По грехам нашим. В лето 6732 (СИ) - Старый Денис - Страница 40

— Так и посадник и Вторак з Третьяком — то сыны його. Також, — Никита резко замолчал.

— Что також? — все же Божко раздражался, и убеждать себя в спокойствии становилось сложнее.

— Так посекли их, — с очевидной горечью произнес Никита.

Наступила пауза и уже сотник не знал, что говорить, как и что делать. Божко понимал, что старшего сына Войсила, как и Первака нет в Унже и, получается, что и нет никакой власти.

— Так, а голова то кто? — спросил Божко.

— Так, и нема голов-то, сотники також посечены, бояр не маем — воны у поместьях своих, — ответил Никита.

Божко принял решение. Он не хотел, старался избежать этого решения, но оно само себя нашло. И воин стал распоряжаться. Его учили быть сотником, он уже имел опыт управления десятком и только отъезд большинства наставников в поход дал шанс стать сотником. Он мечтал вести сотню в бой, но сегодня Божко пересмотрел свои мечты. Это сложно отвечать за жизни, видеть смерти близких тебе людей и самому убивать. Но сотник это еще и организатор, и сейчас он должен отвечать уже за все. И порядок навести, и посчитать потери, и наладить мало-мальски быт, да много чего, пока кто из бояр не приедет и не заберет у него эту ненужную власть.

Как ни странно, но распоряжения Божко выполнялись без пререканий. В последнее время всем горожанам вбивались понятия исполнительности и подчинения. Да, и в таком безвластии и хаосе нет времени на споры.

Первое, что приказал Божко — определить потери и наличный состав всех возможных строевых, после произвел назначения, выделив из горожан Никиту и еще одного десятника на которого тот указал, остальные же и так были при разных должностях. Следующим шагом стала организация патрулирования и отправка четырех десятков в боярские поместья, связи с которыми не было. Так же Божко приказал перевозить все обозы как свои, так и разбойников, как пленных и раненых в детинец, который следовало закрыть и держать оборону. Сотник предполагал, что могут последовать еще нападения. Ремесленную сотню так же привлекли к работам, пообещав, что уже к полудню отпустят к своим семьям.

— Дарен, енто… сотник, мастер Вацалав… — обратился к кузнецу подмастерье стекольных дел мастера Вацлава Яндака по имени Заяц.

— Молви, отрок, — строго приказал Дарен.

— Збег вон, забил ратника и збег, — сказал наконец парень.

Началась охота на Яндака. Боярин большое значение уделял этому мастеру, который уже пытался сбежать с венецианцами, но сейчас он преступил и через грех убийства.

Вот только нашли этого авантюриста только лишь после приезда самого боярина. Чеха загрызли волки, которых никто в округе уже не видел больше двух лет.

Наутро следующего дня в поместье пришел большой обоз и больше ста воинов. Это были герои обороны Юрьева, которые привели с собой много коней, обозы, груженные оружием, сельскохозяйственным инвентарем, одеждой, серебром и драгоценными камнями. Вот только приезд воинов-победителей, как и возможности спросить о своих детях, мужей, отцов, не вызвали радости. Поместье оплакивало погибших день назад.

Плохие вести

Глава 14. Плохие вести

Мы шли уже две недели, проехали Тверь и взяли направление в сторону Владимира. Там планировали остановиться на пару дней. Я рассчитывал осмотреть неожиданное наследство от Глеба Всеславовича, закупить хлеба и, возможно нанять несколько кораблей до Унжи. На сердце было неспокойно, особенно усугублялось это нервозностью Ермолая. Однако, двигаться быстрее никак не получалось. Большой обоз, растягивающийся на пять километров, медлительная скотина, которую и бросить то жалко, заколоть не рационально. Вот и шли как черепахи.

А дома уже должны собирать урожай, сено заготовлено, огурцы, ягоды. Будет ли все правильно и вовремя? Доверять людям нужно, прошлый сезон прошел хорошо и дал богатый урожай. Этот год был вполне благоприятный, и можно рассчитывать, если не на увеличение урожая, то, по крайней мере, не на меньший прошлогоднего. А еще год никуда не буду ездить. Никаких походов, боев, только мирное развитие, торговля, сельское хозяйство. Нужно делать запасы на голодные годы конца 1220-х гг. Учить воинов, отправлять их на служение князьям на время, чтобы опыта набирались. А сам буду учения проводить, из пушки палить.

Да, и не правильно молодую и красивую жену надолго оставлять. Нет, я верю Божане, но отношения не бывают без общения. И дети будут расти без отца. Вон Ульяне скоро год, из которого только полгода и видела отца.

С такими мыслями и ехал, рутинный долгий переход.

— Боярин, дозор передовой видел посыльных из Владимира до князя, — Тимофей оторвал меня от размышлений.

— И что? — скучно обронил я.

— Так табе треба слышать, — сказал Тимофей и отвернул голову.

— Что? — уже строго спросил я. Повадки своего помощника я уже знал хорошо.

— Тати Унжу пограбили и поместье також, — сказал Тимофей и сделал шаг назад, как будто опасаясь от меня удара.

— Посыльных до меня, — сказал я и вылез из телеги. Верхом поеду, а то уж сильно разнежился, даже зарядку не делаю.

Через двадцать минут уже было собрано совещание. С посыльными обошлись неласково, они не желали что-либо говорить, и пришлось надавить. И было плевать на реакцию князя, в конце концов, на его землях беспредел творят.

Я себя странно чувствовал — ну, не было паники такой, какая началась у Ермолая. Чувствовал злость, решимость, но и все. Мы даже не узнали, сколько людей погибло, услышали лишь то, что удалось отбиться. Если бы уничтожили город и поместья, то об этом-то обязательно говорили.

— Одвуконь и малым отрядом, — не говорил, а выкрикивал Ермолай.

Я молчал. Конечно, поспешим — и караван свой оставим, но вот какими силами, и не будет ли лакомым куском отобрать такие богатства, что сейчас у нас в повозках.

— Гильермо твои люди, булгары, Андрей, Филипп две сотни на обоз, дружину Василько також у абозе, з Алексем домовлюсь, люду зброю дай. Гаврилу також треба брать, або сам пойдет. Коней кожнаму три, також снедь, вода, коням зерна кожному пуд. Выход сейчас, — озвучил я решение.

Я сомневался только в генуэзцах, так как они в большей степени пешие. Да и вопросы доверия так же стояли остро. Проживая уже вторую жизнь, понял, что когда что-то не понятно, то обязательно остерегись. Вот с Ермолаем и Филиппом все понятно. У них и семьи в поместье и имущество на виду. А вот арбалетчики… Уже то, что они на Руси вызывает удивление. И я решал, где у них будет меньше соблазнов, идти с богатым обозом или пустить в «святая святых» — в мое поместье. Решил, что последнее меньшее из зол, тем более, что, скорее всего, предстоит акция возмездия. Вот только не хочу мести, пока не хочу, но остановить других не смогу, следовательно, только стать во главе мстителей.

Организовав обоз, определив руководство и дальнейшее направление, выделив часть серебра на покупку хлеба и другого продовольствия, мы отобрали коней и построились. Арбалетчики не стали брать своих слуг и щитоносцев, и так же изготовились к дальнему и изнурительному переходу. Каждый взял трех коней, так что большую часть табуна мы уводили. Всего получилось около пяти сотен воинов.

Началась изнурительная гонка. Отправившись около двух часов дня, мы к одиннадцати вечера совершили марш на тридцать пять километров. Отдых был больше для коней, чем для нас, и еще до рассвета вновь в путь с небольшим часовым отдыхом днем. Когда через шесть дней въезжали во Владимир были измотаны в конец, поэтому дополнительно устроили отдых на пять часов, тем более, что некоторых лошадей хотели быстро продать или обменять. Даже три коня не справлялись с предложенной нагрузкой. Частично проблему с конями решил на подворье, что досталось в наследство, просто оставив там, но это было только сорок лошадей.

Меня немного смущало, что Глеб Всеславович никогда не говорил про свое имущество и тогда, как мы стояли лагерем под Владимиром, даже не покидал войско. Вот как оставлять наследство, даже намеком не обмолвившись про него. А имущество досталось богатое. И дом большой, и прислуги, скорее всего, холопов, не менее двух десятков, и серебра, и злата. И оказалось, что и полста коней найдется, что затруднило размещение больше, чем четыре десятка привезенных животных. И зачем ему в городе столько? С тиуном толком и не поговорил. Только сказал управляющему, что придется ему со всеми домочадцами уехать ко мне в поместье, но, если все сохранит, то обязательно получит и должность, и достаток.