Миллион миров с тобой (ЛП) - Грэй Клаудия - Страница 20

Может ли это быть правдой? Как часто мы находим друг друга, как часто мы любим друг друга — это только вопрос случая, если мы окажемся вместе? Я не хочу в это верить.

Но что бы ни было у нас с Полом, это не история с единственным счастливым концом.

— Наверное, это разрушает твою диссертацию, — говорю я глухо, — о судьбе и математике.

Он морщится, словно от боли. Никогда не шутите с кандидатом наук о его диссертации, особенно когда это глупое время, чтобы пошутить. Но я не знаю, что делать. Мне нужны волшебные слова, заклинание, сценарий. Я бы заплатила все деньги, которые у меня есть или когда-либо будут за правильные слова, чтобы сказать их в этот момент. Вместо этого я бессильна и молчу.

— В формулах есть параллели, — голос Пола звучит так же ровно, как и в те дни, когда я только начинала его узнавать, и его неловкость была настолько сильной, что я назвала его пещерным человеком. — Но они подразумевали совсем не то, что я думал. Может быть, я верил в судьбу, потому что хотел верить.

— Мы больше, чем просто набор формул, — я тянусь ко всем нашим лучшим воспоминаниям, хотя они кажутся такими далекими. — В ту ночь, когда мы готовили лазанью, или в тот раз, когда мы ездили в лес, или в День Святого Валентина — всё это было по-настоящему.

— Ты влюбилась в меня в другом измерении, — говорит он, не глядя мне в лицо. — Может быть, это всё-таки был всего лишь лейтенант Марков. Может быть вместо того, чтобы быть твоей судьбой, я всего лишь... остановка по дороге.

Ладно, я знаю, что мы оба прошли через многое, и русские фаталисты, и так далее, но это должно закончиться.

— Не говори так! Это просто глупый разговор, разве ты не видишь? Ты игнорируешь всё, что мы делали вместе. Всё, чем мы были. Или я никогда не была для тебя чем-то большим, чем математическое уравнение?

Это должен был быть риторический вопрос. Видимо, это не так.

— Математика не лжёт, — говорит Пол. — Лгут эмоции.

Я слишком растеряна, чтобы спорить. Без какой-то великой космической судьбы, связывающей нас вместе, Пол... не верит в нас.

Он продолжает говорить, уставившись на свои ботинки.

— Мы обманываем себя, думая, что можем получить то, чего хотим больше всего на свете. Но так не всегда получается. Теперь мы это знаем.

— Перестань говорить о нас, как о физическом эксперименте!

— Ты ведёшь себя нелогично, — отвечает Пол.

Когда учёный говорит вам, что вы не логичны, вы должны немедленно прекратить спорить, потому что они перекалибруют весы, чтобы убедиться, что вы проиграете. Я прижимаю колени к груди и сворачиваюсь калачиком в дальнем углу койки.

— Разве тебе не нужно провести несколько экспериментов с Жар-птицей?

Пол выглядит так, будто хочет сказать что-то ещё, но вместо этого он уходит, несчастный, даже когда у него есть шанс спасти мир. Как только дверь за ним захлопывается, я хватаю свою собственную Жар-птицу и пытаюсь выпрыгнуть из этого жалкого измерения.

Неудача. Я застряла здесь, дрейфую в пространстве, безнадёжно далеко от дома.

День святого Валентина был всего несколько месяцев назад. Многие люди, включая моих родителей, говорят, что это глупый фальшивый праздник, чтобы продавать поздравительные открытки, и, если вы укрепляете свои отношения один день в году, у вас проблема. Я думала, что согласна с этим, пока Пол не принёс мне красные розы и шоколад.

— Я думал, что так нужно делать, — сказал он, когда мы прижались друг к другу на заднем дворе, возле маленького костра в чугунном очаге. Мы накинули на плечи по одеялу, тесно прижавшись друг к другу. В тот вечер даже сине-оранжевое сияние фонарей Джози, изображавших тропических рыбок на перилах веранды, казалось смутно романтичным. — Это то, что всегда показывают в кино. Но по дороге сюда Тео сказал мне, что это клише.

До меня у Пола никогда не было личной жизни, вот почему он так ценил советы Тео.

— Тео, наверное, подарил бы кому-нибудь крафтовое пиво и кепку дальнобойщика, — с наслаждением я вытащила ещё одну конфету из шуршащей обертки. — И никогда, никогда не бывает неподходящего времени, чтобы подарить мне шоколад. Помни об этом.

Он торжественно кивнул.

— Всегда.

— Тебе понравились книги?

Меня больше волновали мои собственные подарки. Взрослея в окружении учёных, я более или менее впитала все каноны сумасшествия прежде, чем мне исполнилось двенадцать. Мы с мамой смотрели Звёздный путь: Следующее поколение на Нетфликс, с папой создали среднюю версию мёртвого попугая Монти Пайтона. Но Пол, выросший вне всякой светской жизни и окружённый людьми старше себя, пропустил много интересного.

— Я слышал о Дюне, — сказал он, его серые глаза смотрели на романы, сложенные у края костра. — И я всегда хотел почитать Урсулу К. Легуина. Но компендиум — это что, путеводитель по автостопу?

— Автостопом по галактике. Обязательно к прочтению. И это уморительно, — я наклонилась ещё ближе к нему, так что наши носы почти соприкоснулись. — Тебе нужно больше смеяться.

— Никогда раньше у меня не было столько причин смеяться, — его широкая ладонь вплелась в мои кудри. — Никто ещё не делал меня таким счастливым.

— Меня тоже, — прошептала я. Но любить Пола, это было так, словно он зажёг во мне свечу, и это внутреннее сияние, казалось, осветило весь мир.

Пол притянул меня к себе, поцеловал в висок и прошептал:

— Свет костра напоминает мне о даче.

Наша единственная ночь страсти. Тогда я ещё не знала, чего это стоило. Тогда я упивалась воспоминаниями, как чистыми часами блаженства.

— Мне тоже. Давай притворимся, что мы снова там.

Его глаза заблестели. Я не предлагала заняться сексом на веранде, но он знал, как сильно я хочу, чтобы он поцеловал меня, и как только мы начали целоваться, казалось, что мы никогда не остановимся.

Не прошло и трёх месяцев со Дня Святого Валентина. Теперь я здесь, с разбитым сердцем, не уверенная, что мы с Полом когда-нибудь снова будем вместе, несчастная. И на геосинхронной орбите.

Мои родители предлагают мне позавтракать в "столовой", исходя из теории, что социализация — это хорошо. Я встаю рано просто потому, что не могу больше ни секунды хандрить в простом белом ящике своей комнаты. Когда я прихожу, завтрак кажется уже заканчивается. Полдюжины людей в комбинезонах выходят, разговаривая друг с другом о вспышках на солнце и разрыве между людьми по имени Мин-Джи и Седрик. Один из них машет мне рукой, и я машу в ответ. Мы что, друзья? Знакомые? Думаю, все здесь должны знать друг друга.

Одна вспышка светлых волос заставляет меня замереть. Мой мозг нашёптывает Ромола, приспешница Ватта Конли в полудюжине миров, включая Главный Офис. Но нет, это кто-то другой. Космическая вселенная — это измерение, где мне не нужно беспокоиться о ней.

Похоже, это единственный счастливый случай, который поджидал меня за долгое время.

Пока я сижу в одиночестве за столом в кафетерии, передвигая яичницу по своей жестяной тарелке, входит Пол. Его ночь, должно быть, была такой же печальной и одинокой, как и моя, но выражение его лица было таким замкнутым. Любой, кто не знал его лучше, мог назвать его холодным. Пол больше не надеется найти утешение со мной, но я не могу не желать этого от него. Моё расколотое надвое сердце знает только, что его вторая половина рядом, и тоскует по нему так отчаянно, что у меня болит грудь.

Мы... расстались? Этот термин звучит так по-детски для ужасного разрыва, который открылся между нами. Когда я думаю об этом буквально, это звучит ближе к истине. Мы были сломлены. Мы разбиты на куски. Мы не можем снова быть вместе.

Он садится на ближайшую пластиковую скамейку.

— Как ты? — то, как он это говорит, ясно дает понять, что это минимум вежливости, и точка.

Если он хочет поговорить о несущественных вещах, тогда ладно.

— Ну, сегодня утром я узнала, что тренировки на космической станции требуют трёх долбаных часов в день. По-видимому, это как-то связано с плотностью костей, не то, чтобы меня это волновало после часа на беговой дорожке.