Провокация седьмого уровня (СИ) - Шалдин Валерий - Страница 47

Будучи уже на берегу Чёрного моря, где Сорокин предался пороку поедания чебуреков и злоупотреблением пива, его настиг звонок из Новосибирска. Телефон показывал, что беспокоит любимый дядюшка, а раз так, то можно и отложить немного в сторону недоеденный жирный чебурек, вытереть руку салфеткой и поднести телефон к уху. Дядя — это святое, дядя в чём-то даже лучше чебурека, который, без сомнения, друг человека. Глядя на недоеденный чебурек, истекающий жиром, и распространяющий одуряющий аромат свежей выпечки, Сорокин стал беседовать с Новосибирским дядюшкой. Этот волнующий аромат надкусанного чебурека пробуждал ярчайшую гамму чувств, заставляющих сердце трепетать в предчувствии романтических отношений, сопровождаемых бурей необузданных страстей. Несмотря на эти запахи, Сорокин всё-таки нажал кнопку соединения. Он считал, что будет общаться с дядей, но, на самом деле, с ним разговаривал ИИ характерным голосом Давида Исаевича.

— Добрый день Захар. Что делаешь? — раздалось из трубки.

— Чебуреком балуюсь, — признался Захар Елизарович. — К планетам далёким устремлён человек, но помнит, как вкусен земной чебурек!

— Внемли племянник народную мудрость: если чебурек воет на Луну, значит, он еще свежий.

Перекинувшись между собой парой шуток, Новосибирский житель перешёл к сути звонка племяннику. А суть заключалась в научном анализе, присланного в Новосибирск документа, касающегося плёночных технологий.

— Доложу тебе, что эта идея уже не нова. Конечно, парочка положений отличается новизной, но в целом, предложение тупиковое. Слишком много потребуется для изготовления модели редкоземельных металлов. Как говорится: овчинка не стоит выделки. Но исследование, выполненное в учебных целях, замечательное.

Через пару минут дядя и племянник завершили разговор к общему удовлетворению. Отправив телефон в карман своих спортивных штанов, Захар Елизарович продолжил процесс поедания недоеденного чебурека. Этот процесс сбил его с внезапно прилетевшей мысли. Позвольте, о каких редкоземельных металлах дядя вёл речь, ведь в работе Широкова были предложены довольно простые и дешёвые соединения? Но чебурек своё дело знал. Он мог запинать и другие здравые мысли, чтобы направить мышление человека в правильное русло, а именно, на поедание новых вкусных чебуреков и запивание этого процесса пивом. Вот пиво можно выбрать на своё усмотрение. Это уже кто, как хочет, как желает его душа. Кто желает тёмное пиво, кто светлое, кто крепкое, кто слабоалкогольное. И не думай человек о своих делах, думай только о пиве и закуске. Можно ещё думать о девушках. Смотри, какие здесь попадаются экземплярчики среди аборигенок и приезжих. Не отвлекайся человек от поэзии повседневной жизни. Тебе, человек, насыщающийся жирными чебуреками, совсем не надо знать, что те файлы, что ты посылал своему дяди, ИИ немного откорректировал. И совсем не надо знать Захару Елизаровичу, что в его компьютере уже нет файлов, присланных ему студентом Широковым: они почему-то не сохранились в памяти компьютера. Да и что на это электронно-механическое устройство пенять: оно в этом мире ещё несовершенно, данные теряются и искажаются только так.

Давай человек, доходи до кондиции, а ещё лучше залейся пивом в хлам, чтобы отвлечься от забот этого мира, от призрачного мира математических моделей и физических парадоксов. Забудь о многоступенчатых преобразований сущности, таких бесконечно абстрактных, как само время, которое никому не служит и ни перед кем не отчитывается, а течёт себе потихоньку, изредка прорывая ткань воображаемой реальности.

Даже если бы хотел Захар Елизарович докопаться до истины, у него бы ничего не получилось: ИИ умел запутывать следы и загонять любопытствующих в логические тупики, или доводить ситуацию до абсурда.

Сейчас ИИ сделал так, что часть информации благополучно просочилась туда, куда ему было надо, чтобы она просочилась, а именно, чтобы горячая информация попала в руки лихих, но недалёких людей. ИИ преследовал только одну цель — чтобы началась движуха, на которую обратят внимание представители Высших цивилизаций, тем самым обнаружив себя. Причём надо было дело организовать таким образом, чтобы эти Высшие не подумали на резидента Империи. Резидент должен быть чист, как алмаз и не запятнать себя деструктивным прогрессорством. Резидент должен быть вне подозрений: если что, то вина ложится на ИИ, а что взять с сумасшедшего, криво установленного ИИ?

Сегодня ИИ мог гордиться тем, что движуха началась, и началась она на другом конце Земли, на огромном расстоянии от Краснодара — в городе Сантьяго, что является столицей гордой республики Чили.

Сегодня, ясным зимним, в южном полушарии, утром, семидесятилетний сеньор Хосе Сабатини внезапно пришёл к крамольной мысли, что несколько переоценил свою значимость в глазах местного чилийского социума. Эта мысль ввергла уважаемого сеньора в грех уныния, что даже на минуту отразилось на его лице. Хорошо, что никого при этом рядом с сеньором не оказалось. Поэтому никто из подчинённых не мог сказать, что босс впал в уныние, от которого только один шаг к следующему греху — отчаянию. Подчинённые привыкли видеть своего босса всегда уверенным в себе, жестоким, но справедливым, всезнающим и чуть ли не всемогущим. Ибо сеньор Сабатини был влиятельным бизнесменом. Так думали многие люди. Однако, находились злые языки, которые утверждали, что этот сеньор никакой не почтенный сеньор и бизнесмен, а самый, что ни на есть, папа одной из мафиозных семей, что паразитирует на славной земле республики Чили. Типа, что он обыкновенный мафиозный дон и наркос (narcotroficante). Такие опрометчивые заявления длинных языков сильно обижали сеньора Сабатини. Какой же он обычный наркос? Совсем не обычный, а даже совсем наоборот. Очень даже не обычный: ведь 40 % всего оборота великолепного колумбийского кокаина в Чили контролирует его семья. Причём, заметьте, его семья принципиально не занимается обычными бандитскими делами, такими как богомерзкая проституция, лихим разбоем на большой дороге или торговлей всякими психоделическими синтетическими веществами, даже себе в убыток. У нас самый лучший кокаин. Ручная сборка листочков коки. Сделан с душою. Экологически чистый продукт. Совершенно не разбодяженный крахмалом. У кого хотите, спросите, и он ответит. А с длинными языками, порочащими его холдинг, можно сказать семейное предприятие, Сабатини боролся как того требовали понятия чести. То есть его люди, технично принимали в свои объятья то тело, которое имело несуразно длинный язык. Это тело отвозилось в порт и грузилось на одно из судов принадлежащих холдингу. Судно отплывало миль на двадцать в океан и отправляло поздно раскаявшееся болтливое тело на абиссаль, предварительно прицепив к нему тяжёлую железяку. И все были довольны, в том числе и морские рыбы. Мнением же болтливого организма никто не интересовался. А ты не предавай честь своей семьи и не болтай лишнего, тогда не будешь радовать обитателей морского дна. Море хорошо хранит свои тайны.

Такие воспоминания чуть улучшили настроение дона Хосе. Но реальность брала своё. Дон Хосе чувствовал, что вокруг него витает какая-то неопределённость. Машет, можно сказать, своими мерзкими крылышками: бяк-бяк-бяк… А такую птичку он не жаловал. Эта птичка совершенно не несла счастье и достаток в семью, а несла убытки и уныние. А уныние — это грех.

Глубоко вздохнув и досчитав до десяти, сеньор Хосе направился по коридорам в специальную совещательную комнату, находящуюся на третьем этаже семейного дома. Первый закон бизнеса: никогда не проявляй эмоций.

Дом был весьма вместителен и помпезен, и находился он в престижном районе Лас Кондеса столицы Чили. Сабатини мог, конечно, построить или купить дом хоть на холме Ло Курро, средств хватило бы, но его консильери, и по совместительству лучший и единственный друг Игнасио Фонт настоял на более скромном варианте главной семейной ставки. А с Игнасио дон считался, тот плохого не насоветует.

Игнасио как раз был в совещательной комнате и дожидался своего босса в компании со стаканом моте кон уэсийо. Пользуясь особым к себе расположением босса, Игнасио мог бы позволить себе и боле крепкий напиток, но он предпочитал иметь трезвый ум на работе. С консильери дону Сабатини повезло. Хосе и Игнасио были друзьями с самого раннего детства: буквально сидели на одном горшке. Шальные школьные годы и бурная молодость только укрепили их дружбу. Единственно кому полностью доверял дон Сабатини, так только Игнасио, который хоть и был гораздо умнее самого Сабатини, потому что умудрился получить диплом о высшем образовании, но ещё он два раза спасал жизнь своему другу в различных переделках, приключавшихся от их образа жизни, далеко не всегда праведного. Сабатини всегда помнил об этом. И сейчас он левой рукой потрогал жуткий шрам на шее, оставшийся от ножа обкурившегося гопника (flaite) в одном из мрачных переулков Ла-Пинтана. Там бы и лёг Сабатини на заплёванную и загаженную мостовую, но Игнасио успел пристрелить гопника. Другой раз Игнасио пришлось закрыть своим телом тушку Сабатини от потока пуль направленных рукой обиженных на их банду потомков немцев-колонистов. Эти внуки скрывавшихся от правосудия немецких фашистов возомнили, что уже могут поднимать голову и задирать хвост на уважаемых чилийских бизнесменов. Тогда Сабатини отделался испугом, а Игнасио словил три пули и чудом выжил. Целый год Игнасио провёл по госпиталям и санаториям, а когда здоровье пошло на поправку дон Сабатини уговорил своего друга стать его правой рукой в бизнесе, то есть официально стать консильери. Игнасио дал себя уговорить, но при одном условии, а именно, что дон не будет вмешиваться в дела своего консильери. С тех пор Игнасио в мафиозной семье руководил всей разведкой и контрразведкой. Сабатини только знал, что на них, оказывается, работает человек двести невидимок, которые были раскиданы по территории Чили, в соседних странах и даже на других континентах. Затраты на эту кучу секретных агентов были колоссальные, но дело того стоило. Очень уж эффективно построил свою работу этот умник Игнасио.