Мама по принуждению (СИ) - Черно Адалин - Страница 6

Из тех самых белых дверей выходит врач. Он выглядит уставшим, а еще старательно прячет глаза от моего внимательного взгляда. Я понимаю все еще до того, как мне говорят:

— Мы сделали все, что могли, но…

Глава 6

— Ангелина!

Я отрываю взгляд от тарелки и перевожу его на Адама. Моргаю несколько раз, чтобы сбросить пелену воспоминаний и фокусируюсь на волевом лице мужчины. В глаза бросается гладко выбритый подбородок, прямой ровный нос, пухлые губы, которые от написанного на лице волнения, кажется, стали еще больше. Взгляд натыкается на глубоко посаженные глаза, на изогнутые густые брови, высокие скулы. Мужчина не имеет ничего общего с Тимуром.

Ни-че-го!

А воспоминания все равно рисуют его образ.

— С тобой все в порядке?

— Д-д-да-а-а, прос-ти, — шепчу, отворачиваясь и акцентируя внимание на тарелке с салатом Цезарь.

Аппетит куда-то резко пропадает. После того, как мы с Андреем познакомились и у меня получилось завести нормальные отношения, я запретила себе вспоминать сестру и Тимура. Не потому, что не хотела, а потому что после воспоминаний в груди появлялась ноющая длительная боль, которая никуда не уходила. Прямо как сейчас. Грудь сдавливает изнутри, хочется кричать от раздирающих душу эмоций, но хуже всего, что это происходит при совершенно постороннем мне человеке.

С Андреем я позволяла себе воспоминания всего несколько раз. И все это время они накатывали после просмотра совместных фото или после снов, которые даже спустя семь лет не покидали меня.

Алиса была моей сестрой, а Тимур… даже сейчас мне было трудно назвать его ее мужем, хотя первое время все именно так и было. Они счастливы, а я одинока. Алиса часто звала меня с ними на пикники, за город, на отдых. Чаще я отказывалась, но были случаи, когда сестра оказывалась непобедимой.

Я не знаю, как все произошло, в какой момент я перестала воспринимать Тимура как мужа сестры и взглянула на него другими глазами. Может, это случилось, когда он спас меня, не умеющую плавать, из моря. Может тогда, когда мы вместе затаскивали Алису в бунгало, а после до утра пили вино на песке, смеялись и обменивались воспоминаниями из жизни.

Я не хочу вспоминать.

Не хочу.

— Ты плачешь!

Я чувствую жесткое касание пальцев к своей щеке, чувствую, как мужчина стирает одинокую слезу и мне кажется, что я схожу с ума.

— Не трогай меня! — я резко встаю со стула, отхожу на безопасное расстояние и произношу: — Я хочу уехать отсюда! Немедленно! Сейчас же!

— Нет, — чеканит он. — Ты и Родион остаетесь здесь.

— Что значит остаетесь здесь? — после воспоминаний мне сложно воспринимать происходящее в действительности.

— То, что на днях я получу документ о вашем с Андреем разводе, свидетельство о нашем с тобой браке и о рождении Родиона.

Если в этот момент я и удивляюсь, то это никак не отражается на моем лице, потому что оно еще с момента документа о разводе застыло в недоумении. Свидетельство о нашем браке?

Что?

— Я не выйду за тебя замуж!

Мой голос звучит уверенно, а руки самовольно сжимаются в кулаки. Да какое он вообще имеет право распоряжаться моей жизнью? Кто он такой, чтобы давать мне указания?

Я хочу сказать что-то еще, но в этот момент дверь резко открывается и на пороге появляется женщина.

— Простите, Адам Всеволодович, там Маша… она… ей снова страшно, — женщина кажется растерянной.

Адам тут же срывается с места. На его лице появляется гримаса испуга. Он будто вдруг меняется. Вечно собранный и уверенный в себе, сейчас он чего-то боится, поспешно отбрасывает салфетку на стол и встает так быстро, что стул, едва стоит ему подняться, падает.

Размашистыми шагами он обходит стол и следует к выходу. Я тоже поспешно встаю, не зная, куда себя деть.

— Заканчивай ужин и поднимайся к себе, — бросает Адам уже у двери. — Поговорим позже.

— Может…

Я хочу предложить помощь, но меня не слушают. Мужчина выходит за дверь, а следом за ним и женщина. Я остаюсь одна и смотрю в тарелку с нетронутым салатом. Аппетита нет, но я все же беру вилку, заставляя себя съесть хоть несколько кусочков. Стресс вперемешку со страхом вряд ли положительно скажутся на моем организме, а отсутствие нормального питания может привести к полной потере молока. Такого я допустить не могу, поэтому быстро разделавшись с салатом, встаю из-за стола и поднимаюсь на второй этаж.

Когда мы шли сюда, в коридоре было несколько женщин из прислуги, а у двери стояла охрана. Сейчас же никого нет. Если бы не Родион, который остался наверху с няней, я бы уже бежала отсюда, сломя голову. Правда, когда вспомнила количество охраны на территории, заметно приуныла.

Отсюда сбежать возможно только вперед ногами!

Я поднимаюсь по ступенькам, провожу рукой по деревянной лакированной поверхности и не могу понять, зачем холостяку такой огромный особняк.

Что здесь одному делать?

То, что прислуга здесь нужна, и так понятно, иначе бы все вот это не блестело от чистоты, а давно покрылось слоем пыли. Но неужели нельзя было выбрать дом поменьше?

Сейчас я вдруг вспоминаю, как когда-то давно мечтала иметь такой дом. Чтобы большой, двухэтажный, для семьи, с огромной лужайкой и бассейном. Я представляла себя рядом с Тимуром, а рядом, как минимум, трое детишек. Двое мальчиков и девочка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Теперь же я чувствую себя здесь неуютно. То ли потому, что осталась практически одна, то ли потому, что рядом человек, который защищает только свои интересы и которому наплевать на окружающих его людей.

На втором этаже я замираю, понимая, что совершенно не знаю, куда идти. Вроде бы и помню, откуда шла и куда меня вели, но отсюда все кажется другим. Коридор разделен на две части и по обе стороны есть комнаты. В нерешительности выбираю сторону и иду наугад, надеясь, что хотя бы двери окажутся неодинаковыми.

Увы, мне и здесь не везет!

Я начинаю паниковать, когда открыв пять дверей подряд, не нахожу Родиона с няней. Уже думаю возвращаться, но остается последняя дверь, и я иду к ней. Останавливаюсь, протягиваю руку к ручке, когда слышу истошный крик.

— Не тлогай меня, не тлогай, ты чудовище!

Крик настолько истошный, что я тут же отрываю руку и отхожу на несколько шагов назад. Убежать не могу, потому что кричит ребенок. И ей явно плохо.

Она боится.

— Тише, Маш, тише, я не чудовище, я твой папа…

А это уже голос Адама. Тихий. Хриплый. Бархатистый.

И…

Пробирающий до костей.

Я чувствую, как тело покрывается мурашками, а волосы встают дыбом.

Что вызвало такую реакцию: крик девушки или голос Адама, я не знаю, да и не хочу разбираться. Разве это имеет значение? Мне страшно, пожалуй, не меньше, чем малышке.

Интересно, сколько ей? И почему он ничего не сказал о дочери?

— Папа? — отсюда мне кажется, что девочка удивляется.

Я даже представляю, как она удивленно потирает глаза и смотрит на мужчину.

— Папа. Тебе снова привиделось чудовище?

— Нет, не пливиделось! Он тут был!

— Кто он?

— Длакон!

Я совсем не хочу стоять и слышать их разговор, но сдвинуться с места у меня не получается. То, как Адам разговаривает с дочерью, гипнотизирует меня, пригвождает к полу и вынуждает слушать дальше.

— Драконов не существует, — мне кажется, я слышу его улыбку.

— Существуют! Еще как существуют! Он плиходит ко мне постоянно! И вы все мне не велите!

— Эй, ну куда ты? Я верю! Позови меня в следующий раз, я прогоню дракона, ладно?

Я разворачиваюсь и иду по направлению лестницы.

Не хочу этого слышать!

Не хочу проникаться к мужчине, вспоминать потом, при разговоре, каким нежным и трепетным он был с дочерью.

Был бы Андрей таким же отцом для нашего совместного ребенка? Может быть, если не Адам, у нас бы действительно получилось?

У изголовья лестницы меня встречает та самая женщина, что подводила на ужин.