Попаданки в матросках (СИ) - Кубрин Михаил Сергеевич - Страница 18

- И не скажу, - отрубил командарм. - Вам и уже увиденного достаточно, чтобы попросить с вас подписку о неразглашении. И до соответствующего распоряжения - никак не разглашать ничего, что вы где-либо могли слышать про ангелов, ангелиц, ангелочков, громы-молнии, лучи смерти, секретное оружие и прочие странные и необычные вещи в полосе наступления 10-й армии. Пишите о том, как мы тут воюем, о том, как немцы удирают, об обнаруженных немецких зверствах, разрушениях ими наших городов и сел - материала у вас и так будет предостаточно для отличного очерка! Но именно о чем-то странном и таинственном - ни-ни.

- Если это военная тайна - разумеется, я не стану писать ни о чем подобном, - посерьезнел Симонов. - Но тогда могу я попросить вас рассказать о том, как проходит наступление 10-й армии вообще?

- Конечно, - обрадовался смене темы Голиков. - В настоящее время...

И он пустился в рассказ об успешных наступательных операциях последних дней, старательно избегая упоминания «всего странного и таинственного». Рассказ, внезапно прерванный лишь вбежавшим штабным командиром, который, отдав честь, тут же крикнул: «Богородицк наш!»

Глава седьмая

Начиная с тринадцатого декабря, события под Тулой, как сказал бы Льюис Кэрролл, «понеслись торжескоком». Вечером бойцы 323-й стрелковой дивизии, воспользовавшись начавшейся метелью, незаметно приблизились к городу, а затем перешли в стремительную атаку под громовые крики «Ура!» Немцы, для которых это стало полной неожиданностью, растерялись и начали беспорядочно отстреливаться и отступать, но красноармейцы бросились в погоню и ворвались в Богородицк «на плечах противника». А поскольку, в отличие от иной истории, сейчас гарнизон Богородицка составляли в основном тыловые части (ведь гибель 112-й пехотной и прорыв красноармейцев за Дон стали еще одной неожиданностью, полностью изменившей положение на этом участке фронта!), то разгромили их и заняли город очень быстро, без больших потерь, и не дав врагу начать уничтожение домов и имущества.

А ведь Богородицк был одной из баз снабжения 2-й танковой армии с большими запасами горючего, боеприпасов, продуктов и всего прочего, необходимого для войны! Мало того, заняв его, советская армия выходила в тыл главным силам Гудериана (точнее, конечно, уже «бывшим силам Гудериана», пребывающего в плену), сражавшимся к югу и востоку от Тулы с 50-й армией.

Утром четырнадцатого рядом с Богородицком сел самолет, привезший ответ из Москвы на отчет генерала Голикова - в нем содержались указания поддерживать вокруг воинов в матросках режим секретности, но не в ущерб действенной помощи армии в наступлении. В случае же необходимости секретностью разрешалось немного пренебречь. Обратным рейсом самолет увез Константина Симонова (которого взял пассажиром вместо бортмеханика, а того пришлось оставить в городе), спешившего передать свои впечатления о наступлении в газету. Конечно, будь у него такая возможность, военкор задержался бы еще, чтобы, возможно, узнать побольше и о таинственных союзницах, но... ведь об этом все равно пока нельзя было писать, а уже накопленный материал следовало использовать, пока он не устарел...

И в этот же день разозленные немцы, изо всех сил пытаясь переломить ситуацию в свою пользу, организовали массированную бомбардировку города с целью уничтожить на своей бывшей базе снабжения все, что можно, а также повредить крупный узел дорог и замедлить скорость наступления Красной армии. Ну... точнее, они попытались такую бомбардировку организовать, для чего прислали целую бомбардировочную авиагруппу с истребительным сопровождением. Вот только теперь вместе с Красной армией в Богородицке оказались сэйлор-воины! Сэйлормун заранее предупредила о приближении угрозы, а Сэйлор Венера, снова забравшаяся на колокольню, посшибала с небес все немецкие самолеты. Почти все... На этот раз их все же было многовато, поэтому три ухитрились удрать и уцелели. А вернувшись на аэродром, устроили истерику с воплями о таинственном золотом луче русских, которые перебили всю авиагруппу, словно охотники - стаю куропаток.

Немцы к северу от наступавших на Богородицк советских войск заметили неладное слишком поздно и начали спешно отступать на тот же Богородицк, опасаясь окружения - и, конечно, с этим опоздали - путь на юго-запад был им уже закрыт. К тому же теперь и те советские дивизии, которые они до сих пор сдерживали на берегах Дона, прорвали практически брошенную линию обороны и, разгромив арьергарды, устремились следом за отступающими немцами на запад, при этом перерезав основные дороги, по которым еще можно было бы отступить на север.

Вот тут штаб Клюге, пытавшегося снова  наладить управление 2-й танковой после потери штаба Гудериана, залихорадило уже по полной - потому что опасность окружения ее главных сил стала вполне реальной (что с самого начала и планировал советский Генеральный Штаб, но не добился успеха в иной истории). Отступающие 25-я мотопехотная и 17-я танковая дивизии вели тяжелые бои с отрезающими им путь русскими, скопления немецкой техники, образовавшиеся на проселочных дорогах, штурмовала обрадовавшаяся неожиданному подарку советская авиация, и немцы не были разгромлены тут сразу и полностью лишь потому, что авиации у РККА здесь было недостаточно, также как и подвижных частей.

А еще в тот же день, четырнадцатого декабря, была освобождена Узловая, и пытающиеся прорваться к ней с юга гитлеровцы только наткнулись на новый заслон, вынуждены были развернуться прямо на запад и снова отступать по проселкам и полям под непрестанными ударами догоняющих их уже с трех сторон русских, и наконец, массово бросая встающую из-за недостатка горючего и поломок технику, обратились в беспорядочное бегство. К тому времени, как навстречу дивизиям РККА вышли срочно переброшенные сюда 4-я танковая и 296-я пехотная дивизии, до них добрались лишь жалкие остатки 17-й танковой и 25-й мотопехотной... Кроме того, у немцев здесь оставались еще 167-я пехотная и 29-я мотопехотная, которые и так уже, отступая, вели непрерывные бои с остальными силами наступающей и с запада 10-й армии, так что резервов просто не оставалось и взять их было неоткуда - ведь с севера вдобавок наседала 50-я армия, грозя перерезать шоссе Тула-Орел - последний путь к отступлению всей собранной здесь группировки немецких войск. Так что к вечеру пятнадцатого декабря советские силы в южной части образующегося «мешка» прорвали наспех созданные оборонительные рубежи и вынудили гитлеровцев снова поспешно отступать. Видя, что горловина «мешка» стягивается все туже, начала отступление и 3-я танковая дивизия, тем самым позволив силам 50-й армии преодолеть оборону на реке Шат.

А еще сутки спустя кольцо окружения сомкнулось, когда силы РККА догнали немцев у реки Упы. 3-я и 4-я танковые дивизии буквально в последний момент успели вырваться из «кольца», а вот 29-я мотопехотная и 167-я пехотная заодно с остатками 17-й танковой и 25-й мотопехотной были окружены, расчленены несколькими ударами на части, разгромлены и полностью уничтожены. 296-я пехотная тоже сумела отступить, хотя и сильно потрепанной.

Но в тот же день Гитлер отдал свой известный приказ, запрещавший группе армий «Центр» проводить значительные отступления:

«...Недопустимо никакое значительное отступление, так как оно приведет к полной потере тяжелого оружия и материальной части. Командующие армиями, командиры соединений и все офицеры своим личным примером должны заставить войска с фанатическим упорством оборонять занимаемые позиции, не обращая внимания на противника, прорывающегося на флангах и в тыл наших войск... Лишь после того как на тыловые отсечные позиции прибудут резервы, можно будет подумать об отходе на эти позиции».

Сам Гитлер был уверен, что таким образом спасает немецкую армию от судьбы войск Наполеона, и возможно, в целом он даже был в этом прав. Вот только для некоторых соединений 2-й танковой армии этот приказ сыграл роковую роль - потому что обещанные резервы вовремя так и не прибыли...