Воины Диксиленда. Затишье перед бурей - Михайловский Александр - Страница 18

Янис декантировал рубиновое вино. Меня поразило, насколько красив и гармоничен был его букет. Вино оказалось крепленым и сладким, в соответствии с общепринятым вкусом. И должен сказать, что лучше вина я, пожалуй, не пил никогда. Сэму вино, похоже, тоже понравилось не меньше.

– Что это за чудесный напиток, Алекс? – спросил он.

– Это крымский портвейн от князя Голицына, – сказал тот. – Мне кажется, что подобного не сыщешь и в Португалии.

Я спросил:

– А где его можно достать?

– В скором времени, – сказал мой югоросский друг, – его будут продавать и в Константинополе, в винном магазине братьев Караманлис. А пока я пришлю вам всем по ящику этого вина. Если хотите, конечно.

Взгляды каждого из нас были настолько красноречивы, что канцлер Тамбовцев только усмехнулся.

– Ну что ж, – сказал он, – значит, завтра вам его привезут. А пока предлагаю следующий тост – за прекрасных дам!

Часть 17-я «Конец Пинкертона»

Сегодня мне предстоит побыть цыганкой, которая «золотому, яхонтову, серебряному добру молодцу» нагадает «дорогу дальнюю и большие хлопоты»… Хотя очень не хочется мне этого делать – сей добрый молодец еще не натешился с молодой женой. Да служба есть служба. И никуда от нее не денешься.

Иными словами, сегодня я вызвал к себе уже известного всем подпоручика Игоря Кукушкина. К нему и его супруге Надежде я, помимо обычных человеческих симпатий, испытываю еще и что-то вроде родственных чувств – ведь я был шафером на их свадьбе. Да и нравится мне эта парочка. Познакомились они при трагических обстоятельствах во время погромов, начавшихся сразу же после захвата нашей эскадрой Константинополя. Ну и полюбили друг друга почти сразу. А сейчас мне придется разрушить их идиллию. Как там в песне поется – «Дан приказ ему на запад…»

Из уютного семейного гнездышка в Константинополе ему и его прелестной спутнице жизни предстоит отправиться на Кубу, где самого Игоря ждет должность коменданта нашей базы в Гуантанамо, а его взвод составит ее гарнизон.

Почему именно его? Во время обсуждения этого вопроса с адмиралом Ларионовым мы оба пришли к выводу, что подпоручик – самая подходящая кандидатура, поскольку он имеет боевой опыт, находчив, умеет командовать, прекрасно стреляет и владеет приемами рукопашного боя. Нам нужен на Кубе человек, на которого можно было бы полностью положиться. Немаловажную роль сыграло и то, что он женат на испанке, и в процессе общения со своей супругой немного научился разговаривать на языке Сервантеса. А Наденька уже сама неплохо изъясняется по-русски, так что вполне может быть у него переводчицей.

Все эти соображения я и выложил Игорю, когда он прибыл по моему вызову. Скажу честно – особого восторга я на его лице не обнаружил. Действительно, человек только-только наладил семейную жизнь, а тут тебе бац – приказ. Но, как известно, приказы не обсуждают, а выполняют – это любой военный человек знает как таблицу умножения. К тому же я подсластил ему пилюлю, обрадовав приказом о производстве его в поручики и намекнув, что служба в Гуантанамо может дать командованию еще один повод для еще одного очередного повышения его в звании.

– Александр Васильевич, – сказал Кукушкин, – Гуантанамо – это то место, где у американцев в нашем времени была секретная тюрьма?

– То самое, – подтвердил я. – Но в этой истории там будет наша не менее секретная база. Что там и как – ты потом узнаешь из документов, которые тебе вручат на «Адмирале Ушакове» уже в море. Даст Бог, в Средиземном море и в Атлантике не будет сильно штормить – у вас с Надеждой будет неплохое свадебное путешествие. Кстати, как там она?

– Спасибо, хорошо, Александр Васильевич, – улыбнувшись, сказал Игорь, – она обижается, что вы к нам не заходите.

– Извини, Игорь, – сказал я со вздохом, – просто у канцлера Югороссии совсем нет времени. А теперь я даже и не знаю, когда и увидимся. Надеюсь, что годика через два или три тебя сменят, и ты с Наденькой вернешься сюда, на берега Босфора. И вернетесь не вдвоем, а с пополнением… Кстати, как там у вас, ничего не намечается по части прибавления в семействе?

– Вроде бы нет, – смущенно ответил Кукушкин. – Хотя… Ну, в общем, будем посмотреть. До свидания, Александр Васильевич, всего вам доброго. И не болейте, а то Надюша мне рассказала по секрету, как вы у подполковника Сергачева тайком таблетки стреляете.

– Ладно, Игорек, – я пожал руку поручику Кукушкину. – Вперед, не посрами нас, питерских.

– Да я, Александр Васильевич, не питерский а выборгский, – сказал с улыбкой Игорь, – хотя, конечно, все равно рядом – два лаптя на карте.

Не успел я попрощаться с Кукушкиным и перевести дух, как зашла секретарша и сказала, что в приемной находится посетитель, который меня страстно желает увидеть меня. Этот посетитель назвался Андреем Желябовым.

Сказать честно, я уже как-то и подзабыл о существовании этого несостоявшегося цареубийцы. Знал только, что он активно занимается медициной под руководством своей подруги – операционной сестры Жанны Герасимовой. Видел его несколько раз беседующим с моим старым другом Игорем Сергачевым. Я потом спросил у Игорька, о чем он так задушевно разговаривал с Желябовым.

– Знаешь, Шурик, – задумчиво сказал он, – похоже, что у человека произошла полная переоценка ценностей. Сейчас он уже не рвется «взять все и поделить», а думает о том, как бы принести больше пользы окружающим. Да и Жанна, похоже, правильно на него влияет. Со мной же Андрей советовался, как ему лучше поступить – набраться опыта, а потом уже взяться за учебу, или сразу пойти учиться на врача.

И вот Желябов вдруг срочно просит у меня аудиенции. Что бы это могло значить?

А значило это то, что он тоже решил отправиться на Гуантанамо. Но не для того, чтобы греть пузо на золотом песочке местного пляжа. Все началось с того, что на «Адмирале Ушакове» в составе отряда медиков на Кубу предстояло отправиться и Жанне Герасимовой. Операционная сестра – профессия дефицитная, и там, где будет много раненых (а экспедиция в Ирландию вряд ли будет легкой прогулкой) без медиков с опытом военно-полевой хирургии не обойтись.

Узнав о том, что его подруга куда-то уезжает, Желябов разволновался. Он как-то сумел разговорить Жанну, и она рассказала ему – в общих чертах, конечно – чем именно она будет заниматься во время своей кубинской командировки. И вот тут-то Желябов показал характер и взвился на дыбы…

Это что же получается – женщина отправляется за тридевять земель, чтобы поучаствовать в борьбе за свободу угнетенных, а он, здоровенный мужик, должен отсиживаться в безопасности, штудируя учебники анатомии и накладывая гипсовые повязки? А дама его сердца в это же время будет помогать хирургам во время операций, вытаскивать раненых борцов против британских угнетателей с того света! Нет, так не должно быть!

Все это Желябов выложим мне, волнуясь и глотая слова. И куда делась его обычная сдержанность? Он просил – нет, он требовал – чтобы я включил его в состав медицинского отряда в качестве волонтера.

– Александр Васильевич, – бушевал он, – если я не отправлюсь вместе с Жанной Владиленовной на эту святую войну за свободу угнетенных ирландцев, то я себе этого никогда не прощу. Неужели вы хотите, чтобы я навсегда потерял себя?

– Андрей, – сказал я, когда Желябов выдохся, и сделал паузу, чтобы немного передохнуть, – я вас прекрасно понимаю. Если бы не мой возраст и не моя должность, то я и сам бы, не задумываясь, отправился помогать ирландцам. Но с вами все не так просто. Вы просто не представляете, каким опасностям в этой экспедиции вы можете подвергнуть свою жизнь.

– Я готов отдать жизнь за свободу Ирландии! – пылко воскликнул он. – Во всяком случае, даже если я там и погибну, то последняя моя мысль будет о том, что жизнь я прожил не напрасно!