Записки империалиста (СИ) - Чернов Кирилл Николаевич - Страница 67

— Я, Константин, вы, все Романовы, должны стать единым целым, — говорил я, и одновременно сжимал в кулак поднятую руку, на которую стали смотреть братья.

— Созидать, строить, привлекать, когда надо приласкать, пожурить, во благо России, — продолжал я говорить, и делать соответствующие движения рукой.

— И, когда надо должны отталкивать, карать и сокрушать, — и резко и сильно ударил кулаком по столу, в ответ подпрыгнула и звякнула посуда, приборы, а Николай и Михаил от неожиданности вздрогнули.

— Это мы должны делать сейчас, потом, всегда. Это наш долг. Наша судьба, предназначение. И я хочу, чтоб мы с вами это делали вместе, — закончил я монолог. И спросил их: «А вы?»

— Несомненно! Конечно! — был ответ братьев.

Далее я разговор с высоких нот перевёл на дела земные, вновь про дела в Крыму сейчас и потом. Вскоре мне доложили, что Барятинский, Тотлебен, Нахимов уже освободились и ожидают приглашения. Мы уже встали, чтоб прощаться. И тут Николай, посмотрев на Михаила, спросил меня: «Скажи, как оно было, в настоящем бою?» Что ж, тоже ожидаемый вопрос от молодых парней, которые на войне, и им нет и двадцати пяти лет.

— Сложно сказать. Страшно и захватывающе одновременно, — ответил я.

— Хотите сами испытать?

— Да!!! — разом ответили они.

— Что ж, можно. А может даже и нужно, — сказал я. Братья радостно вдохнули, улыбнулись, переглянулись, глаза заиграли блеском.

— Но, на моих условиях. И только так, — вернул я их, из первого ряда в атаке, где они себя уже наверняка увидели, в реальность. Мне и за себя, и за них перед вдовствующей императрицей Алекса́ндрой Фёдоровной ещё ответ держать. А с другой стороны участие в бою императора, его братьев, присутствие сыновей императора на войне, даёт козыри против неминуемой оппозиции среди дворян, армии, госаппарата и прежде всего аристократии в будущем.

Кто посмеет после этого упрекнуть императорскую семью в том, что она сидела в столице, и не делала всё для успехов и победы? Только сверхдурень. Ведь могут задать вопрос: «А где ты был в 1854-55 годах?» И будут задавать. Да, и у тех, у кого душа пожиже или ума побольше, чем у других, такая мысля может в голове появиться: «Если император сам в штыковую ходил, и братьев в бой посылал. То царь конечно дурак, и, дело это его. Но, и жалеть тех, кто против него пойдет, тоже наверняка не будет. Раз своих не жалко, и чужой крови уже не боится». Может и так быть. Точнее будет так. Чтоб мне не говорили, а дворянство со времён декабристов помельчало. И это хорошо.

— И ещё вопрос, если позволишь, — сказал Николай, смотря на меня.

— Да, конечно.

— Скажи, ты, уже принял решение по Затлеру и другим? — спросил меня он. «Опа! Братья сами или кто подтолкнул, решили поиграть в серьёзные игры», — подумал я, глядя на них.

— Почти. Они стали врагами нам и России. И опасней, чем англичане, французы. Они были своими, мы им верили, а они предали, став врагами, причём сами, по своей воле. Они предатели, а мы на войне, — ответил я.

— А теперь назовите мне тех, кто вёл с вами об этом разговоры. Своему императору и старшему брату, — нажав интонацией и взглядом спросил я. Они назвали. Что ж норм. Ожидаемо. После этого я братья вручил подарки. Полный защитный комплект и по паре револьверов в кобурах. Обрадовались как пацаны. На этом мы и распрощались. Длинный совещательный день продолжался, но, уже подходил к финалу.

Выслушав от Барятинского, Нахимова, то, что успели наработать в группах, и, что намечается уже делать, я решить подвести итог работы. Хотя он был и так думая для них понятен. Но, всё же.

— Господа, вот, что я хочу вам сказать, — начал я, когда они закончили.

— Армия, гарнизон, флот, гвардия, гренадеры, штабы, должны стать единым организмом, — говорил я, вновь указывая на пальцы на руке. На организме, сжал кулак. Не такой уж и маленький.

— Цель у всех должна быть одна. Добиться успехов в войне. О победе пока говорить не будем. В Севастополе и Керчи начало положено. Надо закреплять успехи, и иди дальше, — говорил я, обводя взглядом присутствующих, и заметил, что Тотлебен внимательно рассматривает мою руку, на, которой были хорошо заметны мозоли.

— Для это повторю ещё раз, надеюсь в последний. Надо оставить все предрассудки, традиции, порой не нужные, глупые и вредные, рознь, предвзятое отношение. Между армией и флотом, армией и гвардией, между родами войск, штабами, командирами. Хватит меряться статусом, родовитостью, хотя бы здесь, на войне. Доведите это до всех офицеров. Всех кто будет, мается такой дурью, и мешать общему делу, нещадно наказывать своей властью. Вплоть до разжалования в солдаты. Несмотря на звания, титулы, родство, связи. У нас война идёт! И мы её не выигрываем!!! — немного разгорячился я на это больной теме.

— Если будет необходимо в деле наведения порядка, прежде всего в гвардии, я вам первый помощник, — под конец сказал я.

После этого простясь со мной, Нахимов и Тотлебен ушли. А вот Барятинский судя по его виду не спешил это сделать.

— Ваше императорское величество, необходимо мне с вами обсудить ещё один вопрос, — ответил он на мой взгляд.

— Хорошо. И, Александр Иванович, сейчас давай без титулов, — ответил я, и вновь пригласил его сесть. Но, это не сделал, а подошёл к столу, достал из папки карту, и развернул её на столе. Как бы приглашая меня к ней.

Выслушав предложение Барятинского, данный им расклад сил и средств для его реализации, я сказал ему:

— Ты, прав, Александр Иванович, это нужно сделать. И как можно быстрее, пока эта синица не упорхнула в общую стаю. Даю, добро. Бери, что для этого необходимо, и готовь операцию. И надо сделать всё скрытно и тайно, а не как в первый раз.

— Командовать опять его? — спросил я.

— Думаю, да.

— Конечно, поступил он тогда, я бы сказал не очень правильно. Но, лучше его вряд ли кто есть, для этого дела. И пусть зря солдат не кладёт, решив исправиться. Умением пусть берёт, а не солдатской кровью. В этот раз снисхождения не будет, — сказал я.

— Согласен, Александр Николаевич. Я и Милютин, будем рядом.

— Какие сроки для подготовки, — спросил я.

— Думаю через две недели будет всё готово, — ответил Барятинский.

— Отлично! Сам там буду, с братьями, — сказал я. И после этого выслушал мягко-дружеское назидание от Барятинского, и как я понял от местного генералитета в целом. Мол, что я, храбрец, не хуже Александра Невского и Петра Великого. Доказал это. Но, больше так намерено лучше не делать. Для таких дел есть генералы, я на крайний случай. Генералов много, их не жалко, себя тоже, а ты, ГОСУДАРЬ, и ты один у нас! Не приведи, Господь, что случиться. Что дальше будет!? Что я мог сказать в ответ на это? Что во многом он прав, и то, чтоб такого не было, генералы должны лучше воевать. И он как командующий этого должен добиваться. Мне, тоже палец в рот не клади. Кусну ещё как! После этой обоюдки, ушёл от меня и Барятинский. Время было уже почти полночь, и я стал готовиться спать. День был активный, насыщенный, и надеюсь, в скором времени он даст положительные результаты. Особенно, если получиться, с тем, что предложил Барятинский. Молодцы они с Милютиным! Уделали меня по стратегии на раз. Что сказать профи! Надо слушать и советоваться чаще со знающими и опытными людьми. Я, конечно, попаданец. Ещё можно сказать и с бонусом. Но, объять, необъятное невозможно. С этими мыслями я стал погружаться в долгожданный сон, прокручивая в голове события этого дня и отслеживая на втором плане другие мысли.

И вот, когда уже предпоследняя мысль перетекала в последнюю, которая под напором Морфея должна была исчезнуть. Я, вскочил, будто очко мне прижгли раскалённым прутом, и впал в состояние немалого окуения. «Млять!!! Раззвиздяй!!! Ушлепок!!!» И ещё масса мощных слов и выражений, конечно матерных, и всё в свой адрес. И всю потому-что, предпоследней мыслью, была мысль… о Бессемере!!! Твою ж мать!!! Ведь сегодня уже 30 мая!!! Упущено два месяца! Про пращи, луки, арбалеты, вспомнил! А про бессемеровский способ получения… стали! Нет!!!