По дороге пряностей (СИ) - Распопов Дмитрий Викторович - Страница 21

Я сделал шаг вперёд и обратился к рядам восставшей команды, а собственно тем, кто наверняка сомневался и колебался, поддавшись лишь давлению большинства.

— Кто сейчас думает, что он поспешил с принятием решения, даю слово, что вернувшись на путь верности контракта и присяги, он не понесёт наказания, — спокойно сказал я, — тех же, кто останется за той чертой, ждёт неминуемая смерть. Я всё сказал, даю вам время ровно до конца склянок. Все повернули головы к рынде и песочным часам, у которых стоял вахтенный, поскольку бунт бунтом, а то, что было с заснувшим у часов, видел каждый.

Сначала от толпы отвалились юнги, перейдя на нашу сторону, потом самые молодые матросы, а вскоре на той стороне осталось только двадцать злобно зыркающих людей, понявших, что оказались в меньшинстве.

— Арбалетчики! — приказал я, не став больше ждать и когда из-за наших спин вышли стрелки, бунтари завыли и бросились на нас.

Залп сбил многих из них, остальное доделали вооружённые солдаты. Трупы изменников по моему приказу просто покидали за борт, несмотря на протесты капитана Бертуччи, который говорил, что даже отъявленные мерзавцы достойны упокойной молитвы. Я полностью проигнорировал его шёпот, поскольку это была целиком его вина и обязанность, как капитана, разруливать острые моменты в команде, точно не моя.

— А теперь, я покажу вам, что значит вставать у меня на пути, — обозначил я, подходя к оставшимся связанным главарям с кинжалом в руке.

Они закричали, умоляя о пощаде, а я же, вместо того чтобы их убить, подводил к борту и разрезая верёвки, приказывал сбрасывать смутьянов в воду. Никто не понял, зачем я это делаю, но буквально через пять минут я увидел, как привлечённые кровью от ранее сброшенных тел, на горизонте появились серые плавники над водой, которые словно маленькие паруса, устремились к кораблю.

С воды, да и с палубы сначала ничего не понимали, но когда огромные пасти, полные рядов острых зубов стали появляться из воды снизу, нападая и откусывая огромные куски как от живых так и от умерших, раздались крики ужаса. Матросы и офицеры страстно молились, видя, как сероватые морские монстры сожрали всех за несколько минут, окончив своё кровавое пиршество быстрее, чем приплыл ещё с десяток их собратьев.

Я повернулся к тем, кто перешёл на нашу сторону.

— Хорошо помолитесь вечером Деве Марии, сегодня вы делали самый правильный выбор в своей жизни.

С безмолвным ужасом команда смотрела на меня, поскольку за бортом было уже смотреть нечего, акулы ещё немного покружились, но не найдя больше ничего съестного, стали расплываться в разные стороны.

Затем я повернулся к мичманам и офицерам.

— Провести расследование, тех кто допустил потерю оружия из арсенала, разжаловать в матросы и дать по десять плетей. Юнги отправляются драить палубу, чтобы блестела к вечеру, как у кота яйца.

— Да сеньор Витале, будет исполнено, — поклонился мне старпом.

— «А вот капитан мой, меня сегодня окончательно разочаровал, — думал я, лёжа на своём месте, — безусловно, моряк он опытный и отлично управляется с кораблём, но бунт? Как это можно было довести до такой крайности?».

До самого вечера длились расследования, порки и наказания. Некоторые лишились своих постов, кто-то наоборот возвысился, но приятным было то, что ни один из капитанов, которых я привёл с собой на офицерские посты, меня не предал, это означало, что я хоть немного, но разбираюсь в людях, ведь сеньора Бертуччи по факту подсунул мне Франческо, а я понадеялся на его опыт и знания. Видимо всё же зря и Акелла может промахиваться.

Утром же следующего дня, словно в благодарность за хорошо проделанную работу по очистке команды от паршивых овец, подул слабый, робкий ветерок, лишь слегка обдувая паруса, не натягивая их, но уже к обеду, под радостные крики команды, «Елена» словно альбатрос, который расправил широкие крылья, медленно заскользила по закачавшимся волнам.

13 сентября 1195 года от Р.Х., Малабарское побережье Индии

Долгожданное слово.

— Земля!

Мы услышали, когда команда снова стала понемногу терять волю, но в этот раз, помня кровавый урок, всё происходило мирно. Они просто собирались кучками и молились, прося Деву Марию и святого Марка дать им сил и направить корабль на нужный путь.

Взгляды матросов и офицеров обратились ко мне, поскольку я единственный, кто не терял присутствия духа, и не дрогнувшей рукой за всё время плавания от Мадагаскара досюда, всегда точно и ясно показывал нужное направление. Почувствовав на себя десятки взглядов, я сделал непроницаемое лицо. Я лишь радовался глубоко в душе, поскольку симбионт вывел нас точно к Каликуту и в самый благоприятный сезон, когда муссоны сходили на нет — осень.

— Капитан прикажите приготовиться к бою, — попросил я Бертуччи. Тот скомандовал и команда стала разбегаться по своим местам, готовясь к сражению. Пушки были расчехлены, заряды поднесены и готовы к заряжанию, ожидая команды.

Берег стал стремительно приближаться и многие удивлённо стали вскрикивать, увидев, как много здесь кораблей. Галеры, одномачтовые огромные арабские багаллы, двухмачтовые джонки с непривычным видом парусов, какие-то не виданные мной ранее индийские одномачтовые корабли, длинной сигарообразной формы. Кораблей было так много, что я насчитал их тут более тридцати, что для местных реалий, когда мы за всё время плавания не встретили ни одного, было весьма выдающимся фактом.

Наконец с чужих кораблей и главное берега заметили нашу громаду парусов, некоторые корабли стали готовиться к бою, или вёслами разворачивая корабли нам навстречу.

— Осторожно подходим, никто не стреляет, — предупредил я, — мы мирные торговцы. Кто-то из офицеров при этих словах ехидно хмыкнул.

Наконец убирая паруса, мы замедлились и потеряли ход, а из порта к нам выдвинулась небольшая лодка с одной мачтой и косым латинским парусом. В ней я увидел хорошо одетого человека в красивой дорогой одежде и шёлковой чалме, на груди у которого висел какой-то знак.

Бертуччи приказал полностью спустить все паруса, дожидаясь, когда лодка прибудет к нам и на борт ступит человек, с четырьмя охранниками, одетыми в ламеллярные доспехи, поверх кольчуг и изогнутыми саблями на поясе.

— Кто вы? Чего вы хотите в славном городе Каликуте? — обратился он к нам на арабском.

Я тут же выступил вперёд, успев переодеться в свой выходной костюм и его глаза расширились, когда он оценил стоимость всего на мне одетого.

— Мы мирные венецианские купцы, — ответил я на том же языке, — ищем торга в вашем городе.

— Венецианцы? — изумился он, поскольку явно слышал это слово раньше, — а как вы здесь оказались?

— Прошли два океана и три моря, — я наклонил слегка голову, — поэтому были бы рады получить приют в порту, а также провизию и воду.

— Конечно, конечно, — его взгляд забегал по нашим одеждам, матросам, одетым в броню и остановился на готовых к бою пушках. Это стало для него настоящим шоком.

— Мы всегда рады торговцам, наш город славится своими товарами, — он даже не собирался мне поклониться, — заплатите портовый сбор и торговые пошлины с каждой сделки и живите мирно, вам никто слова не скажет.

— Тогда хотелось бы видеть расценки, — произнёс я.

Он достал свиток и передал его мне, там сразу на трёх языках было всё подробно написано. Кому, сколько и за что платить.

Я достал мешочек с пояса и первым делом отсчитал ему портовый сбор, добавив туда десяток лишних золотых монет, демонстративно медленно их кидая, в отличие от остальных, которые он точно не сможет прикарманить.

— А это так сказать, за гостеприимство, — положил я последнюю монету, — вам и вашим несомненно храбрым воинам.

Глаза портового служащего знакомо масляное блеснули и мешочек моментально скрылся в его руках.

— Добро пожаловать в Каликут, венецианцы.