По грехам нашим. В лето 6732 (СИ) - Старый Денис - Страница 15

Наказание возымело действие, тем более было подкреплено пропагандистскими методами. И они хотели перейти в латинскую веру и нельзя в воинстве православным вот так и, что наше дело правое, враг будет разбит, а когда один бежит, он сам погибает и других тем самым убивает, так как наша сила в организации и дисциплине и так далее, тому подобное.

В Юрьев въезжать не пришлось. В городке не поместилось бы и половина войска. Тем более, что в крепости было значительно больше тысячи человек, и практически все оружные. Но встречали нас восторженно, как победителей. В городе уже намечался голод, и защитники не могли с этим ничего поделать. Те немногие поместья, что были в округе, были разграблены и сожжены балтскими племенами, прежде всего, ливами и латгалами еще в предыдущую осаду по весне этого же года. Выходят же из крепости только большим отрядом.

И это все я услышал еще до встречи с Вячко, который как раз с большим отрядом патрулировал окрестности. Создавалось впечатление, что все немногочисленные жители Юрьева живут только войной. Такой вот получается забытый аванпост Руси.

Расположились мы большей частью у стен города, разделив войска на три части. Меньшую — с арбалетчиками из Унжи и частью лучников, а так же сотней тяжелой конницы предполагалось расположить в крепости. Часть войска обустроенным лагерем — под стенами Юрьева. Это будет как дополнительная линия обороны, причем, с возможностью поддержки со стен крепости. В состав этой части войска войдут генуэзцы, вся пехота, две сотни булгар. Третью часть разместить думали в трех-четырех километрах восточнее, но в пределах видимости с высокого дерева крепости, чтобы ориентироваться по сигналам из красной, белой, черной материи на шпиле. Но все эти планы нельзя было реализовывать до приезда князя Вячеслава, прозванного Вячко, бывшего князя Кукейнойса, ныне разрушенного и захваченного крестоносцами.

Уже часа через три после нашего прибытия, аккурат под завершение военного совета, прибыл и Вячко в сопровождении трех сотен конных, из которых только треть была в броне, вооруженная мечами, кистенями и выглядели как одно целое. Другие же выглядели как лесные жители. Вооружены чем придется: кто копьем, кто топором, кто булавой, редко мечами. У пяти всадников были и арбалеты.

Навстречу выехал Глеб Всеславович, я, Филипп, Андрей, Франческо и еще с десяток человек, как и было условлено, выехали вслед за полковником. За метров десять до группы всадников, среди которых я не мог инфицировать самого князя, Глеб Всеславович спешился и уважительно поклонился. Следующим спешился один из пяти мужчин, бывших в первом ряду группы всадников. Они обнялись и, уже вместе переговариваясь, пошли в сторону крепости. Самого разговора я не слышал, так как вокруг стоял шум от криков, топота коней, ликования и восхищенных междометий соратников князя Вячко.

Хорошо рассмотреть самого князя мне так же не удалось. Увидел только то, что на князе в одежде не было вычурных элементов, которые бы выделяли князя из остальной массы ратников. Только в ближайшем рассмотрении можно было говорить, что доспех и оружие князя добротное. Заметил я и полностью седую бороду, и седые локоны волос, проглядывающих из-под шлема. Но что первое привлекает внимание — взгляд князя. Это пустые, уставшие глаза, между тем в них читался какой-то долг, который не дает потухнуть глазам окончательно. И я прочувствовал, как это может быть. Князь устал от войны, устал жить, он многое, если не все важное потерял, но вопреки — он будет дальше бороться и, вероятно, искать смерти. Причину такого эмоционального состояния князя я узнал позже.

— Добры мед твой Корней Владимирович, — провозгласил Вячко.

Мы были приглашены на пир… За наш счет. Князь очень берег припасы, собирая откуда только можно продукты в крепость для хранения и уже установив нормы выдачи. Он ждал новой осады, что ему обещали рыцари, которые весной были вынуждены сняться и уйти. Активизация ливов и латгалов — союзников рыцарей свидетельствует о том, что собрать урожай русичам и их союзникам эстам, не дадут. Первая осада была во время посевной, потом по лесам бесчинствовали ливы, вырезая крестьян. Работа на полях под охраной так и не принесла существенных результатов, однако кое-что посеяли. Только уже половину посадок ливам удалось сжечь. И только дожди в последнюю неделю позволяют хоть на что-то надеяться, так как не дают разгораться пожарам.

— То настойка медовая, князь, токмо вельми крепка вона, — ответил я.

Обстановка в доме князя была простой. Без не то что показной роскоши, а отсутствие таковой вовсе. В большом зале, который был вдвое меньше того, что был в Ростове у Василько, была только массивная мебель в виде лавок и столов. А еще в каждом углу было вооружение: и кистени, и мечи, и топоры, и луки, и два арбалета ножного взвода тетивы. Подобный разброс по всему помещению оружия, на мой взгляд, не имел практичности.

— Добрая настойка, бояре и войско доброе вы привели. Токмо кто головою буде? — как то безучастно произнес Вячко, а сидевший рядом с ним старейшина эстов Мейлис посмотрел на полковника.

Глеб Всеславович встал и чинно поклонился.

— Невмесно тебе князь Юрьевский перечить, токмо мы ведаем о войске нашем вельми много, и направлять його сподручно. Треба порешить якоже ратиться и следовать тому наряду, токмо ты первый в голове над нами, — командующий нашим воинством еще раз поклонился.

Как я понял, Глеб Всеславович сказал следующее… Мы принадлежим себе и лучше знаем, как воевать, однако мы не отдельное войско и готовы быть частью общего. Если принимать кого-то за номинального командующего, то никто, кроме князя на то не претендует.

Поразмыслив, князь махнул рукой и пир продолжился. Я старался есть жирное, чтобы меньше опьянеть и частично это помогло. И насколько я был удивлен, что среди тех, кто еще не сполз под лавку, был полковник и князь. И, если Глеб Всеславович уже и был знаком с эффектом медовой с перцем, и старался меньше пить, то князь влил в себя больше всех — не меньше литра.

— Спаси Бог, добрые люди за помогу вашу, — сказал князь после долгой паузы, когда Вячко оценивал обстановку.

Не найдя больше адекватных людей, кроме меня и полковника, князь завел разговор с нами, и тут я понял, что ошибался — князь все же восприимчивый к алкоголю, и вполне себе был пьян.

— Не чаял я выдюжить. Ведаю, што Новгород не даст рати, воны и з владимирским князем договорятся. А стоять у Юрьеве могу, токмо треба и хлеб, и мясо, и стрелы, и камни на машины метательные. Збирают рать великую меченосцы, да псы Альбрехта ливы да латгалы болей за чатыры тыщи люду да болей сотни рейтаров, кнехты пришли у Ригу. Не выстоим, токмо стоять будем боем лютым до конца живота своего, — выдал целую терраду Вячко и на его глазах появились слезинки. — Воны убили жену, сына, дщерь София у Альберта. Також ведаю, что отдають яе за Дитриха фон Тизензаузена, кабы тот стал князем кукеноским.

Тут я навострил уши. Вот не было достоверных свидетельств о семье этого легендарного человека. Оказалось, что мало чего знает о судьбе своей дочери и Вячеслав Борисович из рода полоцких изяславовичей. Только три дня назад смогли изловить одного рыцаря, который управлял набегами ливов в окрестностях Юрьева. Этот крестоносец и поведал о том, что Альбрехт в преддверии нового нападения на Юрьев, решил перевезти в наполовину отстроенный заново Кукейнойс (Кукенес) дочь Вячко к будущему ее мужу Дитриху. Это будет еще одним доводом для сдачи Юрьева. Остальную же семью убили, и когда об этом узнал Вячко, за ночь поседел. Вот и не берут его ни крепкие настойки, ни что иное.

На следующий день работа закипела. Начали выстраиваться два ровелина, обнесенные рогатками, рвы, валы. Выкопаны в двух направлениях волчьи ямы. Приготовлена зажигательная смесь, выставлены вагенбурги. Получалась эшелонированная оборона с взаимной помощью из крепости, равелинами и вагенбургами, определены пути отступления. Однако все эти приготовления были настолько отработаны, что командирам даже не приходилось что-либо уточнять и заставлять.