Девятая квартира в антресолях II - Кондратьева Инга Львовна - Страница 13

– Госпожа Оленина? Мне Вас точно описали, Вы да двое сопровождающих. Ну! Привезли? – и он вопросительно уставился на полковницу.

– Господи, да кто Вы, молодой человек? Что «привезли»? Почему Вы кидаетесь на людей? Алексей, Алексей, разберитесь, голубчик.

– Что Вам угодно? – спросил у картуза молодой человек, помогавший Олениной выйти из вагона. – А! Вы, видимо, Кириевский, как я понимаю?

– Кириевских! Простите, в суете не представился, – долговязый явно пребывал в нетерпении, но стянул с головы картуз в знак приветствия и теперь мял его в руках. – Кириевских Игнат. Игнат Федорович. У мадам для меня должна быть посылка.

– Да, да, дорогой Игнат Федорович. Но не все сразу, – у Алексея были такие глаза, будто он каждую минуту собирался заплакать. – Повремените, как багаж получим.

– Алешенька, что за посылка? – недоуменно спросила Лидина мать.

«Получим», «Алешенька» – с удивлением услышала Лида, – Так он вместе с моими что ли? Знакомый, или так – попутчик?» – Она все-таки решила сама подойти к матери и они, наконец-то, обнялись.

– Так как же, Ольга Ивановна! – продолжал объяснения полковнице большеглазый Алешенька. – Подарок к свадьбе. Помните, просили доставить?

– Ах, это! – мать отстранила от себя Лиду, чтобы лучше рассмотреть, как та изменилась за месяц. – Ничего себе «посылочка», да там целый ящик! Познакомьтесь, Алексей, это моя старшая дочь. Лидия.

После началась вокзальная суета. Лиду оставили с Петрушей, и, пока получался и грузился на ломовика багаж, брат с сестрой беседовали, как бы заново узнавая друг друга.

– Петенька, ну ты как?– осторожно спросила Лида.

– С божьей помощью, сестренка, с божьей помощью! Ты-то как? Я ж тебя с осени не видел. Взрослая. Барышня.

– А я еще не поняла, Петь! – с облегчением ответила Лида, не заметив в речи брата ничего из того, чего боялась после писем матери – ни явной душевной смуты, ни помрачения разума. – Я же только вчера из Института. Только ночь без вас дома была. А кто это с вами?

– Алексей! Божий человек. Спаситель мой, брат теперь кровный. Ты полюби его, Лидушка! Когда-то его, еще там, в Москве, к нам на фатеру селить не хотели, а я настоял, пожалел неприкаянного. Он и на курсе все один, да один мыкался. А мне его тогда, оказывается, ангелы за руку привели, так-то вот.

– Так это тот самый Семиглазов? – Лида аж всплеснула руками. – С собой привезли! Молодцы какие. А я все его мужеством восхищалась, как мамины письма читала. Представляла его совсем другим. А он такой… Мелкий. Щупленький. Совсем не геройской наружности. А глазищи, это да!

– Да уговорили! На старую-то фатеру никто из нас не вернулся. Не смог. – Петр вздохнул. – Он так с нами и ютился после больнички, там, где маменька поселилась. А как ехать нам сюда уж время было, так она и говорит – пока лето, да учебы нет, давайте с нами, Алексей, у нас дом большой. Он и согласился. В первом этаже его поселим.

– Ох, мне сегодня ночью чудилось, что там кто-то ходит, – по секрету, как бывало в детстве, поделилась с братом Лида.

– Думаешь, душа Семкина не угомонилась? – напрямую спросил ее Петр.

– Ох, я не знаю! – перекрестилась Лида. – Я решила, что показалось мне.

– Ничего, сестренка. Я уже почти целый. Вот еще малость поправлюсь, отмолю Семку. И себя, и всех. Сто земных поклонов бить стану! На коленях до заступницы доползу! – взгляд брата стал неистовым и темным, Лида никогда прежде не видела таких глаз у него и испугалась.

– Да ладно тебе, братец. Как Бог сил даст, – она решила от греха переменить тему. – А встречал вас кто? Вот этот длинный? Он что, жених?

– Да не знаю он сам жених, или кто из дружков его. Это с Семкиного курса один знакомец на поминках попросил, как узнал, что мы поездом в Нижний поедем. Переправить подарок к свадьбе, вроде как сервиз какой. Не смогли мы его однокашнику в просьбе отказать, все равно багажом многое пришлось везти. Я же, сестренка, насовсем домой вернулся. Так-то. Со всеми пожитками. Кончилась моя учеба. Баста!

– Может быть, ты еще передумаешь? – Лида была очень удивлена. – Ведь в университет столько сил вложено, столько лет?

Петр посмотрел на нее долгим вдумчивым взглядом и ничего не ответил.

***

У Лизы продолжалась жизнь самостоятельная. Егоровна, попривыкнув к отсутствию хозяина, взяла, что называется, волю. Да Лиза и не возражала, обходились они мирно. Днем, собравшись к Олениным, Лиза принарядилась, ведь она была звана в гости. Увидев ее, Егоровна, не прекращая затеянного дела, оценивающе глядела из проема дверей кухни, пока Лиза обувалась.

– Что не так, няня? – Лиза раздражалась, чувствуя себя под этим взглядом неуютно, а, зная Егоровну, понимала, что взгляд этот неспроста и той есть, что еще и сказать.

– Да так, все так, доню, – и Егоровна оттопырив нижнюю губу, продолжала начищать мелом серебряную ложку.

– Ну, не так, я ж вижу, – Лиза распрямилась и спрашивала уже без вызова в голосе. – Ну, смотри, ты же на пол сыпешь.

– Ты, дитенок, вроде мудрая девочка у нас. Добрая. Ты ж была у них в доме, – мел сыпался на паркет в коридоре, а няня вроде как того не замечала.

– Ну, была, и к чему ты это? – непонимающе ответила Лиза.

– К тому, что ты ж видала, как они живут. Какое у них бельишко. Какие шторки.

– Господи, шторки-то их причем? – Лиза подошла к няне ближе. – Егоровна, милая, ну не воспитывай меня сейчас. Скажи прямо, я в догадки играть нынче не настроена, правда.

– У тебя вон – чулочки кружевные. Простых что ли нет? – кивнула няня Лизе на ноги.

– Есть, но они же на каждый день. А сейчас гости, – Лиза смутно начинала догадываться.

– И платье, чуть не шелк! Ты б еще незабудки свои надела!

– Няня! – Лиза снова прикусила губу, это уже становилось ее новой привычкой. – Ты хочешь сказать, что надо одеться проще?

– Самое простенькое, что есть, надень, доню. Оно так лучше будет.

Лиза побежала переодеваться.

У Олениных было шумно. Хоть повод был трагическим, а сборище оказалось неожиданно юным, а потому горластым и звонким. Всего две женщины пришли возраста Лидиной матери, остальные, кто собрались – молодежь. Одеты все были не то что просто, а многие бедно. Видимо, это были студенты, такие же, как Петр и Семен. Лиза, увидев других гостей, няню, в которой раз, в мыслях, поблагодарила. Даже ее «самое простенькое» летнее платье казалось здесь неуместным вызовом – и ткань, и фасон, и отделка. Лиза пообещала себе, что первое, что она сделает на неделе, это пойдет к модистке. Из оставленных отцом денег она возьмет только самую необходимую сумму, но ей нужен костюм для экскурсий и какое-нибудь совсем простое одеяние, чтобы не отличаться от Лидиных приятелей. Ведь после отъезда Нины, они теперь самые близкие подруги остались, и Лиза надеялась видеться с ней часто.

За столом все перезнакомились. Приехавший из Москвы вместе с Олениными Алексей Семиглазов смотрел на Лизу с таким восхищением, что она даже засмущалась.

– Алексей, Вы на мне дыру прожжете своими глазищами! – смеялась она.

За столом пили красное вино, но Лиза, помня о ярмарочных похождениях, даже глядеть на него не могла и пила квас, но, кажется, захмелела просто так, за компанию со всеми. После первых слов о погибшем сыне и брате, помянув его как положено, разговор стал более оживленным, да и молодость брала свое. Поздравили Лиду с окончанием Института и с медалью, пожелали всего-всего и ей, и Лизе. Все делились впечатлениями – кто от дороги, кто от Выставки, кто от учебы в других городах.

В разгар застолья в дом пришел вчерашний долговязый «жених». Лизе поведали его историю с посылкой, которую накануне он так и не смог получить – у багажного вагона железнодорожные служащие, не предупрежденные заранее, погрузили все числящееся по квитанции имущество на заказанного ломовика гуртом. Ящик Игната Федоровича оказался в самом низу, и разбирать всю поклажу, конечно, не стали.

– Вам прямо нынче необходимо? – горевал Семиглазов вместе с незадачливым получателем. – Свадьба-то сегодня или завтра? А то приходите по адресу, как распакуемся.