Мой муж – мой босс? (СИ) - Белая Яся - Страница 3

Такси увозит меня за город и останавливает возле огромного сооружения — то ли сарая, то ли ангара. Н-да, великолепнее не придумаешь. Расплачиваюсь, отпускаю машину, иду…

В зале, уходящем в бесконечность, снуют небольшие автопогрузчики с коробками цветов. Бегают туда-сюда сотрудники в униформе. Кое-как мне удаётся добиться сведений о том, где находится отдел кадров.

Наконец, добираюсь до нужной двери, распахиваю её и натыкаюсь на пытливые взгляды двух десятков женщин. Все они разной степени молодости и ухоженности. Кто-то сразу же переключается на свой смартфон, кто-то хмыкает и что-то шепчет соседке.

Я сажусь на стул в конце этой длинной очереди и чувствую как, будто дырявый шарик, сдувается моя уверенность в себе.

Через некоторое время — а я теряю ему счёт — из-за серой двери, которую мы все дружно гипнотизируем, появляется пухловатая невысокая девушка с небрежной причёской из жидких волос.

— Я Анна, идёмте, дам вам первый тест.

— Тест? — доносятся возмущения.

И они понятны — женщины изнурены длительным ожиданием. В таком состоянии точно никто не готов к мозговому штурму или интеллектуальным беседам.

Поэтому несколько дам разворачиваются и уходят.

Ну что ж — тем меньше конкурентов! Это только на руку!

Анна проводит нас в большую комнату, где вразброс стоят столы. Впереди — интерактивная доска. Должно быть, на ней демонстрируются презентации.

Ловко лавируя между столами, Анна раскладывает перед нами листы А4 и гелевые ручки.

Затем — выводит задания на доску и начинается гонка. Ещё несколько девушек не выдерживают, комкаю листья и с восклицанием: «Да ну нафиг!» ретируются.

По итогу нас остаётся всего семеро.

И сейчас мы сидим и ждём своей участи. Анна подзывает по одной, зачитывая фамилию, и ведёт беседу. Коротенькую. Видимо, задаёт дополнительные вопросы. Так тихо, что ни черта не слышно. И это тоже нервирует. Так хотя бы знал, чего ждать.

Лишь одна фраза произносится громко и с улыбкой:

— Мы вам перезвоним!

И бедняжки, совершенно выжатые, плетутся к двери.

Наконец, Анна называет мою фамилию, и я радостно подлетаю к её столу.

Сажусь напротив, улыбаюсь, демонстрируя позитивный настрой и готовность к диалогу.

Анна тоже настроена ко мне доброжелательно:

— Кристина Витальевна, мы внимательно изучили ваше резюме, а теперь я просмотрела ваш тест, и думаю, что вы нам подходи…

Она не договаривает — её самым некультурным образом обрывает звонок моего мобильного.

— Извините, я отвечу, — бормочу, вскакивая и судорожно проводя пальцем по экрану.

Анна хмурится, нервно тарабанит пальцами по столу: ей явно не нравится подобный поворот. Но всё-таки снисходит и говорит:

— Ответьте уже! — раздражённо так. Куда девается былая доброжелательность.

Мне, наконец, удаётся забороть кнопку вызова, и я, увидев вновь незнакомый номер, лепечу:

— Алло…

— Борис Амелькин вам знаком? — спрашивает строгий мужской голос, пугая меня до чёртиков.

— Д-да, — выдавливаю с трудом.

— Кем он вам приходится? — продолжается допрос.

— Б-братом, р-родным, — дрожащим голосом отвечаю я.

— Тогда приезжайте…

А дальше — звучат страшные слова, которые не должны стоять в одном предложении с моим Борькой: больница, авария, реанимация, много крови, операция…

Я плохо соображаю, что происходит. Слёзы застят глаза.

Кивнув рассеянной и явно расстроенной Анне, хватаю сумку и выскакиваю прочь…

Несусь по коридору…

Но силы оставляют меня…

Я сползаю по стене прямо на затоптанный пол, обнимаю колени и сваливаюсь в истерику…

Глава 2. Где-то там была…

Я смотрю на доктора, моргаю и киваю.

Это всё, на что я сейчас способна. Полугодичный ад основательно подкосил меня. Последнее время я живу на энергетиках, релаксантах и пилюлинах от Лампы.

После того, как Борька оказался в реанимации — жизнь для меня остановилась. Её словно поставили на паузу. Всё перестало существовать. Смысл будто испарился.

Когда в коридоре клиники я увидела Марка — расцарапала ему физиономию. Натурально. Как кошка. Он не сопротивлялся, а я орала:

— Урод! Убийца! Мразь!

Не знаю, чтобы сделала, если бы не Лампа. Она тогда меня оттащила и вразумила. Кстати, моя ситуация помирила их с Марком. Тот ползал на коленях, извинялся, каялся, что бес попутал. И Лампа дала ему шанс. В конце концов, сказала она, лучше, если у ребёнка будет хоть такой паршивый отец, чем совсем никакого.

Марк чуть не чокнулся. С одной стороны — такое горе: Борьку он любил, как родного, а не просто зарабатывал на нём деньги. С другой — невероятное счастье: ребёнок от любимой женщины и её прощение.

Я тоже чуть не слетела с катушек от своего несчастия и радости за них.

Марк и Лампа стали моей новой семьёй. В прямом смысле — мне даже жить пришлось переехать к ним. Потому что нашу с Борей квартиру, купленную на его первый гонорар, пришлось продать. Брата подключили на разные аппараты, каждый день работы которых обходился в кругленькую сумму. Да и люксовая палата в лучшей частной клинике — удовольствие не из дешёвых. А брать деньги у Харламовых я не могла. Во-первых, из-за ребёнка у них добавилось своих расходов. Во-вторых, участие Бориса в том заезде сорвалось — и это серьёзно ударило по его тренеру. Спорт не прощает сошедших с дистанции. В общем, финансовая дыра в их семейном бюджете образовалась таких размеров, что скромные доходы от Лампиных переводов, конечно же, не могли её покрыть. Тем более что Марк не позволял ей теперь сидеть за компьютером столько, сколько она могла сидеть раньше. Пентхаус им тоже пришлось продать. И мы дружною толпой заехали в ту самую Лампину двушку — с пылью, тараканами и призраком Зинаиды Сафроновны.

Супругам досталась спальня. Мне — гостиная. И всем — кухня, ванна, туалет.

Впрочем, мне было всё равно. Большую часть времени я проводила в Борькиной палате — там стояла небольшая кушетка. Я ела, не чувствуя вкуса. Спала, не видя снов. Жила, не замечая смены времён года. Единственное, что хоть как-то встряхивало меня — Лампин живот. Он становился всё больше. И Марк, который свалился во мрак. Он якобы страдал, что не может обеспечить достойных условий беременной жене, но вместо того, чтобы бегать, искать работу или хоть какой-то выход из ситуации, просаживал оставшиеся от продажи пентхауса деньги, выпивая по-чёрному.

Откуда в маленькой Лампе бралось столько сил, чтобы выдёргивать благоверного из запоев, а меня — из депрессии, не знаю. Но бесконечно благодарна ей. Наверное, я бы свихнулась окончательно, не будь рядом моей драгоценной ламповой подруги.

И вот вчера случилось чудо — Борька очнулся. Только вот — чудес не бывает. После полугодичного лежания его тело нуждается в том, чтобы заново осваивать базовые навыки — ходить, есть и даже говорить. Нужна серьёзная реабилитация. Просто для того, чтобы вернуться к полноценной жизни. О гонках речи вообще не идёт — после того, как его собрали едва ли не по кускам, я больше не допущу этого безумия. Да и Марк вряд ли вернётся. А к другому тренеру Борька не пойдёт — сложный он у меня, только Харламову и удалось найти к нему ключик.

— Кристина Витальевна, — главврачу клиники, где лежит Борька, всё-таки удаётся привлечь моё внимание и вытащить меня от просматривания калейдоскопа событий, который вертится в моей голове последние шесть месяцев, — вот список лучших реабилитационных центров России, — он кладёт передо мной разграфлённый лист, — красным я обвёл наиболее перспективные, а синим, — постукивает по крайней графе, — соответственно, стоимость.

Я смотрю на цифры, и у меня голова кругом от количества нулей. Такие суммы вообще существуют? Сглатываю, зажмуриваюсь, судорожно вздыхаю:

— А что будет, — озвучиваю то, что мучит и гнетёт, — если я не смогу найти деньги на реабилитацию?

Доктор поджимает губы, крутит маркер, тот самый, синий, которым обводил цифры в последней графе.