Рыба без головы. Апокалипсис (СИ) - Шуравин Александр - Страница 24

— Ладно. Мы уже плутаем по горам пять дней, с того момента, как произошло ЧП. Симптомов ни у кого нет. Значит, инкубационный период не менее пяти дней. Взбирались мы два дня. То есть, как минимум три дня Стив и это, как его … киргиз то этот.

— Кычан его зовут, — напомнил Антон.

— Да, Кычан. Они уже как минимум три дня разносили заразу. И заразились, следовательно, они не в горах.

— О чем вы говорите? — спросил Армэль.

Павел кратко перевел ему на английский содержимое разговора.

— А я вот смотрю, — сказал Дюмон, — и мне кажется очень странным, что не работает фуникулер. И, пока мы шлялись по долине, никто не заметил, чтобы фуникулер двигался. А по идее должен был. Мы же не единственная группа.

— Действительно, странно, — согласился Павел, — мы, кажется, обсуждали уже это. Но как-то тема забылась. А это важный момент. Возможно, там, — он указал вниз рукой, — уже бушует эпидемия, и лагерь закрыли на карантин.

— Тогда, может быть, не стоит спускаться? — предположил Антон.

— Нет, стоит, — сказала Мария, — если это болезнь, и мы заражены, то мы наверняка умрем. Если не от болезни, так от холода и голода. А там нам могут оказать медицинскую помощь.

Вдруг Армэль подошел к фуникулеру, дернул за какой-то рычажок, и тот включился.

— Твою мать, — выругался Антон.

— Эта штука управляется только отсюда, — сообщил француз, — и если за все время ее никто не запускал, значит, нас действительно бросили на произвол судьбы. Никому до нас нет никакого дела. Так что давайте, спускаемся. А полиции скажем, что нас просто бросили. Мы проснулись, а ни инструктора, ни сопровождающих нет.

— А Стив? — спросил Антон.

— И Стива нет.

— Ну о’кей. Решили.

И тут работающий фуникулер сам остановился.

— Странно, — пробормотал Армэль, дергая за рукоятку.

— Что, электричество кончилось? — спросил Антон.

— Похоже, — ответил Павел, глядя на безуспешные попытки Дюмона включить фуникулер.

— А нас теперь это должно волновать? — удивилась Мария, — мы же теперь на нужной стороне долины…

— Вообще-то не должно, — ответил Павел, — но это странно… Хотя… ладно, не будет забивать себе голову такой ерундой.

Путники поставили палатку, завернулась в спальные мешки. Несмотря на то, что еще времени до вечера несколько часов, все уснули почти мгновенно — сказалась накопившаяся усталость.

Утром они начали спускаться к промежуточному лагерю. Сначала пришлось использовать страховочную веревку, так как спуск был довольно крут. Затем склон стал пологий, и они уже могли спокойно идти и разговаривать.

— Вы как хотите, можете врать, но я скажу правду, если спросят, — заявила вдруг Девятова.

— Не понял. Это что за заявочки такие? — удивленно вытаращил на нее глаза Зубатов.

— Так. Антошка. Ты не указывай давай, как мне жить!

— Ты хоть понимаешь, что ты нас всех подставляешь?! — зло блеснув глазами, крикнул Антон.

— Я все сказала!

— Может, тебя просто в овраг сбросить?

— Эй! Ты, полегче! — вмешался в ссору Павел.

— А ты что, мне помешаешь? Ну, давай, выясним, кто из нас круче, — сказав это Зубатов встал в боевую стойку.

— Эй! Мальчики! А ну быстро прекратили, — ледяным тоном произнесла Мария, — только драки нам тут не хватало.

— Что случилось? — испуганно спросил Армэль по-английски, — почему все кричат?

— Да ничего, — сказала Девятова, — сейчас они остынут, успокоятся.

— Ты, Антон, не прав, — сказал Павел, — не надо так. Насилие еще никогда ни к чему хорошему не приводило. Да и ты, Мария, тоже не права. Тебе кажется, что врать — это грех или не знаю как по твоей вере называется.

— Карму портит, — проговорила девушка.

— Ладно. Давай подумаем. Вот представь себе, Великая Отечественная война. Немцы спрашивают, куда пошли партизаны. Надо ли им говорить правду? Учитывая то, что, сказав правду, ты совершишь измену Родине.

— В этом случае можно просто промолчать.

— Тогда тебя будут пытать.

— Полагаю, что страдания только очистят карму.

— А ты уверена, что выдержишь?

— Нет, не уверена.

— Значит, логично, что в данной ситуации нужно соврать.

— Не согласна, — возразила Мария, — жить во лжи — скверно и неприятно. Представь себе мир, где все друг другу врут. Каково жить в таком мире?

— Дык тут все просто! — воскликнул парень, — друзьям и просто хорошим людям врать нельзя. Это действительно, как ты говоришь, портит карму. А врагам врать не только можно, но и нужно. Потому что они враги. Врагов надо победить. А уж каким способом — это не важно.

— А полиция — наши враги? — спросила девушка.

— Если они хотят ни за что посадить нас в тюрьму — то да.

— Странная у тебя логика, — сказала Девятова.

— Ничего странного, все верно, — поддержал его Антон.

— А знаешь, — сказал он чуть позже Павлу, — я тебя даже уважать стал. Как ты ее в пух и прах разбил своей безупречной логикой.

— Еще не разбил, — усмехнулась Мария.

— Ну, по крайней мере, ты задумалась над тем, что иногда врать можно, ведь так? — спросил ее Трубинин.

— Нет, врать нельзя. Даже если правда может навредить собеседнику, обманывать его все-таки не стоит. Лучше вместо вранья оказать ему реальную помочь. А уж врать для получения личной выгоды — это вообще даже не обсуждается. Тут все однозначно.

— Да ладно… вот ты говоришь, представь мир, где все друг другу врут. А я скажу наоборот. Представь мир, где все говорят друг другу правду и только правду. Молодой человек, вместо того, чтобы подарить девушке цветы и пригласить в ресторан, скажет: «Пойдем, займемся сексом!». Вместо комплимента тебе скажут: «Ты выглядишь как чучело, но мне от тебя кое-что надо, поэтому я подлизываюсь». Каково жить в таком мире?

— А знаешь, это был бы прекрасный мир. Я выгляжу как чучело, и мне прямо сказали об этом, вместо того, чтобы втихаря хихикать надомной, а в глаза лицемерно говорить, что я «королева красоты». Потому что в первом случае я могу исправить недостаток своей внешности. Как говориться, лучше горькая правда, чем сладкая ложь. Да и в случае с сексом. Может, молодому человеку хочется чего-то необычного, например, чтобы его партнерша оделась в черный латекс и отстегала его ремешком. Но вместо этого он притворяется «нормальным» и страдает от этого, хотя мог бы найти партнершу с соответствующими наклонностями и вволю наиграться с ней в ролевые игры.

— Ладно, — вмешался в их дискуссию Антон, — а как по твоей теории поступить, если ты говоришь правду, но тебе не верят.

— Доказывать, — ответила Мария.

— Ну и как мы можем доказать, что те двое превратились в странную жижу, и мы, точнее ты, сожгла их тела, чтобы не распространять якобы заразу?

— Вы о чем говорите? — спросил вдруг до сих пор молчавший Армэль.

— Обсуждаем, что сказать полиции, — ответил Павел, — мы утверждаем, что надо сочинить правдоподобную легенду, а Маша говорит, что врать нельзя.

— Я тоже против вранья, но, боюсь, нам никто не поверит, если мы скажем, как было на самом деле. Лучше уж сочинить правдоподобную легенду, что нас просто бросили. Например, ушли, когда мы спали.

— Во! — Трубинин поднял вверх указательный палец, — француз тоже согласен с нами.

— Кстати, а вот и промежуточный лагерь, — сообщил Зубатов, указывая на домики внизу.

— Быстро же мы дошли, — проговорил Павел.

— Ну дык вниз идти это не вверх.

Путники спустились к деревянным строениям, равнодушно осмотрели пустые домики — сарайки и зашагали дальше.

— Насчет легенды, — произнес Павел, — я предлагаю так. Мы все будем говорить, что нас бросили: ушли утром, когда мы спали. А Маша пусть говорит что хочет. Ей все равно не поверят, подумают, что она сошла с ума от горной болезни.

— Ну о’кей, — согласился Антон.

Девятова же просто укоризненно посмотрела на Павла с Антоном, но ничего не сказала.

Глава 27. Мамкины выживальщики

С утра Толя позвонил матери.