Всем сердцем (СИ) - Елена Рейн - Страница 49

– Послушай же, только там нам помогут, сами мы не сможем… – уже резче рявкнула я, мгновенно чувствуя рычание своей внутренней медведицы, не способной к обороту. Жаль, а то бы я с радостью выпустила ее.

Посмотрела на свои руки, и, увидев, как пошел темно-красный огонь по ним, непонимающе подняла взгляд и встретилась со злыми глазами ребенка. Вскрикнула от неожиданности, видя его перед собой, в шаге от нас, но мой вскрик по сравнению с визгом Лотраны прозвучал очень тихо и несущественно.

«Как это маленькое чудовище оказалось около меня?! Он что, перемещается в пространстве?»

Мальчик оскалился и, не теряя времени, пошел на меня, сжимая тонкие, худющие кулочки, но даже в этом я видела смертельную угрозу. В момент резкого нападения ребенка на меня, его молниеносно откинуло в сторону мощной волной защитного контура, мгновенно создавшимся от моих рук темно-красным огнем.

Чудовище взвыло, трогая рукой обожженную кожу на груди в месте соприкосновения. Притом что это не просто ожог, а ядовитый след удара, прожигающий изнутри.

– О, Тайхара, – воскликнула Лотрана, и я сразу же посмотрела на нее, видя, как она изумленно смотрит на подвижную огненную капсулу, в которой мы с ней находились.

«Милена… Вот это мощь!»

Вновь вернула внимание на злобного ребенка и, видя его ненависть к себе, как и к родной матери, прорычала:

– Убирайся!

Мальчик оскалился, как зверек и, повернувшись назад, замер, смотря на приближение двух огромных мужчин: Тарлана и Лоргана. Мой муж истекал кровью и держался за живот, но шел, и в глазах его горела решимость и страх за меня.

Как только Лорган увидел мальчика, зарычал и стал перекидываться в зверя, желая растерзать маленькое чудовище. Только вот непонятно и странно, откуда он понял, что маленькое создание – проклятье небесное? Или он так реагирует на всех детей?!

Злобный монстр вскрикнул, и мгновенно испарился, оставив после себя серый едкий дым. Пораженно смотрела на оставшийся след, а потом повернулась к Лотране, и хрипло выдохнула:

– Бог ты мой, тебя изна… Отец этого чудовища, Хатард?! Да?

Женщина закрыла рот ладонью, кусая ее, и судорожно кивнув, просипела:

– Да… и он… Он…

Отмечая, что сейчас у нее начнется истерика, прижала к себе и произнесла:

– Все! Все! Успокойся, это прошлое. Не переживай. Теперь все будет хорошо. Нас спасли.

Она только кивала, и всхлипывала, а я… успокаивала, поражаясь, что она не сломалась… и выжила в таком ужасе. Посмотрела на мужа, поверх ее головы, обеспокоено вглядываясь в каждую частичку его мощного израненного тела, леденея от страха, что он серьезно пострадал.

Вновь посмотрела на женщину, и, заключив, что она уже успокоилась, отступила и, притронувшись к контуру, разрушила его. Бросилась к Тарлану, взволнованно прижав руку к груди, надеясь, что все с ним будет хорошо. Мужчина шел тяжело, а я все бежала, радуясь этому мгновению.

Остановилась и недовольно зарычала, когда дорогу мне перекрыл Лорган, хищно окидывая пронзительным взглядом, и в то же время принюхиваясь.

«Проклятье, очевидно у меня меняется запах… и сейчас он поймет… что я…»

– Ты… – зарычал он, а потом понизил голос, прохрипев: – Носишь ребенка… и она – моя суженая!

Смело посмотрела ему в глаза и прошипела:

– Да ни чего подобного, альфа! Только Милена будет решать, чья она пара!

Бешенство, яростная несправедливость за судьбу моей девочки, которой даровано быть с этим грубым жестоким мужланом, и во мне все клокотало от безграничной злости. Мы испепеляли друг друга взглядом, и он резко, решительно пошел на меня.

Только хотела вскрикнуть, как тут же альфу откинул в сторону Тарлан, отталкивая с огромной силой зверя-мужчину. Муж еле стоял на ногах, но свирепо рычал, и во взгляде был не он, а безумный монстр.

Заслонив меня своим телом, ворай процедил шанару:

– Не смей подходить к моей жене и нашему ребенку, либо я тебя разорву.

Лорган оценивающе посмотрел на свирепого ворая, готового в любой момент кинуться на него и, ухмыльнувшись, заявил:

– Ребенок – моя пара! И ты не имеешь…

– Имею! А ты… не подойдешь ни к Светлане, ни к дочери. Она сама выберет с кем ей быть, и если дочь будет против твоей кандидатуры, уничтожу тебя, если ты посмеешь ее заставить.

Зверь ощетинился, но тотчас переборол себя, сжимая руки в кулаки, а потом посмотрел на Тарлана и выдал:

– Хорошо, пусть так, но вы даете наблюдать за ней со стороны, и тогда я не пойду на крайние меры, по-другому только война.

– Вы не можете воевать, – заметила я, и на меня тут же посмотрели двое разъяренных мужчин, явно недовольных этим фактом.

Тарлан повернулся к Лоргану, и почти спокойно произнес:

– Раз так… то мы можем существовать вместе, но это означает, что больше не будет харов.

Лорган кивнул, но тут же процедил:

– Ребенок ворха… он остался жить…

– Разве это может быть проблемой? – осведомился Тарлан, желая знать, как и я, почему Лорган решил с первого взгляда уничтожить маленького ребенка.

– Да, это существо нужно уничтожить до того, как оно вырастет. Либо он может быть еще опаснее Хатарда. Необходимо создать патрули двух рас и уничтожить всех ворхов, без предводителя они слабы.

– Хорошо, – произнес Тарлан а потом шагнул ко мне и прижал к своей широкой груди, выдохнув в висок: – Девочка моя. Никому тебя не отдам.

Слова раненного мужчины, истекающего кровью, еле стоявшего на ногах, прошли в самое сердце, утверждая лучше всяких слов, КАК я ему нужна. Всхлипнула и прижалась к нему, марая свое грязное, разорванное платье в его крови:

– Люблю тебя…

– Моя! – прохрипел он, и сжал так, что косточки захрустели.

Вскрикнула и тут же освободилась от захвата. Мужчина с беспокойством посмотрел на меня и взволнованно спросил:

– Ты в порядке? Я не повредил?

Довольно улыбнулась и прошептала:

– Со мной все хорошо, а ты ранен. Нужно помочь…

– Потом, – грозно выдал ворай, а потом добавил: – В пути…

Наше счастье потревожил вопль женщины, бегущей к нам.

– Тарлан! Тарлан! Тарлан! – хрипела Лотрана, и, схватив его за руку, умоляюще прошептала: – Где… где мои дети? Они… они…живы? Живы, да? Как они?

Мужчина осторожно освободил ее руку и прижал меня к себе, а потом спокойно выдал:

– Да, Лотрана. И у них… есть мать, которая заботится о них и никому не позволяет их обижать.

Видеть ужас в глазах застывшей женщины было страшно, и я внутренне запереживала, на мгновение не понимая, о чем это говорит ворай, ведь черствые тайхары не берут осиротевших детей к себе. Только я…

Нереальность и невозможность ситуации яркой вспышкой взорвалась в голове, и я пораженно посмотрела на спасенную женщину, мать моих приемных детей, и слова застыли в горле.

Сглотнула и, сделав шаг к ней, тихо проговорила:

– Я… Это… – не знала, что и сказать, тысяча мыслей в эту секунду были в голове, а я только вглядывалась в лицо женщины, совсем по-другому теперь воспринимая ее. Взяла себя в руки, и пролепетала: – У тебя… замечательные… самые… ласковые добрые дети на свете. И я…рада, что была с ними, поддерживая и заботясь. Только… только ради них стоило выжить в этом аду.

На глазах у женщины, как и у меня, стояли слезы и она молча подошла ближе и, схватив двумя трясущимися руками мою ладонь, попыталась что-то сказать, но не могла. Видела как ей тяжело, да и я сама находилась в таком же состоянии, потому что теперь дети не мои… Нельзя так даже думать, но почему-то мысли такие проскальзывали, и от этого было тяжело на сердце. Но вместе с тем, поднималось настоящее счастье, что женщина не бросила их от отчаянья и скорби по мужу, а находилась все это время в ужасном плену у извергов. Она выжила несмотря ни на что, и в первую очередь думала о своих детках. Чувство восхищения, что эта сильная женщина и есть мать «наших» детей, рвало душу, и, подойдя ближе, обняла ее, чувствуя в этом нужду, испытывая облегчение.