Убийство времен русского ренессанса - Дудинцев Олег - Страница 19

Субботин буднично и по-деловому рассказал всем присутствующим о результатах проведенной работы.

– Комбинацию провернули лучше не куда, я от ее результатов до сих пор отойти не могу. Теперь придется раскручивать все до конца. Хотя, если честно, мне этих людей жаль, – признался он в заключение.

Опера, тихо внимавшие его словам, зашумели, обсуждая услышанное, но Субботин их угомонил и настроил на рабочий лад.

Первым делом требовалось «прикрыть» перед соседями Верочку, лишив их возможности выявить канал утечки информации. Также, без лишнего шума, разузнать детали второго убийства. И, самое главное, аккуратно, чтобы не спугнуть его раньше времени, установить через станцию «скорой» данные киллера.

– Пусть какой-нибудь социологический опрос организуют. Например: «Трудовые династии среди работников „скорой помощи"». И чтобы в анкете все родственники значились, – посоветовал Субботин. – Мы его через брата вычислим.

– А если они откажутся? – спросил озабоченно Пушков.

– Не задавай глупых вопросов. Ты же опер, – отрезал начальник отдела.

Распределив обязанности, Субботин отпустил подчиненных, а сам позвонил начальнику районного управления.

После его короткого доклада полковник обматерил Субботина и с сарказмом в голосе спросил:

– Ты же собирался этот материал прекратить?

– Собирался, товарищ полковник. Кто же мог подумать, что все так повернется? – попытался оправдаться Субботин.

– Тебе для этого шестое чувство дано в одном месте чуть пониже спины, чтобы последствия предвидеть. Ты на то и руководитель. Если бы труп твоего бомжа обнаружили, нас бы с этим отказным без выходного пособия выперли. В главк не сообщал? – спросил полковник.

– Я даже следователя в известность не ставил. Решил своими силами отработать, – объяснил Субботин.

– Отрабатывай, только не тяни. Поднимешь эти убийства, представлю к досрочному званию. В главк не звони, а то они под себя подомнут. Они любят чужими руками жар загребать. Перебьются, халявщики.

– Как только мы его установим, мне «наружка» понадобится. Все равно придется к ним обращаться, – посетовал Субботин.

– Дай им под «наружку» любое уголовное дело. Вон депутату у нас в районе недавно рожу набили за то, что к девчонке приставал, а потом удостоверением размахивал и грозился всех посадить. Это он для нас неприкосновенный, а мужики врезали ему пару раз без всякого запроса, он и затих. Пришлось дело по теракту возбуждать, чтобы фингал его перед избирателями прикрыть. Сверху настояли. Кстати, скоро месяц заканчивается, как у тебя с раскрываемостью? – поинтересовался полковник.

– А что, проверяющие съехали, и снова о раскрываемости вспомнили?

– Яо ней всю милицейскую жизнь помню, и в гроб меня с этой думой положат. К счастью, таких еще не всех разогнали, – ответил полковник.

– С раскрываемостью напряженно. Пока ремонтом и бомжом занимались, на остальное времени не хватало.

– Это твои проблемы. К концу месяца положение не выправишь – выговор объявлю. Хорошо, что о ремонте напомнил. Генерала мы своими помещениями удовлетворили. Теперь он требует подробный отчет, на какие шиши все это сделано. Мне от тебя рапорт нужен.

От ярости и возмущения кровь прилила к лицу Субботина.

– А когда он указание давал, он думал, что мы краску и обои на подшефных фабриках производим? Или в свободное от раскрытия убийств и разбоев время паркет стеклышками скоблим? – взорвался он. – Это в армии такая роскошь позволительна.

– Не я это выдумал, все равно придется докладывать. Напиши, что на стройматериалы всем отделом с зарплаты скинулись, а по выходным вместе с женами шпаклевали и красили, – посоветовал полковник. – Если захочет поверить, то и в таком виде проскочит.

После разговора с начальником управления Субботин зашел в канцелярию и налил себе крепкого чая. Со стаканом в руке он вернулся в кабинет и устроился в кресле, чтобы немного расслабиться. «Что же это за жизнь такая уродливая, что на каждом шагу и своим, и чужим врать приходится. И все как бы для пользы дела, – размышлял он за чаем, вспоминая последние события. – Руководство страны, чиновники, милиция, граждане – все в эту игру втянуты. Кто же такие правила определил? Не страна, а Королевство кривых зеркал – ККЗ. Так и до КПЗ недалеко».

Его недолгие размышления прервал звонок дежурного, который доложил, что постовые задержали бомжа, продававшего оконную раму.

– Он уже по дороге в отдел признался, что снял ее час назад. Следователя вызывать будем? – спросил дежурный.

– Подожди, пусть его ко мне приведут, – потребовал Субботин. – Сам на него взгляну.

Через несколько минут милиционер завел к нему в кабинет того самого мужика в шапочке «адидас», с которым он утром столкнулся на улице. Тот его тоже признал, смутился от неожиданной встречи и стянул с головы шапочку.

– Не ожидал встретиться? – спросил у него Субботин, отпустив постового.

– Не ожидал, гражданин начальник, – признался знакомец.

– Мир тесен, и рам не так уж много осталось. Тебя как звать?

– Петр, – ответил бомж и после некоторого раздумья добавил: – Федорович.

Его внешний облик и нынешнее положение не располагали к обращению по отчеству, но Субботин сделал вид, что этого не заметил.

– Что же ты, Петр Федорович, государственное имущество тащишь? – спросил он.

– Его и так все давно растащили, а мне на хлеб не хватало. Сами говорили, что законы волчьи.

– Говорил, говорил, – подтвердил Субботин. – И что с тобой делать прикажешь? Сажать?

– А что хотите, то и делайте. Все равно и это – не жизнь, – с безразличием ответил Петр Федорович.

– Думаешь, на «зоне» легче?

– Не знаю, я там не был, но говорят, что и там люди живут. Там хоть жратву не придется добывать.

– Нет, Петр Федорович, на свободе все равно лучше. Я еще ни одного судимого не встречал, кто бы на «зону» стремился. А тебе в твои годы и подавно не советую. Родные в городе есть? – поинтересовался Субботин.

– Мать в позапрошлом году скончалась. Поэтому и решил квартиру продать.

– Этому верю. И то, что украл в пер вый раз, тоже верю, – с иронией произнес Субботин. – Так каждый объясняет, когда его за руку схватят.

Петр Федорович стоял с опущенной головой и молчал.

– Вот что, уважаемый. Если ты мне честно признаешься: где, что и когда еще уволок, то я тебя отпущу, – предложил начальник отдела.

– Так я и поверил. Я же, начальник, не пацан, чтобы на такие обещания покупаться, – отреагировал на его слова Петр Федорович. – Понимаю, вам показатели нужны.

– Дело твое. Хочешь верь, хочешь нет. Тогда отправишься в камеру, а я пока следователя приглашу. А с показателями я как-нибудь без тебя разберусь.

Задержанный в нерешительности стал переминаться с ноги на ногу, раздумывая, как ему поступить. Предложение было заманчивым, но верить словам стражей порядка он не привык. Субботин не торопил с ответом и с интересом наблюдал за его поведением. Поразмыслив, тот собрался с духом и признался:

– Было еще два раза, но это перед Новым годом. Сначала дверь снял в подъезде, а через несколько дней оконную раму.

– В каком месте? – спросил Субботин, что-то прикидывая в уме.

– На Турбинке, номер дома не помню.

Субботин вышел из-за стола, подвел

Петра Федоровича к карте района, висевшей на стене, и показал на ней Турбинную улицу. Тот ткнул грязным пальцем в дом под номером пять.

– Не ошибаешься? – переспросил Субботин.

– Третий подъезд от начала дома. Дверь была рейками обшита. Я ее за семьдесят рублей загнал…

«Все правильно, – подумал Субботин. – Значит, это не Серебряков».

– Что, начальник, теперь посадишь? – все еще до конца не веря в обещание Субботина, спросил Петр Федорович.

– Я за свои слова привык отвечать. Сказал отпущу, значит, отпущу. В наказание будешь две недели приходить утром в отдел и убирать прилегающую территорию. Кстати, общественные работы в Уголовном кодексе предусмотрены как наказание. Да и подчиненные мои не скажут, что я от тебя взятку получил, – улыбнувшись, объяснил Субботин. – Только ты в подвале потише себя веди, а то одного твоего собрата жильцы уже приговорили. Слишком много причинял им хлопот, – посоветовал он напоследок. – А сейчас получишь в дежурке раму и, пока народ не спохватился, вернешь ее на место.