Жар под кожей (СИ) - Черно Адалин - Страница 37

Я фокусируюсь взглядом на его лице, прохожусь по обезумевшим глазам, по кровоточащей после поцелуя ране на губе и не хочу останавливаться. Он нужен мне сильнее воздуха. Я плакала по нему, ждала, когда вернется, хотела увидеть. Плевать, что происходящего не должно быть.

Руслан раздвигает полы моего халата и притягивает к себе. Я слышу звук расстегиваемой пряжки ремня и выгибаюсь дугой, когда он до упора наполняет меня своим членом. Я рвано дышу, а в голове набатом звучат слова “Это неправильно. Это все неправильно. У вас не будущего”. Я с ужасом понимаю, что у нас его и не было. Ни тогда, ни сейчас. Он — мой студент, я — его преподавательница, разве есть у таких отношений будущее?

Он помог мне, а я с благодарностью приняла его благотворительность. Наши отношения должны были закончится иначе. Не так. Не совокуплением по злости, но мы, видимо, иначе не умеем. Руслан дико трахает меня, быстро двигает бедрами, рычит что-то непонятное и лишь крепче прижимает меня к себе. Так сильно, что я чувствую хруст позвоночника.

Обезумевшим и голодным, нам нужно немного. К моему стыду, оргазм неумолимо приближается.

Мы кончаем одновременно. Я — с громким криком, он — с диким взглядом и ударом кулаком по столу так сильно, что звенит в ушах. Не проходит и минуты, прежде чем его член выскальзывает из меня. Руслан быстро надевает боксеры, застегивает джинсы, бросает короткий взгляд в мою сторону и произносит:

— Живите с этим. Оба.

Он направляется к двери размашистыми широкими шагами, останавливается на несколько секунд и бросает напоследок, даже не повернувшись:

— Счастья вам, блять.

Глава 45

Руслан

Я радовался, что вышел из той засранной камеры, но теперь хотелось обратно. Там я хотя бы хотел к ней. Жил надеждами увидеть ее, обнять, вдохнуть запах. Переживал о ней, как она там, что.

А она с моим отцом трахалась.

Я ему не поверил. Расхохотался прямо в лицо и помчался к ней, но сразу все понял по страху, написанному на ее лице. Мне впервые хотелось ударить женщину. А потом захлестнуло желание. Отомстить. Им двоим.

Правда, когда выходил из ее квартиры, почему-то чувствовал себя дерьмом. Вот не умел я мстить, тем более той, кого любил. Хотелось вернуться и снова спросить, за что она так с нами. Мне ее, блять, простить хотелось. Сказать, что обо всем забуду, что мы будем и дальше вместе, все отбросим. Да только я знал, что не смогу. Буду смотреть на ее оргазм и понимать, что так же она стонала с ним.

— Костян, приезжай, а? — я впервые за долгое время набираю его номер.

— Чё? Куда? Рус? Ты время видел?

Я раздраженно оттаскиваю телефон от уха и смотрю на экран. Два часа ночи. А казалось, будто только вышел из ее квартиры. Оказывается, не только. Я умудрился километров пять пройти и забрести в район, где никогда не был. Осматриваюсь. Даже гопарей нет, а жаль, помахать кулаками сейчас то, что доктор прописал.

— Ты где вообще? — сдается друг, видимо, решая приехать.

Неподалеку замечаю неоновую вывеску двадцатичетырехчасового магазина, какие-то дома, в окнах которых не горит свет.

— А хрен его знает, — отвечаю честно. — Кину тебе геолокацию, подтягивайся, я бухла возьму.

Костя нехотя, но соглашается, я же захожу в магазин и прошу виски. Беру сразу три бутылки и отправляю другу местоположение. Прошу у продавца закуску и все, что мне предлагают, беру не глядя. Хочется просто набухаться и ни о чем не думать. Чтобы хоть немного перестало болеть и рвать изнутри душу.

Я впервые так… в женщину со всеми чувствами, с головой, не думая, не оглядываясь и ничего не видя. Мне было плевать, что она ушла от мужа, что по факту со мной изменила. Насрать на это, а ведь если посмотреть...

Расплатившись на кассе, иду на улицу, сажусь у магазина, открываю бутылку. До приезда друга я, скорее, буду уже в жопу, но оно и к лучшему. Бухого меня тянет разговаривать, а Костян точно потребует ответов на то, куда я делся и почему динамил друзей.

Как там говорят? Утро вечера мудренее? Мое утро будет пьяным. А вечером я подумаю, что дальше. Костян приезжает быстро, паркуется, помогает мне подняться и, ничего не спрашивая, заводит машину. Он ведет, я бухаю.

— Расскажешь?

— Через пол литра, — отвечаю криво. — Если коротко — пиздец.

А если длиннее, прямо сейчас я еду и думаю о том, что Костя может не справиться с управлением и все закончится. Моя боль отойдет на второй план. Я не на шутку концентрируюсь на этом и все жду, когда он вывернет руль и врежется куда-нибудь, или соседний автомобиль въедет в наш. Наверное, это последняя стадия боли. Хочется сдохнуть и плевать на других.

— Ты меня пугаешь, — серьезно говорит друг, паркуясь у своего дома. — Смотреть на твой взгляд страшно.

Я и сам себя пугаю, но вслух говорю другое:

— Она мне изменила, — рублю с плеча. — Пока я был в тюрьме, трахалась с другим.

— Ты был в тюрьме? Руслан, что происходит.

Я вдруг понимаю, что не виделся с другом слишком долго. Точнее, как не виделся, не общался. Из универа — на работу, а потом к ней. Размениваться на клубы и друзей было некогда. Сейчас хочется выть от своей слепоты, а тогда я думал, что это и неважно, что она единственное, что мне нужно. Что я должен доказать, будто достоин ее, уверен в себе, могу работать, что не сопляк. А она все равно выбрала другого. Не оценила, как я выворачивался наизнанку и всё для нее старался.

— С отцом моим кувыркалась, прикинь?

Вряд ли Костя понимает мой пьяный бред, но помогает мне подняться в квартиру, накрывает на стол и делает то, что и должен настоящий друг в такой ситуации — садится рядом, открывает бутылку и отпивает из горла, приготовившись слушать.

Из меня потоком льются слова. Я рассказываю ему обо всем, распускаю сопли, хотя, видит бог, никогда не думал, что буду так себя вести. Я не плачу, нет, мне настолько хреново, что я жить не хочу. Поэтому я позвонил Косте. Он не позволит натворить глупостей, о которых я потом даже не смогу пожалеть.

— Я не знаю, как буду, — говорю честно, потому что строить из себя крутого мужика со стальными яйцами просто нет сил. — Ходить по тем же улицам, видеть их.

— Так и не нужно, — со знанием дела произносит Костя. — Тебе отец предлагал свалить, вот и езжай. За границу. Пусть оплачивает тебе проживание и учебу. Сваливай, что тебя здесь держит?

Мама.

Я говорю это вслух, Костя вздыхает и обещает, что обязательно за ней присмотрит, а мне… мне нужно сваливать, иначе я просто что-то с собой сделаю.

Только к вечеру следующего дня я понимаю, как друг, оказывается, прав. Меня здесь ничего не держит, мама как-нибудь переживет мой отъезд, а Костю… я попрошу его хотя бы раз в неделю приезжать к ней, помогать по дому, может, полку там, прибить на стену.

Борясь с головной болью, таки встаю с кровати и иду в душ. Костя уже ждет меня с кофе на кухне. Ставит передо мной кружку и спрашивает:

— Что решил?

— Сваливать, — киваю. — За мамой моей присмотришь, понял?

— Не вопрос, — соглашается он. — Каждый день ездить буду, — смеется.

— Вот надоедать тоже не нужно, ладно? Просто помощь свою предлагай, продукты там привозить будешь, я деньги перечислю.

— Разберемся. Ты это… заскочи ко мне еще, попрощаемся. Только без виски на этот раз. Башка раскалывается.

Пожалуй, он прав.

Разговор с мамой оказывается нелегким. Она не понимает, почему я должен уезжать, а я не хочу вдаваться в подробности и говорить ей, что случилось. Не потому, что она не поймет, просто пусть думает об отце лучше, чем он есть на самом деле.

В конце концов, после долгих переговоров, она помогает мне собраться. Я ничего не беру из квартиры, где живет она. Теперь только так. Ни по имени, никак. Она и всё. Лечу за границу практически налегке, не зная, что меня там ждет. Уж на что рассчитывал отец — не имею ни малейшего понятия, но он, почему-то удивлен тому, что я отказываюсь с ним долго разговаривать и посвящать в планы.