Его одержимость (СИ) - "Astra Maore" - Страница 12

Мерседес говорила, что когда «потолще», приятнее, но как такое может быть? Наверное, она шутила.

Или приятнее может быть с людьми, а Рейес — настоящий демон с каменным сердцем. Я не хочу его, и каждая моя клеточка вопит от возмущения.

Но этому козлу плевать. Он выводит меня голую из душа, и меня бьет озноб от холода.

Правда, сам Рейес одет не сильно больше меня, тоже в одно полотенце. И оно скрывает то, что мне совсем не хочется видеть.

Хотя дьявол красив. Он мог оказаться каким угодно — уродливым, толстым, слишком худым. Но нет. Он похож на статую, и тем мне омерзительнее.

От статуи не ждешь пьяной похоти. Статуи красивые и внушают трепет и радость. А Рейес, который что-то ищет в темноте, внушает только страх.

И я огромным усилием воли давлю его. Рейес уже изнасиловал меня. Он уже заставил лизать его член.

Что еще хуже он может сделать? Неужели взять меня сзади?

Клянусь, я не знаю, что сотворю, если он посмеет. Я сама стану демоном, но отомщу ему.

Кто бы мне подсказал, что может уничтожить это проклятое существо? Он не мужчина, не человек, он…

Я обрываю сама себя, когда Рейес бросает на пол подушку и требует, чтобы я встала на нее на колени.

Зачем?!

Я невольно задаю вопрос вслух. Так, как о нем думаю.

— Что ты хочешь, мерзавец?

Зря называю козла козлом. Он бешеный и злой. Но мои нервы почти на пределе. Меня колотит. И сказанного не воротишь.

Я смело встречаю взгляд Рейеса. А он поистине жуткий. Черный и засасывающий, как бездонное болото.

— Для тебя я «господин», чика. Можно «господин Рейес». И никак иначе.

Ублюдок конченый, а никакой не господин. Но я не успеваю даже пискнуть. Рейес налетает на меня и сбивает с ног. И я оказываюсь стоящей коленями на подушке.

Рейес проделывает это настолько быстро и ловко, как будто привык ломать девушек. Ну да. Он и привык.

А полотенца на нем больше нет. И я вижу его огромный вздыбленный член прямо перед своим лицом. Он ненормально длинный и толстый.

Орудие боли. Я не могу не смотреть на него и вижу, как на его конце появляется капля.

Дьявол уже кончает от одного моего вида, или это что-то другое?

— Продолжим, что не закончили, чика. Если намеренно укусишь меня, умрешь быстро. Но больно.

Не кончает.

Он хочет минет. И я вдруг явно, как никогда чувствую: Рейес уже на грани. Если я не послушаюсь, он меня убьет.

Рейес не обычный парень, который выпил, и его повело от похоти. Это матерый бандит. Убийца. Его отец, дед и прадед тоже были убийцами. А их жены… никто толком не знает, на что они были способны.

Рейесу очень легко перейти черту невозврата.

Я даже не представляю, почему он еще не сделал это. Хотя представляю. Он приготовил мне пытки хуже смерти. Что-то ужасно грубое и болезненное.

Я не могу больше. Просто не могу… Мои губы сами произносят:

— Не надо… Пожалуйста…

Это последняя попытка достучаться до чего-то человеческого в Рейесе. Но в нем этого нет.

Он ухмыляется и заявляет, что мне может понравиться минет.

Я для него не человек. Просто кукла. Игрушка для утех.

Просто…

«Сведи мужчину с ума, Анхела»…

— Никогда. Я никогда тебе это не прощу.

Для меня больше нет места на небе. Я уничтожу Рейеса. Не знаю, сейчас не представляю, как. Но я найду способ.

Я думаю только об этом, когда Рейес шлепает мне членом по губам. Он довольно тяжелый, но не пахнет ничем мерзким. Рейес тщательно его мыл.

Если бы нет, я бы вытошнила ужин прямо ему на ноги.

Но я чувствую только легкий запах средства, которым Рейес мылся. Что-то яблочное. Теперь я буду ненавидеть яблоки.

Я постараюсь отрешиться от всего, что произойдет. Как будто я в самом деле — кукла. Так мои чувства и моя чистота останутся со мной.

Рейес ничего не получит добровольно.

Я смотрю на его увитый венками слегка покачивающийся член. Основание утопает в густых волосах. Конечно, Рейес не стрижется и не бреется. Он весь заросший. Только на голове волосы скорее короткие.

Я пытаюсь думать о чем угодно, но не могу думать ни о чем, когда Рейес вдруг резко проникает мне в рот, и у меня сводит губы и горло.

То, что казалось огромным на вид, на ощупь кажется еще толще. Он нереально большой для меня.

Я начинаю давиться, и Рейес вытаскивает член. Увы, не полностью.

Член странно проскальзывает по моим губам. Как что-то… нет, пожалуй, это ощущение ни с чем не сравнить.

— Шире рот. И вдохнула глубоко. Женщина должна сосать, чика. Особенно такая дурная, как ты.

Мерседес говорила, что мужчины любят минет.

Ты не унизишь меня этим, дьявол. Я просто вытерплю тебя, даже если будет больно. Я смогу.

Плевать на твои слова. Женщина ничего не должна.

Я не буду умолять тебя о пощаде, Рейес. Я просто…

Мужчины и женщины созданы друг для друга. Даже рослые и не самые высокие.

Доктор Хименес сказал, что Рейес не повредил мне внутренние органы. Что он порвал меня так, как мог бы любой крупный и страстный мужчина. Значит, я смогу принять его.

Смогу вытерпеть этот отвратительный толстенный член, вонзающийся в самое горло. Я хриплю и давлюсь, а Рейес насаживает меня на себя, и в его дьявольских глазах одно бешенство.

И голод. Тот странный, непонятный мне голод, на который откликается что-то темное глубоко внутри меня. И смеется над Рейесом.

Тебе не будет хорошо со мной, дьявол. Никогда.

Мне в горло бьет что-то, на вкус похожее на жидкое яйцо. То, в чем был член Рейеса в прошлый раз. Сперма. Но теперь без привкуса резинки.

Он смог кончить, и я чувствую тупую боль в сердце. Я не хочу, чтобы он кончал.

Пусть вечно голодает. Но Мерседес внутри меня смеется и говорит: «Мы женщины, Анхелика. Мы побеждаем иначе».

Я верю ей. И только потому снова терплю, когда Рейес вздергивает меня на ноги и выскабливает мне зубной щеткой рот.

В воздухе опять тянет яблоком, и меня чуть не выворачивает на пол.

Я хочу верить, что Рейес угомонился и уйдет к себе. Что я смогу выплакаться и зализать раны.

Губы и щеки все еще болят после его дубины.

Но небеса ко мне глухи и видимо мстят за то, что я больше не хочу попасть в рай.

Рейес требует, чтобы я легла на спину. В такой позе сложно сзади… или я чего-то не понимаю.

И не хочу понимать, потому что Рейес достает откуда-то сбоку, из кровати что-то блестящее и металлическое. А затем, сдавливая мне одной рукой горло, видимо, чтобы я не сопротивлялась, поочередно пристегивает обе мои руки к прутьям кровати.

Значит, это наручники.

Я замираю, не в силах вдохнуть. Легкие горят.

А он делает то же самое с моими ногами. Распинает меня, как морскую звезду.

И улыбается, как никогда не улыбнется ни один человек.

Страшно. Хищно. Зло. Это не улыбка, а кошмарный оскал.

Против воли все мое тело начинает бить крупной дрожью. А еще его будто печет в тех местах, где взгляд Рейеса меня касается.

Жуткий. Жадный. Плотоядный взгляд.

Он будто примеряется, откуда начать меня есть.

А тени от светильника превращают суровое лицо Рейеса в устрашающую маску.

— Ад совсем близко, чика.

Я не понимаю, кому он это говорит. Мне или скорее себе.

Но он смотрит четко мне между ног. Туда, куда не смотрел ни один мужчина. А за сегодняшний день меня там видели уже двое.

И мне становится невыносимо стыдно, хотя я и пытаюсь прогнать это гадкое чувство.

Я ни в чем не виновата. Я не добровольно лежу перед Рейесом, раскинув ноги. Я никогда бы не дала Рейесу даже посмотреть на себя.

А он опускается на кровать так, что его голова вдруг оказывается у меня между ног. Он все видит, а я не могу ни свести колени, ни закрыться ладонью. По телу ползут ледяные мурашки.

Доктор Хименес же сказал ему, что нельзя. Но, наверное, дьяволу дела нет до слов врача?

Рейес приподнимает меня за бедра и просовывает подушку мне под попу.

— Настоящая боль, чика, это когда ты предаешь себя. Отказываешься от того, во что ты веришь. Скажи, ты меня ненавидишь?