Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Николай I. Освободитель (СИ) - Савинков Андрей Николаевич - Страница 10


10
Изменить размер шрифта:

Так продолжалось достаточно долго, пока в Петербург не прибыл из Лондона Семен Романович Воронцов, согласившийся в итоге стать моим воспитателем, после того как я написал ему самолично письмо, где изложил кое-какие свои взгляды на внешнюю и внутреннюю политику и предложил по поводу них подискутировать. Видимо таким образом, мне удалось заинтересовать этого достаточно незаурядного человека, немало сделавшего для России на дипломатической ниве.

Разница в подходах между дуболомом Ламсдорфом и аккуратным дипломатом Воронцовым стала заметна мгновенно. В отличие от генерала, мгновенно бросившегося ломать меня в соответствии со своими представлениями о порядке, Семен Романович некоторое время приглядывался ко мне, изучал распорядок дня которым я живу, учебные программы, которые прохожу, несколько раз цеплял меня за язык и выводил на длинные беседы в которых мы рассуждали о самых разных вопросах, начиная от землепашества в условиях северного питерского климата и заканчивая вопросами устройства вселенной. Было очевидно, что какие-то инструкции Воронцов перед вступлением в должность от императора получил и теперь откровенно присматривался к навязанному — как я потом узнал, дипломат долго не хотел становиться воспитателем великого князя и эту должность предлагал ему еще Павел — подопечному.

Тут нужно признать, что мне далеко не всегда удавалось сдержать свой порой слишком длинный язык, и иногда из моего рта вылетали слова, которые, наверное, произносить не стоило. Однако дело в том, что я так соскучился по обычным разговорам со взрослыми людьми на нормальные взрослые темы, выходящие за рамки моего обучения и быта Зимнего дворца, что часто-густо не мог сдерживать свои фонтаны красноречия. Тут надо отдать должное Семену Романовичу — с которым, впрочем, я был согласен далеко не по всем вопросам, особенно что казалось внешней политики — воспитатель общался со мной исключительно как равный с равным без скидок на возраст или наоборот благоговением перед высоким статусом.

Так, в качестве примера, я с уверенностью заявил о восьми планетах солнечной системы, совершенно не подумав о том, что Нептун все еще не был открыт и пока «в обойме» числится только семь «шариков». На все уточняющие вопросы Воронцова, откуда мол у меня такие интересные сведения, я только пожимал плечами и уверенно отвечал, что просто знаю. Когда же меня в итоге попытались обвинить в том, что просто придумываю все по-детски, я предложил Воронцову пообщаться на эту тему с Шарлоттой Карловной. На следующий день воспитатель пришел задумчивым и молчаливым и как-то по-особенному подозрительно наблюдал за тем, как я вдумчиво листаю очередную философскую галиматью, автоматически делая пометки карандашом в лежащем рядом на столе блокноте.

В общем, именно Воронцов натолкнул меня на мысль, о том, как правильно взаимодействовать с императором, что в итоге привело к достаточно серьезным последствиям.

— Почему бы вам, ваше высочество, не попробовать обратиться к императору посредством карандаша и бумаги, раз уж, как показала практика, вы владеете этими двумя вещами весьма искусно. Меня же вам удалось заинтересовать таким образом, возможно и его императорское величество не устоит перед силой эпистолярного жанра, — пожал плечами Семен Романович, узнав источник моих затруднений. — Однако, если вы хотите моего совета, то не следует уподобляться разным доморощенным радетелям за народное и государственное благо и расписывать, как следует обустроить империю, чтобы тут всем сразу стало жить хорошо.

— За кого вы меня принимаете, Семен Романович? — Немного возмутился я, — это я отлично понимаю. Вот только какая тема сможет заинтересовать императора и при этом быть достаточно «узкой», дабы не выглядеть беспочвенными рассуждениями о поиске смысла жизни.

— Давайте подумаем вместе, — все же Воронцов был прекрасным педагогом и даже я даже учитывая мой «внутренний возраст» и знания человека двадцать первого века невольно начал прислушиваться к его советам и ценить его мнение. Что ни говори, а воспитатель имел опыт обращения в таких средах, до которых мне дорасти не удалось, — как вы думаете, какие главные проблемы России?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Кроме войны с Наполеоном, мимо которой нам проскочить явно не удастся, и которая обойдется нам в десятки тысяч жизней русских людей и миллионы рублей, выброшенных на ветер?

— Кроме, — усмехнувшись тому, как я сформулировал вопрос, кивнул Воронцов. Он, будучи, как ни крути, продуктом своей эпохи, ко всему прочему являясь заядлым англофилом, считал войну с терроризирующим континент корсиканцем делом нужным и правильным. Впрочем, так считали большинство российских дворян, и, в том числе — что меня поражало особенно — проходящие по военному ведомству, которым собственно и предстояло идти в штыковую на французскую картечь.

«Интересно, какой процент служащих сейчас офицеров доживет до пятнадцатого года, пройдя через все войны следующих пятнадцати лет», — пришла в голову неожиданная мысль. — «Где-то читал, что из начавших войну в сорок первом срочников 22–23 годов рождения до победы дожило что-то около пятнадцати процентов. Вряд ли тут цифры сильно лучше, если даже генералы типа Багратиона регулярно гибли в больших сражениях».

В слух, однако, я сказал другое.

— Проблем на самом деле — завались.

— Озвучьте ваше видение, я с удовольствием выслушаю, — приглашающе улыбнулся Воронцов.

— Первое — это крепостное право, — навал я сразу же пришедшую на ум проблему, — и крестьянский вопрос в целом.

— Вы считаете крепость проблемой?

— Без сомнения, — я кивнул.

— Здесь, боюсь я, вам мало что светит, — покачал головой воспитатель. — С одной стороны, на сколько я знаю император тоже рассматривает вопрос упразднения или хотя бы на первом этапе смягчения крепостной зависимости крестьянства. С другой, видится мне что вопрос этот слишком сложен и может вызвать всеобщее недовольство как бы его не пытались решить. Сомнительно что в такое бурное время, когда государство столкнулось с сильным внешним врагом правитель будет рисковать и подрывать устои, на которых держится вся конструкция Российской империи.

— Ром, плеть и содомия, — грустно усмехнулся я в ответ.

— Что? — Выпучил глаза граф.

— Говорят, что английский флот держится на трех китах, — пояснил я старую шутку, одновременно соображая настолько ли она старая. По всему выходило, что да. — Ром, плеть и содомия. И вроде английский флот самый сильный в мире, но хотим ли мы таких устоев?

Вопрос был, что называется с двойным, дном, а если учитывать англофильские политические симпатии Воронцова, то даже с тройным, поэтому он предпочел на него не отвечать.

— Согласен с тем, что крестьянский вопрос сложен, — только кивнул воспитатель, — однако боюсь, что как раз в этом направлении у императора достаточно советников, и мысли от вас ему будут вряд ли интересны. Может быть что-то еще?

— Да сколько угодно: национальный вопрос, проблемы отставания от наиболее развитых держав в промышленности, развитие восточных регионов и Русской Америки, заселение южных земель доставшихся нам по итогам войн последних двадцати-тридцати лет.

— Национальный вопрос?

Я вновь мысленно прикусил себя за язык. А есть он вообще сейчас этот национальный вопрос? Ну то есть фактически-то есть, но рассматривает ли его кто-нибудь как проблему?

— Да, — кивнул я, решив отыгрывать до конца, раз уж ляпнул не подумавши. — За последние сто лет Россия обильно приросла землями населенными другими народами. Часть из них славяне и разговаривают на похожих языках, часть — нет. Некоторые исповедают даже другую религию.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— И что? Разве это плохо? Вон цесарцы сколько народов объединили под одной короной и особых проблем с этим не испытывают, — не понял мысли Воронцов.

— Ну да, — усмехнулся я, — совсем не испытывают. Вы, Семен Романович сначала вспомните с чего тридцатилетняя война началась, а потом уже про отсутствие проблем говорите.

— Да, религиозные проблемы, они для Европы традиционны, однако в Российском государстве все совершенно по-другому. Вот татары, Аллаху поклоняющиеся, со времен Ивана Васильевича вдоль Волги живут и ничего — никаких проблем. Не смотря на постоянные войны с Портой, остаются верными «белому царю».