Николай I Освободитель. Книга 2 (СИ) - Савинков Андрей Николаевич - Страница 44

Тем не менее, не смотря на общую усталость от войны, вероятнее всего стороны ни к какому результату так бы и не пришли, ведь Бонапарт не хотел отдавать ни пяди земли, а коалицианты считали, что с продолжением войны все же смогут додавить французов. Все изменили три случившиеся практически одновременно события.

28 июня Даву все-таки занял Берлин. К немедленному выпадению Пруссии из войны это не привело, однако удар по морали армии был нанесен очень сильный. Днем позже, оправившийся от зимнего поражения и собравший сто двадцать тысяч штыков Веллингтон разбил Сульта севернее Байоны и с полной решительностью двинул на Тулузу.

А 1 июля двадцатитысячный англо-неаполитанский корпус под общим командованием короля Фердинанда пересек франко-итальянскую границу, занял Геную и без сопротивления двинул на север в сторону Турина.

Тут уж самому последнему стратегу стало понятно, что настало время что-то кардинально решать, иначе разбив немцев на востоке, Наполеон рисковал при этом потерять империю.

19 июля представители Пруссии, Швеции и Франции при посредничестве русских дипломатов подписали в Варшаве сепаратный мир, что стало для прочих участников шестой коалиции настоящим шоком. Пруссия за свое предательство получила Мекленбург с городом Росток, а Шведы удовлетворились возвращением себе провинции Сконе и Шведской Померании. Последнюю, впрочем, они тут же продали Пруссии, поскольку эти земли уже давно не приносили в казну никакого дохода, а только требовали постоянных трат.

Неожиданно для всех ход войны перевернулся на сто восемьдесят градусов.

Интерлюдия 4

Семья маленького Степана оказалась одной из первых русских переселенцев, переехавших в эти далекие — для жителя Новгородской губернии Луна, наверное, была ближе, чем уездный город Кизляр — южные края.

Официально переселенческий маршрут по Волге и Хвалынскому морю должен был — как говорили ответственные за переезд чиновники — заработать только в будущем, тысяча восемьсот пятнадцатом от Рождества Христова году, а несколько десятков семей, отравленных на юг годом ранее были не более чем «экспериментом», призванным проверить, как работают все службы на маршруте. Что такое «эксперимент» двенадцатилетний Степан понимал очень смутно, но в целом таким объяснением был удовлетворен.

На старом месте большая семья — кроме старшего в семье Степана у его родителей было еще трое детей — жила голодно. Небольшой участок в пять десятин не самой лучшей земли, выделенной на семейство «обчеством», покрывал их минимальные потребности едва-едва и ситуация, когда по весне приходилось есть кашу на половину заправленную древесной корой и молодой, едва зазеленевшей травой, была вполне обыденной. Собственно, именно неудачный в плане урожая предыдущий год а также смерть из-за недоедания младшей недавно рожденной дочери Екатерины и заставили семью крестьянина Ефима Сидорова — при переселении всем крестьянам выправляли документы как свободным и, соответственно, присваивали фамилии — сдернуться с обжитых мест и променять холодный но привычный север страны на неизвестный, но по слухам богатый, юг.

Путешествие по рекам, начатое еще осенью до ледостава и прерванное на два месяца с зимовкой в недалеко от города Самары, вышло одновременно тяжелым и очень интересным. Умиротворяющее ничегонеделание с созерцанием заросших речных берегов порой сменялось короткими отрезками тяжелой работы. На остановках нужно было заготовить дрова, приготовить пищу на весь «табор», обиходить кое-какую взятую с собой на юг скотину, осмотреть баржи на предмет течей.

В районе излучины Волги, возле Самары, где в нее впадал одноименный приток, был построен настоящий городок из здоровенных теплых бараков, где в будущем смогут на зиму останавливаться несколько тысяч человек одновременно. Более того на месте зимовки была налажена — ну или вернее в момент пребывания там семьи Степана только отрабатывалась — лекарская служба. Каждого переселенца осматривал медикус, записывая результаты осмотра в специальную тетрадь, а также всем была поставлена прививка от оспы. Даже тем, кто ею уже переболел.

— Переболевшим она не нужна, — пояснил свои действия доктор в белом халате и со слушательной трубкой на шее, — однако порядок должен быть во всем. В этом деле лучше привить два раза, чем оставить человека без защиты перед хворью.

Против такой очевидной и понятной сентенции возразить у переселенцев ничего не нашлось: с оспой среди русских крестьян были знакомы многие, и любая возможность избежать смертельной болезни воспринималась за благо.

Кроме этого, дабы крестьяне не тратили зимние месяцы без толку, было налажено кое-какое обучение. В первую очередь переселенцам рассказывали об отличиях в земледелии на севере и юге, других способах хозяйствования и глобально о крае, в котором будут жить они и их дети. Понятное дело, что тут далеко не все хотели учиться, да и сама образовательная программа хромала на обе ноги, но все же кое-какие полезные сведения в головы крестьян вложить получилось. Ну а как по весне река вскрылась ото льда, бывшие новгородцы отправились дальше на юг сначала по реке, потом по морю — разницу между озером и морем все равно никто не знал, берегов не видно с двух сторон, значит море, — а потом опять по реке.

Город Кизляр, насчитывающий ажно пятнадцать тысяч жителей, что для этих мест было более чем солидным числом, остался чуть в стороне, а семье Степана выделили делянку по берегу Терека, лишь на несколько сот шагов отступив от воды. Чтобы в случае особо сильного разлива не затапливало будущие поля и все остальное хозяйство.

— Вот, осматривать участок будешь аль сразу подпишешь акт приемки? — В первый же день — тут на юге уже было тепло, а в Новгородской губернии в это время еще морозы случались регулярно — к переселенцам, высаженным прямо на берегу реки, приехала делегация из города чтобы показать мужикам что, как и где. — Не боись, обманывать никто не будет, за нами люди самого великого князя присматривают, так что все честно.

— Нет уж, давай обойдем ногами, все посмотреть и пощупать хочу, — мотнул головой Ефим Сидоров, привыкший, что его брата-хлебороба всяк чиновник нажучить пытается, даже в мелочах.

— Ну ладно, давай тогда за мной, смотри только в грязи не утони, земля здесь жирная, мягкая, плодородная, посеешь лапоть, через год — ивовое дерево вырастет, ха-ха-ха, — заржал над своей же немудренной шуткой чиновник и махнул рукой, призывая следовать за ним. Степан, осторожно оглянувшись, — занятой младшими детьми матери было совершено точно не до старшего сына — рванул вслед за уходящими вдоль реки взрослыми. Парню было любопытно, о чем будет рассказывать государев чиновник, да и на свою землю тоже было интересно посмотреть.

— «Своя земля», — мысленно повторил заветные слова парень. Звучало притягательно и… Дико. Особенно для тех, кто вчера еще сам был государственный.

Пара мужчин, сопровождаемая пацаном не торопясь обошла новые владения, то и дело останавливаясь и перекидываясь конторскими фразами. Чиновник показал установленные вешки, отмечающие границу участка, ткнул пальцем в бумаги, где была нарисована примерная схема. По-крестьянски обстоятельный Ефим Сидоров то и дело наклонялся, трогал мягкую, еще не впитавшую в себя зимнюю влагу землю, растирал ее между пальцами, нюхал и кажется даже, кажется, пробовал на вкус. Почва в этих краях действительно сильно отличалась от привычного северного глинозема, была жирной и явно куда более плодородной.

— В общем, полная площадь твоего участка — двадцать шесть десятин, — вещал меж тем чиновник. — Пятнадцать пригодных к пахоте, остальное — заливной луг и разные неудобья.

— Это ж как я все распахать успею… — Ефим стащил с головы картуз и с недоумением почесал затылок. — Ни лошади пока нет ни струмента. Даже угла какого, чтобы голову притулить. Ладно я, но женка с малыми…

— Дак и не успеешь, — откровенно заржал чиновник, глядя на удивление подопечного. Но быстро поняв, что тому не до шуток, опять вернулся к деловому тону. — Жилье построить тебе помогут. Тут вишь — степь вокруг, с деревом напряженка, землянку капать в сырой почве тоже не получится, так что завтра жди бригаду рабочих, будут тебе временное жилье делать. Из кирпича. Ну а потому же сам обустроишься, руки-ноги есть — справишься.