СволочЪ (СИ) - Тулина Светлана - Страница 30

Дверь за шефом закрылась совершенно беззвучно. Треск схлопнувшегося в ноль веера возможностей прозвучал только в сознании Ларта. Впрочем, нет, веер не схлопнулся. И даже не сломался.

Веера просто больше не было.

23. Когда нечего больше терять

Бонд по имени Сволочь

— Можно мне кофе?

— Д-да, конечно, Св… сходи… дать тебе кружку?

— Спасибо, Рамси. Не надо. Там есть стаканчики.

Дежурная улыбка номер семь, чуть печальная, сообразно обстоятельствам. Заговорить самому, без приказа и даже без хозяйского взгляда (а они все очень старательно отводят глаза) — на грани палева. Тем более высказать просьбу. Но теперь уже все равно. Можно палиться по полной, хуже не станет.

Потому что хуже просто некуда.

В коридоре никого. А кофе вкусный. Особенно если с кленовым сиропом, и на кнопку нажать три раза. Три раза на каждый стаканчик. Второй уже не доставил такого же удовольствия, как первый, но Сволочь упрямо выпил и третий, уже почти не чувствуя вкуса. Вот и хорошо. Если бы не выпил сейчас — жалел бы до конца жизни. Все оставшиеся часы — сколько их там? Двенадцать? Четырнадцать? Может быть, сутки, вряд ли больше. Да и когда будут потрошить на проверочном стенде — это уже не жизнь.

Ни на что не надеясь особо (но проверить-то нужно!), сделал пробный шаг к лифту. Дыхание сразу же перехватило, тело крутануло судорогой, пока еще легкой, предупредительной.

Вот так. Что и требовалось доказать. Иногда быть хакнутым куда важнее, чем иметь собственное мнение и уметь думать без помощи программы. Да и такое ли уж оно ценное, это умение думать. если вечно думаешь не о том, о чем надо бы. Вот как сейчас, например. Не подумал заранее? Не побеспокоился? Не предусмотрел? Даже после вчерашнего намека Ларри — да что там намека! баннера поперек трассы! трехметровыми буквами! — не озаботился хотя бы просто сбежать?

Что ж, винить некого. Ибо виноват сам.

И только сам.

С четвертым стаканчиком в руках Сволочь вернулся в кабинет, чувствуя, как постепенно отпускает скрученные имплантатами мышцы. Он более не противодействовал прямому приказу, вот и программа не считала нужным противодействовать ему. Замер у двери в условной стойке — нечто среднее между «вольно» и «на отдыхе». Тоже, конечно, то еще палево, в любое другое время поостерегся бы, но сейчас уже все равно. Сейчас все — все равно.

И можно тоже все.

Например, можно было бы не останавливаться у двери, не замирать, а плюхнуться на диван с наглым развязным видом, выхлебать обжигающий кофе (а не греть о стаканчик ладонь) и послать по матери всю эту сладкую троицу — лишь для того, чтобы посмотреть, как вытянутся у них лица. Смех на эшафоте, веселая вседозволенность смертника, которому больше нечего терять и хуже уже не будет. А что не будет — Сволочь знал точно. Никакого стенда, никогда больше. Он найдет способ заставить их убить его раньше. Найдет. Они ведь всего лишь люди. Люди предсказуемы и управляемы. А он — нет. Ну, если, конечно, не считать прямые приказы, но кто и когда их считал?

А можно подойти к Ларри. Заглянуть в глаза. За волосы поднять ему башку, если не захочет сам, но заглянуть. И спросить: «Почему?»

Именно почему.

Не «зачем» — ответ на этот вопрос сомнений не вызывал, Сволочь отлично знал, зачем люди поступают именно так, а не иначе. Они всегда поступали именно так. Все. Даже самые лучшие. Но вот почему — дело другое, зачем — это вопрос о цели, почему — о причине. Человеческие цели от киборга никогда не зависели, а вот причины их поступков — очень даже. Потому и хотелось знать. Даже сейчас. Тем более сейчас.

В конце концов, каждому хочется знать, из-за чего его убьют.

Ларт Рентон

— Да садись же ты, С-с…садись, короче, не мельтеши!

Вот и у Селда тоже не получилось назвать киборга Сволочью. Второй уже раз подряд. Как чуть ранее не получилось у Дживса.

— Спасибо, Рамси.

В отличие от рваного голоса Селда тон у киборга был спокойным, обыденным, как вчера, как позавчера. Механическим таким. Ну а какой он еще может быть у машины? Сидит. Улыбается. Пьет свой кофе. Может быть, он действительно так ничего и не понял? Шеф не называл его ни по имени, ни по модели, программа не отслеживает все разговоры вокруг, если в них нет ключевых слов. А их в речи шефа вроде бы не было, только у Селда, но Селд как раз почти ничего не сказал конкретно. Только возмущался и требовал справедливости. Мог ли киборг шпионской линейки догадаться по контексту? Гард бы точно не смог, но этот же все-таки аналитик, плюс паранойю им прошивают в базовые установки, должно было что-то остаться. Так что уверенности нет, пятьдесят на пятьдесят.

Могла ли программа отреагировать на упоминание компании-производителя? Наверное, могла. Но с точно такою же вероятностью могла и не отреагировать. Пятьдесят на пятьдесят. Те же самые.

Интересно, а если бы речь шла о тебе — сам-то ты что предпочел бы? Знать заранее и маяться неизбежностью — или до последнего строить планы, которым сбыться не суждено? Впрочем, какие планы, о чем ты, он не человек.

— Бедненький… Бондик, а я тебе конфеточек принесла! Твоих самых любименьких, с кофейной начиночкой…

— Спасибо, мисс Стелси, вы очень добры. Мне они всегда нравились более прочих.

Зубы у Ларта были стиснуты так, что ломило виски и ныло за ушами. И захочешь разжать, а не получится. И хорошо. А иначе он не сдержался бы и наорал на эту дуру, виноватую только в том, что дура она.

— Ох ты ж бедняжечка… Жалко-то как, мальчики… А такой хорошенький, такой ласковый, конфеточки вот любил… Ну ты кушай, кушай конфеточки, я специально для тебя купила. Как девочки сказали про все про эти ужасы-то, так я сразу в магазинчик и сбегала. Хочешь, я тебе еще кофеечку принесу? Сладенького!

— Спасибо, мисс Стелси, вы очень добры.

А все-таки, какой из вариантов лучше? Какой тебе самому менее мерзок? Именно тебе, Ларт. Не ему. Тот, в котором киборг не знает об уготованной ему судьбе, или тот, где все он знает, но ведет себя так, потому что ему все равно? Машинам ведь все равно, правда? Тебя ведь это вполне устроило бы, да? Устроило бы?

Сглотнуть было так же трудно, как и дышать, но Ларт справился. Зрение сузилось до размеров экрана комма. Пальцы тыкались в клавиши, словно чужие. Клавиатура казалась горячей. Хорошо, что букв так немного. Хорошо, что бланки стандартные.

Фамилия, имя, должность. Номер карточки. Дата. Какое сегодня число? А, ну да. Календарь.

Повернуть голову к столу Селда оказалось очень трудно. Но не труднее, чем дышать. Главное, скользнуть взглядом выше их голов, не зацепиться. Не столкнуться, не спровоцировать. Дживс смотрит в упор, неотрывно, и ждет только сигнала, Ларт чувствовал его взгляд кожей. Извини, Дживс. Сигнала не будет.

Шеф — хитрая сука. И предусмотрительная. Угрожай он одному только Ларту — и был бы послан. С гарантией. Вот он и не стал. Круговая порука вяжет надежней. Удавка на горле, и рыпаться невозможно, потому что она не только на твоем горле.

Дата. Подпись.

По собственному нежеланию работать с…

И далее — несколько строчек эпитетов, после прочтения которых у адресата не останется ни малейшего желания подписать сразу, предварительно не поиздевавшись. И, возможно, возникнет желание убить. Вот и славно.

Маленькая кибер-добавочка от Маньячины, приятным бонусом вписанная в оформление стандартного бланка. Сторожевые программы не чирикнут, оформление ведь свое, родное..

Отослать. Распечатать.

— Привет, мальчики! Какой ужас, правда же? Бондик, мы все за тебя переживаем, очень-очень, правда-правда! И будем завтра держать кулачки, чтобы у тебя все-все-все прошло хорошо!

— Спасибо, мисс Элеонора, вы очень добры.

— А я тебе пироженку принесла. Ты ведь любишь с вишней?

Овца. Наверняка трясет своими обесцвеченными кудряшками. И глазки закатывает. Ей кажется, что так выглядит трогательнее. Хорошо, что зрение сужено и все вокруг отливает зеленым. Хорошо, что эта овца сбоку. Сбоку — не видно.