Именем Анны. Возврата не будет (СИ) - Губоний Татьяна - Страница 42

Анна сидела по левую руку от него, совсем рядом и в то же время так далеко и отстранённо, будто Алевтина нарисовала между ними руну холода. Анна. Что общего у Лента с этой женщиной? А ведь он только что сделал ей предложение. Которое она приняла! Значит, у них впереди «долго и счастливо»? Несмотря на то, что совсем недавно она хотела его убить?

Лент прекрасно понимал, что сам себя накручивает, но остановиться уже не мог. Сколько предупреждений, полученных через именную руну жены, он насчитал в кабинете в разговоре с марой? Пять. Похоже, он просчитался. Было больше.

Впервые руна пекла в самолёте на подлёте к Москве. Это могло быть предупреждением о засевших там в засаде тринадцати чернокнижниках, о которых говорила Роза.

Потом пекло́ у привидевшегося съезда на Сретенку, когда появился волк. Теперь Лент не сомневался, что это был Илья, то есть чернокнижник.

Потом дважды – рядом с Виком: в Дусе и на травке у озера. Вик тоже оказался чернокнижником.

И в фойе «Московского Тракта», и в доме у Айи перед боем… Выходит, жена предупреждала его об опасности всякий раз, когда ему предстояла встреча со слугами чёрных?

А вот перед встречами с Анной, тогда ещё Полиной, предупреждений он не получал. Значит ли это, что дочь лешего не связана с чернокнижниками? Тогда почему она ждала его в номере? Как узнала, что он поселился в «Московском Тракте», куда его определил Вик! Снова чернокнижники! Значит, всё-таки связана?

Шум застолья отодвинулся в сторону.

– Ты откуда узнала, в какой гостинице я остановился?

– Зинаида сказала.

Вроде бы Анна и не смотрела на него, и не слушала, а ответила мгновенно. Не показалась бы между ними рука официанта с графином воды, он бы не удержался от прямого вопроса: Зинаида тоже чернокнижница? Но так открыто спросить он пока не мог, даже на мыслеформе – не хотел привлекать внимания тёмных.

– А она откуда узнала?

– От Вика. Она ему тётка.

Вот значит как! Вик об этом не упоминал, а ведь Лент его напрямую спрашивал о Зинаиде. Почему держал инкогнито? Какой смысл? Понятно же, что если молодому питерскому художнику приспичит ехать на деревенские этюды, то остановится он поближе к родне – так спокойнее.

Ладно, упустим размышления о мотивах его скромности и вернёмся к дедукции. Значит, Вик звякнул тётке или настрочил смс, что боле вероятно, о том, что устроил гостя в «Московском Тракте». Просто так болтнул? Мол, буду занят, впрягся помогать одному перцу… или намеренно проинформировал?

Анна как раз отсиживалась у Зинаиды после похода за Черту, услышала про гостиницу и сразу помчалась на разведку. Зачем? Упоминала как-то, что хотела поговорить, но так и не сказала о чём.

– Ты о чём хотела со мной поговорить в гостинице?

– О том, что жизнь – это всегда выбор.

Его подбросило на стуле.

Куда, интересно, подевалась знаменитая синяя выдержка? Или он позеленел до кончиков ногтей? И когда только успел разболтать ей и об этом? Нет, не мог он! «Любовь – это всегда выбор. Как и жизнь. Я выбираю твою», – так попрощалась с ним жена, продавая Демону права на своё перерождение. Это было пятьдесят лет тому назад. Чёрт!

– Кофе или чай? – послышалось из-за спины.

Он машинально ответил: «Кофе», хотя хотелось потребовать джина. Когда же уберутся эти официанты?

– И чью жизнь выбираешь ты?

– Одного самовлюблённого дурака! – на этот раз она даже обернулась и сверкнула на него глазами.

Если бы между ними снова не оказалась чужая рука (на этот раз с чашкой кофе на изящном блюдце), он назвал бы её кикиморой. За «дурака». А так сдержался и только уточнил: – Я с ним знаком?

– Не искри, я же обещала всё рассказать, подожди ещё немного.

Он что же, уже искрит?! Значит, не до кончиков ногтей зелёный, а насквозь.

– Так, может, и Зинаиду пригласим? Вместе будете рассказывать!

– Она ничего не знает.

Не знает? Тётка чернокнижника, подруга чёрной, знакомая с тёмным миром подпольная повитуха… чем дальше, тем больше Зинаида представлялась Ленту не простой травницей, а «серым кардиналом» Ростова Великого. То тут, то там о ней вспоминали постоянно. Не может быть такого, чтобы эта женщина вообще ничего не знала.

Анна прочла его мысли без труда: – Она не из них. Тех я чувствую… и контролирую.

– В каком смысле?

– В прямом. Вик до сих пор спит. И не проснётся, пока я этого не захочу.

Перед глазами Лента сразу встали умиротворённые лица сопящих на Айином полу мужчин и женщин, которых усыпила нежить. И предыдущий эпизод со сном, когда неожиданно уснули все гости в фойе «Московского Тракта», который к нежити отношения вроде как не имел… Неужели Анна? Вполне возможно. Значит, контролирует.

– И на каком расстоянии?

– Далеко, но не безгранично.

Значит, во вторник вечером, после инцидента с кофе, когда она приходила к нему во второй раз, и ушла со словами «не могу», она задержалась поблизости и усыпила тех, кого он подвесил петлёй? Он хорошо помнил её опущенные плечи и шаркающий шаг – она уходила от него, а в холле внизу как раз готовились к атаке чернокнижники. Её подсылали его убить? Те, кого она контролирует?

– Ты контролируешь только их сон?

– Нет, разные действия, но сон – самое простое.

Пока он думал о том, какие действия можно отнести к разным, в торце стола откашлялся отец:

– Господа, думаю, теперь, когда мы остались одни, ничто не мешает нам расспросить милую Анну о том, что же всё-таки произошло.

– Я скажу! – Лент встал. Больше он не мог сидеть и слушать. Ему хотелось говорить.

Отец согласился, пусть и удивлённо. Анна тоже кивнула, скользнув по Ленту взглядом прищуренных глаз, но этим она не могла его смутить: если захочет, всегда сможет опровергнуть.

– Начнём с того, что ранним утром воскресного дня Анна Емельянова перешла Черту. Умолчим о причинах, они не важны, главное, что случилось с ней за Чертой. А за Чертой ей встретился чёрный. Так?

Девушка прищурила глаза ещё больше, но снова кивнула. Значит, Лент всё понял правильно. Её встречали.

– Чёрный открыл Анне её природу и сообщил о предназначении. Так?

Глаза Анны блеснули, последовавший за этим кивок был слабее, но он был, значит, она снова подтверждала его слова.

– Полученные за Чертой знания, – он намеренно избежал слова «инструкции», которое хотел использовать поначалу, – стали для Анны шоком. К разговору с родителями она готова не была. Особенно с отцом, если я правильно понимаю. Поэтому по возвращению Анна укрылась у Зинаиды, с которой была дружна с детства.

Он замолчал. Там, у Зинаиды на Чёрном пруду она неоднократно открывала мембрану, много раз отрывала, ведь именно поэтому он получал предупреждения от своей жены. Всё понятно. Она привыкала, примерялась, знакомилась с будущим супругом, наконец. Только как об этом сказать? Да и стоило ли говорить? И так всё понятно. Она же здесь. И сказала «да» именно ему. Значит, не хочет той роли, которая ей отведена, как не хотела ни одна из близких Ленту женщин. Но, как ни прискорбно, ей тоже придётся сделать выбор. Тот самый, о котором она только что сказала ему за столом. Как же ему надоело упираться носом в одну и ту же стену! Он посмотрел на неё и подумал, что совершенно ничего о ней не знает и при этом отчётливо понимает, что ему наплевать. Так же, как было с Миной.

И зачем он вскочил? Зачем гордо вцепился в спинку стула и вещает на всю столовую голосом прокурора-обвинителя? Правильного выхода из этой ситуации всё равно нет. Все выходы неправильные. Какое-то время она сможет сопротивляться, но отец прав: «Черта ведёт». Чернокнижники, нежить… рано или поздно её заставят воплотить этого чёрного или, задохнувшись от давления, она выберет тот же выход, что выбрала в своё время его жена: смерть и отсрочку.

В полной тишине, под прикованными к нему взглядами тёмных, он сел и положил руку ей на плечо:

– Прошу тебя, когда дело дойдёт до выбора, давай сделаем его вместе.