Солнечная сеть (СИ) - Харченко Александр Владимирович - Страница 42

Под короткие аплодисменты зала Анитра встала с кресла и отвесила членам Совета изящный поклон. Затем подбежала к Кейту и Кинтии, встала перед ними, повернувшись к Совету лицом, взмахнула рукой, призывая аплодировавших ей к полному вниманию.

— Красивая какая, — негромко сказала Кинтия вслух, полуобернувшись к брату. — Когда займёшься с ней сексом, я хотела бы участвовать в этом. Хотя бы мысленно. Но лучше — не.

Анитра резко развернулась к ним:

— Синди Астер! Что вы, собственно, себе позволяете?!

— Меня зовут, — раздельно, едва ли не по слогам, сказала сестра Кейта, — Кинтия Куруш. Это так же верно, как то, что ты, Анитра, активно пособничала Рикарду Морьеру, и как то, что ты, пользуясь доверием моего брата и его стремлением поскорее освободить меня, попыталась сломать его личность самыми подлыми женскими приёмчиками. За первое преступление тебе угрожает смерть от земного правосудия, за второе — гибель от моей руки. Но ты можешь выбрать третье. Если ты переломишь себя саму и станешь верной подругой Кейта, — верной, обрати внимание! — то он найдёт способ избавить от дряни твою гнусную душонку и всё-таки спасти твою не менее гнусную, ненужную жизнь. Но тогда бойся пуще всякого другого страха, что ты его предашь или что ты разонравишься ему! Тогда не жди от меня пощады.

— Я вот только думаю, — негромко сказал на это Кейт, — а так ли уж мне нужна подобная подруга? Во-первых, она совершенно непохожа на тебя, а ты — мой абсолютный идеал совершенной женщины, Кеи. Другие мужчины, говорят, измеряют всех женщин на свете по своей матери, но меня-то растила сестра! Ну, и посмотри на себя, а потом на неё; что, собственно, я найду общего в ней — с тобой?! А во-вторых, ведь наша Анитра пока ещё только что под танком не лежала, а я не так уж нуждаюсь в дружбе и союзе с подобными местами общественного пользования…

Хлёсткая пощёчина Анитры едва успела коснуться лица Кейта, как рука темнокожей женщины громко хрустнула, дважды сломанная в предплечье железной хваткой Кинтии. Анитра успела лишь коротко вскрикнуть — и лишилась сознания от боли. Кинтия отшвырнула её в кресло для экспертов, как кошку, и брезгливо отряхнула руки.

— Эй! — окликнули с трибуны. — Это ещё что такое?! Что вы там творите, собственно? Вы стоите перед Советом планеты, перед лучшими людьми Земли. Имейте уважение!

— И то верно, — задумчиво сказал Кейт. — Это хорошо, что Совет собрался весь…

Он поднял с пола свой лук, наложил на тетиву стрелу с вольфрамовым наконечником и, приподняв это импровизированное орудие убийства на уровень груди, негромко произнёс самым скучающим голосом:

— Во исполнение всех тех условий ультиматума Астрофлота, которые мы признаём справедливыми и честными требованиями работников, направленными против всяческого угнетения и в защиту человеческого достоинства, Совет Земли объявляется распущенным, вместе со всеми его контрольными комиссиями и комитетами. Мы немедленно обратимся к общественному мнению Земли, чтобы, после публичного оглашения всех до единого тайных делишек нынешней администрации планеты и тех, кто пристроился к ней, как к кормушке и к лучшей защите, Земля провела широкомасштабные перевыборы руководства. Мы также объявляем от имени Астрофлота, что прекращаем на этот срок все и всяческие поставки на Землю, кроме экстренно необходимых по жизненным показаниям. В случае любого сопротивления мы начнём вооружённую борьбу. Это всё. Вы все свободны… пока что.

— Ах ты, мелкая инопланетная сволочь! — воскликнул физик, руководивший тремя комиссиями сразу, выхватывая из кармана маленький лучемёт.

— Не рекомендую, — предупредил Кейт Астер, натягивая тетиву лука. — В детстве я несколько месяцев провёл, играя в Робин Гуда, и кое-чему научился даже с такой примитивной поделкой в руках, как эта. Но, что гораздо важнее, у нас с сестрой есть при себе мандат от стачечного комитета Астрофлота, и в этом мандате прописано наше признанное право стрелять — причём, к вашему сведению, стрелять отнюдь не только для самозащиты!

— Нелепость! — закричал физик. — Коммунистическое государство не должно терпеть…

— Коммунистического государства не бывает, — мягко предупредила его Кинтия. — Вы что, совсем не знаете политической экономии? Если при декларированном коммунизме действует в обществе государство, отчуждённый аппарат насилия, то это не коммунизм, а самая обычная монашеская община, это, извините, киновия какая-то. В таком обществе жить не надо, такое общество надо ломать без жалости!

С этими словами она извлекла из пространственного свёртка свой собственный лук, оставленный ей Кейтом, и тоже наложила стрелу на тетиву. Два огромных пса, Шик и Дик, с шумом воздвиглись за её плечами.

— Довольно глупостей, — повторила она вслед за братом, — расходитесь!

— Да по какому праву вы здесь нам приказываете, в конце концов?! — закричала женщина, руководившая собранием, со своей трибуны. — Мы — сущность и власть Земли, мы — её лучшие люди, а вот кто вы такие?! Вы, дети космической горничной? Думаете, нам неизвестно, какого происхождения ваша загадочная мамаша и какое место она занимает в этом её обществе звездожителей? Вы сами рассказали это всё доктору Нилумбе! И теперь вы берётесь рассуждать о судьбах Земли, вы, потомки космических пролетариев, не сгодившихся ни на что, кроме самых незавидных технических операций!

— О, мы заговорили о происхождении, — заметила Кинтия, поправляя прядь волос, упавшую ей на глаза, кончиком стрелы. — Любопытная тема! Что же, поднимем её, хоть и не принято на нынешней Земле гордиться славой предков. Насколько мне известно, один из наших дедов пал в битве с фантастической гравитационной аномалией, угрожавшей всей нашей Галактике. Другой, совсем недавно отправленный любящими родственничками и заботливыми врачами в азотную камеру, в этот позорящий человечество рудимент, — он более восьмидесяти лет и в самом деле проработал, собирая сверхточные приборы для земной науки. Он сражался, как солдат трудовой армии человечества, а погиб, как ваш пленник и раб, и нам, по справедливости говоря, надо бы отомстить за него. Дальше память о делах наших предков теряется, уничтоженная вашими стараниями, между прочим, — ведь это вы стремитесь лишить людей прав на идентичность, вы, поборник гамаков на рабочем месте, и вам подобные, — Кинтия перевела горящий взор на физика, — и вы ссылаетесь при этом на какого-то глупца, сказавшего однажды в истории: «Не ставьте мне памятника!». Нам и в самом деле не понадобятся больше памятники, ведь мы теперь властны над самою смертью и можем вернуть всех мёртвых к жизни, не говоря уж о подробной памяти о всех и всяческих делах каждого! И ваши собственные дела не забыты, учтены все до последнего, и мы знаем о каждом из вас всё. Великий опыт профессора Фейнмана в основе своей закончен, все знания всего человечества переписаны в дальнюю планету, которую вы сами для себя сделали недосягаемой, от которой вы добровольно отказались в своей слепоте… И все мы — дети астролётчиков, героев, учёных, потомки двух — и это пока что только двух! — народов Вселенной, — мы воспользуемся этими знаниями, применим их к реальному благу каждого из живущих и каждого из тех, кто ещё только будет жить, неважно, считается ли он сейчас живым, мёртвым или ещё нерождённым в истории! Вот что такое — наше происхождение!

— Что говорите вы, то противоречит словам Рикки Морьера, — фыркнул какой-то депутат. — Но ведь вы продолжаете ему пособничать! Стоило ли его убивать, чтобы подхватить его делишки с прерванного места?

— Рикард Морьер был неправ, — ответил на это Кейт, — а мы правы. Он хотел разрушить человечество, заменив его чем-то новым, а мы хотим человечество возвысить, потому что мы любим всех людей вообще, и любим каждого из настоящих, живых людей. Мы даже вас любим, поймите вы! Это, конечно, не значит, что мы не способны на ненависть и даже на презрение, но всего человечества никогда не коснётся ни то, ни другое из наших чувств. Поэтому, когда мы вернём к жизни Рикки, — а это случится очень скоро, как только мы хоть немного приберём за ним, — я думаю, что он и сам осознает свою ошибку. И ваш Совет, прошу здесь понять меня правильно, мы разгоняем вовсе не потому, что он нам не нравится, или что мы хотим узурпировать власть. Мы пытаемся оградить вас всех от страшных злодеяний, которые вы можете совершить прямо сейчас под давлением объективных исторических обстоятельств, совершить просто в силу занимаемого вами общественного положения.