Прикоснись ко мне (СИ) - Елена Рейн - Страница 28

– И что? – воскликнул мужчина, удивляясь мыслям девчонки. Он что, благотворительный фонд? – Всем тяжело. А я уже получил деньги от Сватовой. Она обязана жить.

– Вас никто не просил их брать! Отвечайте за свои поступки!

– Что, тебе плевать? Я тот, кто приютил вас…

– Этот вопрос не ко мне. Я вам ничего не должна! И еще… я никак не хотела превратить свое детство в научную каторгу. Вы женились на моей матери по собственному желанию. Я и Света благодарны вам, но это не означает, что мы на всю жизнь ваши рабы. Нет! – отчеканила Елена, чувствуя, как ее начинает трясти.

– Ты много не разговаривай! Если не пойдешь, то выгоню вас всех…

– Выгоняйте, – с удовольствием выкрикнула Алексеева, считая, что так будет лучше. Пусть выгоняет. Может, мать поумнеет. Они не пропадут.

Мужчина прожигал яростным взглядом, пытаясь понять, что думает девушка, а потом произнес:

– Понял – ты только этого и ждешь! Но не надейся! Ты и твоя дефектная сестренка еще даже на треть не отработали тех денег, что я на вас потратил. Так что ты будешь оперировать Сватову!

– Нет. Хватит и того, что я работаю здесь.

– Посмотрим, – пробубнил Григорий Валерьевич, как-то хищно оскалившись.

Елена некоторое время смотрела на мужчину, пытаясь понять странный блеск в его ядовитых глазах, а потом направилась в ординаторскую. С утра во рту и маковой росинки не было. Глотнет кофе и пойдет к малышу. Сегодня она подарит ему новую жизнь.

* * *

Лена громко закричала, кидаясь прочь от воспоминаний.

Она не могла… Не могла вновь переживать все это.

Проклятье, почему до сих пор так больно?! Невыносимо. Хотелось выть от отчаяния.

Девушка прижалась спиной к панели, закрыла лицо руками и, тяжело дыша, выдала протяжный стон.

Нужно успокоиться, взять себя в руки, прийти в норму. Нужно!

Но как же тяжело это сделать…

Воспоминания рвали сердце в клочья. Лена до сих пор не могла принять, что из-за ее отказа убили ребенка. Она именно так это понимала. Когда она пришла к матери Арсения, узнала, что женщина выпрыгнула с седьмого этажа. Новость оказалась слишком неожиданной и невыносимой для девушки. Елена так надеялась чем-то помочь. Сделать хоть что-нибудь… Ведь она виновата. Она…

Из-за нее…

Как же больно. Две жизни на ее совести. Она подвела, не спасла, уничтожила надежду, будущее.

В отчаянии девушка пошла в полицию, но уже через полчаса она была дома, куда ее доставили в наручниках, совсем не слушая, ничего не понимая. Вся прислуга убегала, пряча взгляды, мать кричала, называла змеей, корила, призывая к рассудку. Только сестра спасала. Только она. Светлая девочка плакала с ней, даже не представляя, что случилось.

Тогда Елена сломалась… как кукла. Она не могла выплыть из омута отчаяния, во всем обвиняя себя. Миллион раз она мечтала о том, чтобы тот день пережить вновь. Она бы что-нибудь сделала… Обязательно.

Через два дня девушка держала в руках бумагу, подтверждающую, что назначение на препарат, который оказался в крови ребенка, прописала она. Во всем виновата она. Все данные в карточке, показания медперсонала указывали на ее ошибку. И если сядет, то только она. Отчим смеялся. Так громко и довольно, что ее стало трясти. А потом явились двое в форме, предлагая выбор – забыть все или понести наказание. У нее случилась истерика, что увидела сестра.

Именно в тот момент Лена пришла в себя, когда увидела в глазах сестры шок и страх. Наблюдая за тем, как Елену пытались забрать, Света закричала, а в следующую секунду упала на пол, охваченная судорожным приступом.

Спустя час, сидя у кровати сестры, Елена поняла, что нужно что-то делать, менять, вновь пытаться убежать. Так жить было невозможно.

Раз она больше не могла оперировать, отчим предложил выбор – выйти замуж. Если для нее это неприемлемо, то посоветовал заставить себя работать дальше. В противном случае – ее место займет сестра. Платить нужно было по счетам авторитетных людей за суммы, которые получал в качестве аванса. Сумахину было плевать, кого из девушек отдать.

Елена бы и вышла, но она случайно подслушала разговор отчима и будущего мужа. Ничего хорошего ей и сестре не светило. А потом, когда девушка плакала в своей комнате, не зная, что делать, пришла Светлана. Она умоляла ее бежать, спрятаться, а когда придет время – найти помощь. Света убеждала, что никто не посмеет ее выдать замуж, а сбежать двоим одновременно невозможно. Пока ей не исполнится восемнадцать, и мать перестанет быть опекуном, никто не сможет принудить ее насильно.

Уже прошел год… а она до сих пор не могла спокойно реагировать.

Девушка вышла из душевой кабины и, поспешно натянув нижнее белье, накинула белоснежный халат. Ее немного штормило. Было так погано, что не передать словами. Будто ее раздавило чем-то тяжелым.

Оказавшись в коридоре, Алексеева застыла на месте, вдыхая потрясающий запах рыбы. Стоит отметить, этот аромат исходил из ее кухни, из ее духовки. Как так? У нее галлюцинации?

«Форель или семга», – предположила девушка, с каждой секундой все четче понимая, что ей не кажется. Да и шум… В кухне кто-то был.

Девушка нахмурилась и прошла вперед, останавливаясь у барной стойки, изумленно наблюдая картину: Егоров стоял у плиты, переворачивая филе семги на сковороде. Притом, готовил он с таким умиротворенным видом, словно это нормально в чужой квартире хозяйничать.

«И как он очутился здесь? В моей квартире?! Я же дверь закрыла. Хотя… это же Егоров. Наверняка у хозяйки попросил дубликат. Да уж… непробиваемый мужчина».

Девушка на мгновение растерялась. Не укладывалась в голове подобная наглость. Но… ведь сейчас он старался для нее. И стало все неважно. Вдруг захотелось хоть капельку заботы и тепла. Хоть на чуть-чуть.

Елена села на барный стул, облокотившись руками о стеклянную столешницу, и стала наблюдать.

Обжарив на растительном масле с двух сторон филе семги, Егоров выложил куски по тарелкам. Он даже не смотрел на девушку, хотя Елена была уверена, что он четко слышал, когда она вышла из ванной комнаты. Мужчина глянул на часы и, на секунду прищурившись, направился к духовке. Открыл дверцу и достал запеченную тыкву. Дальше девушка наблюдала, как Дмитрий пробивал ее в блендере до однородной массы, добавив рыбный бульон, соль и сливочное масло. Справившись, мужчина выложил пюре на тарелки с филе, распределяя по кругу.

«Надо же… что-то новенькое… и для меня. Странно».

Вдруг она поймала себя на мысли, что тревога и тяжесть проходят. Неужели Егоров со своей неожиданной до беспредела наглой тактикой успокаивает ее?! Да нет… Глупости. Просто она пришла в себя.

Девушка все гадала, что будет дополнением к пюре, пока не увидела, как Егоров открывает контейнер с брусникой и сахаром. Полив пюре и филе, мужчина добавил зелени и с довольным видом взял две тарелки и поставил перед девушкой, тут же заявляя:

– Стейк из семги с соусом из печеной тыквы и брусники.

Лена выдавила улыбку и честно призналась:

– Спасибо, но ты не вовремя.

– Ну, если так, то стоит добавить к нашему ужину… – он сделал паузу и направился к холодильнику, откуда достал бутылку вина. Откупорив пробку, мужчина разлил по фужерам со словами: – Grüner Veltliner Kaferberg – сухое белое вино, выдержанное в нержавеющей стали и получившее не одну золотую медаль. Виноград для него выращивался на вулканических почвах, а во вкусе и аромате улавливается мед и изюм.

Получив бокал, девушка некоторое время вертела в руке, а затем сделала глоток и закрыла глаза. Чудесный вкус. Распахнув ресницы, девушка увидела перед собой клубнику в шоколаде, сложенную в два ряда на белоснежной тарелке в виде лодочки.

– И когда успел? – поинтересовалась она, стараясь скрыть эмоции. Ей было приятно.

– Клубнику ночью, а рыбу с тыквой – пока ты мылась.

– Я так долго мылась?

– Прилично. Как себя чувствуешь?

Лена пожала плечами и прошептала:

– Ты мешаешь понять…