Сын для миллиардера (СИ) - Стар Дана - Страница 24

Внутри всё скручивается морским узлом при виде такой душераздирающей картины. Ненавижу больницы!

“Всё хорошо, Артур! Всё ведь хорошо! Мила в безопасности. Выдохни. Будет тебе уроком, идиот!” — пытаюсь успокоить самого себя, но меня пока ещё не до конца отпустило.

Мила спит. Лежит на спине, на современной больничной кровати, рядом суетятся медсестры, проверяя капельницу и показатели приборов.

Сейчас она выглядит намного лучше. Больше не такая бледная. И её личико не скованно болью. Она расслаблена. Отдыхает… Слава богу!

Жутко за неё переживаю, чтобы самому стало легче, я поворачиваюсь к Виктору Геннадьевичу, ещё раз уточняю:

— Спасибо вам! Спасибо за профессионализм и оперативность! Я отблагодарю всех специалистов, которые занимались моей девушкой, очень щедро, не сомневайтесь. А вас — особенно. С ребёнком точно всё в порядке?

— Точно. Мы сделали УЗИ. Тонус был повышен — существовала реальная угроза потери плода. Но мы её предотвратили.

В глазах опять панически потемнело. То, что я сейчас испытал — не передать словами. Ощущение такое, будто ты прыгаешь из самолёта с парашютом, а он не раскрывается.

— Причина! Назовите мне причину этого всего! — яростно требую, сжимая кулаки.

— Пока сложно сказать. Но это сто процентов отравление. Анализы будут готовы через несколько минут. Можете войти внутрь палаты, только наденьте халат и бахилы.

Киваю. Набросив на плечи халат, медленно, словно боясь, что Миле может в любой момент стать хуже, я подхожу к её кровати.

Малышка…

Невозможно на неё смотреть без горечи во рту и убивающего чувства вины. Наверно я никогда не смогу от него избавиться. Всегда буду помнить этот паршивый вечер. Свою самую худшую в жизни ошибку.

Присаживаюсь на стул, стоящий рядом, накрываю своей рукой хрупкую, кукольную ручку. Очень тихо и нежно шепчу:

— Мила… Прости меня. Прости… Не ожидал, что случится нечто подобное.

Ягодка спит.

Даже сейчас, находясь в больнице, истощённая и измученная, она кажется мне самым прекрасным созданием на свете.

Не знаю точно, сколько я вот так вот просидел возле её кровати, но я ни на секунду не отпускал её руку. Держал пальцы на пульсе. Боялся до одури, что её сердце вдруг перестанет биться. И постоянно с ней разговаривал.

— Я. Тебя. Люблю.

Неожиданно сорвалось с моих губ, и приборы радостно пиликнули. У Милы участился пульс. Всего лишь на долю секунды! Вот это да! Неужели она не спит, притворяется? Хулиганка! Очнется, как нашлёпаю паршивку по её сочной заднице! Чуть в могилу меня не свела… Нельзя же так пугать! А сейчас что творит? Будто нарочно провоцирует наговорить ей кучу комплиментов!

Я мягко улыбнулся, провёл ладонью по пышным локонам, размётанным по подушке. Реснички Милы трепыхнулись. Я заметил интересную вещь, как только я говорил ей что-то приятное — приборы бесновались.

Я уже почти расслабился и успокоился, ведь я чувствовал в своей руке её тёплую ладонь, видел, как спокойно поднимается и опадает её грудь, как на пухлых губах появилась лёгкая улыбка, а на щеках румянец, как вдруг в палату постучали. Нас навестил Виктор Геннадиевич.

— Артур Ринатович! Анализы готовы.

Я напрягаюсь. Прежнее настроение тотчас же возвращается, а с ним желание бомбить и крушить, до тех пор, пока не найду мразь поганую, осмелевшую причинить вред моему самому ценному.

Резко поднимаюсь со стула, оборачиваясь.

— Говорите!

— Это яд.

Блять!!!

Внутри меня проснулся дьявол.

Случилось то, чего я опасался.

Стать неуправляемым…

Выпустить наружу свою вторую сущность, которую я, нахрен, сам боялся.

— Что за яд?

— Пытаемся выяснить. Но это точно не просрочка и не кишечная инфекция.

— Я понял, — быстро чеканю, покидая палату. — Мне нужно срочно уехать.

Вытаскиваю из кошелька приличную пачку купюр и засовываю Геннадьевичу в карман халата.

— Прошу, позаботьтесь о Миле. Я на связи. Звоните если что.

— Обязательно. Можете на нас положиться. Как только пациентка придет в себя, мы обязательно вам сообщим.

— Что она ела, что пила! Отвечай! — я со всей силы встряхнул официанта за шкирку. Того самого, который обслуживал столик Милы.

— Сок яблочный и блюдо дня — молекулярную кухню, — заикаясь мямлил тот, выпучив глаза от страха.

— Кто следил за едой?!

— У нас всё тщательно п-проверяется… — в разговор вмешивается Жириновский. Жирдяй еле-еле стоит на ногах. Выглядит никакущим, словно похудел килограмм на десять за несколько часов. Мои ребята конкретно его так отдрючили. Мне кажется, с завтрашнего дня он уйдёт на пенсию, а слово “бизнес” станет для него страхом номер один.

— Ты понимаешь, что мою девушку отравили! Отравили в вашем заведении! Она беременна! И если с ребёнком что-то случится, я вас всех в порядке очереди перестреляю как собак!

— Артур Ринатович! Я… в общем, в знак извинений, примите это! — боров протягивает мне какие-то бумаги.

Отпустив слизняка официанта, я беру в руки листы. Изучаю.

— Что это?!

— Ресторан. Мой р-ресторан, теперь в-ваш, — с жуткими страхом в голосе молвит тот, собираясь драпать от меня как от чумы в любую минуту. — Не хватает только вашей подписи.

— Нахрен он мне! — швыряю листы в круглую морду. — Мне нужен виновник! Тот, кто подсыпал яд в еду моей девушки!

— Клянусь! Еда не могла быть отравлена! И запись с камер мы внимательно изучили!

Он издевается?

Хватаю его за горло, пытаясь сжать в одной руке все три его подбородка — с трудом выходит.

— Прошу п-примите его. Только о-отпустите меня.

— Что мне с ним делать?

— Да что хотите? Хоть продайте, хоть сожгите, только не делайте меня с-своим врагом.

Испугался.

Зассал как ребёнок из ясельной группы!

И он прав.

Что может быть хуже гнева Королёва?

Почти все в нашем кругу знают, что переходить дорогу Королёву — это стопроцентный приговор.

А этот боров хитрый! Но смекалистый. За смекалку — пять баллов! Отдал дело всей своей жизни взамен своей туши, чтобы хоть немного смягчить мой пыл.

Со вздохом отшвыриваю его на диван.

— Как скажешь! Сожгу дотла.

Я вернулся в “Millennium” и решил сам лично порвать всем жопы, несмотря на то, что здесь несколько часов работали мои парни. Сразу после того, как скорая покинула заведение, было принято решение вызвать опергруппу, заблокировать все входы и выходы, никого не впускать и не выпускать.

Я сделал всего лишь один звонок — десятки людей в форме прибыли на место происшествия за пять минут и оцепили весь периметр, взяв под контроль каждый его метр. Пока я находился в больнице, мои люди работали, выясняя правду.

Персонал непричастен. На камерах чисто. Все свидетели опрошены под сильнейшим натиском! Специально вызванные мною люди умеют по щелчку пальцев открывать даже самые упёртые рты. Всё равно! Ни-че-го подозрительного.

Остаётся одно.

Мать.

Неужели это она?

Неужели это, блять, её рук дело?!

К ней я ещё не подходил. Её заперли в одном из залов, вместе с теми мымрами, с которыми Мила сидела за одним столом. Сказать, что она возмущалась, истерила — ничего не сказать. Дошла очередь и до них. Отпустив Жириновского и официантишку, я направился туда, как вдруг Игорь появился из-за угла.

— Господин! Вы должны это знать! — начальник охраны протягивает мне знакомую баночку с витаминами для беременных. — Отправили на экспертизу. Только что нам сообщили результат.

— И? — нехорошее предчувствие екнуло где-то в груди.

— Это не витамины, а яд в гранулах. С виду их не отличишь. Один в один как оригинальные витамины.

Голова сильно закружилась.

Так херово, как сейчас, мне ещё не было никогда.

— Кто их подменил?! Выяснили?

— У нас есть зацепка. Но это случилось явно не здесь, не в ресторане. В кладовке с едой для лошадей завелись крысы. Управляющий приказал разбросать конюху это, — он тряхнул банкой, — по углам подсобки.