Всем сердцем (СИ) - Елена Рейн - Страница 14

– А вы ужинать не хотите? – скромно поинтересовалась у меня Дихара, с полной уверенностью, что я голодная.

Повернулась к ней, и честно призналась:

– Очень хочу. Огромное спасибо!

– Я вчера приносила мясо и фрукты, а ночью готовила жаркое в горшочке. Но честно признаюсь, я не очень хорошо готовлю. Я по хозяйству всегда… Если не сможете есть, то думаю вам понравится тхай. У него очень приятный вкус.

Встала, продолжая держать мальчика за руку, и попросила:

– Ты мне покажешь, как разжечь печь и из чего у вас готовят еду?

– А вы умеете? – с сомнением спросила Дихара.

– Конечно… Думаю да, и даже уверена. Только покажи имеющиеся продукты и поведай, где их можно использовать.

– Хорошо, – улыбнулась девочка, направляясь к печи. – Но только после того, как накормлю.

После позднего ужина, который в принципе понравился мне. Можно есть, если голодный, хотя вкус еды отличался от привычной для меня пищи. Дихара показала мне их провизию, находящуюся в погребе на улице, которой оказалось не так уж и мало. Хоть об этом Тарлан действительно позаботился. Правда какой ценой? Рабством Дихары…

Девочка называла и говорила мне, где что используется, а я старалась переводить на свой язык. Не шата, а мука; хетра – масло, и многое другое. Оказалось, что они выращивают зерно для муки, но на отдаленных территориях, где земля лучше, чем здесь. Правда, урожай скудный.

После того, как мне рассказали принцип работы печи и показали угли, я решила, что готова здесь хозяйничать. Но конечно не сегодня, а завтра.

Мне даже продемонстрировали принцип работы импровизированного душа, находящегося рядом с домом, и представляющего собой карточный домик из трех железных стен. Теплая вода в нем бежала самым необычайным образом. На мой вопрос: «Как?», Дихара ответила – «Магия Тайхары».

Отлично! Какая магия, однако, выборочная. Помирайте с голода, но вот вода в неограниченном количестве со всех углов. Еще бы… попробуй вонючих животных очистить…

Когда мы закончили обход, на улице стояла туманная ночь, и красоты ночного неба еще не было видно. Девочки уже зевали, а Тарган давно спал, прижимая к себе игрушку в виде воина, и я предложила всем пойти отдыхать. Витая приготовила мне постель… в маленькой комнатушке родителей, где стояла только приличных размеров железная кровать и больше ничего. Что интересно, на «матрасе» даже лежала подушка круглой формы, что очень порадовало.

Разделась и аккуратно залезла на шикарное ложе, чувствуя необычайную мягкость. Приподняла простынь, прощупывая матрас, и в маленькой дырочке увидела шерсть. Как я понимаю, кыбаров лишили шубки. Шикарный матрас, если оценивать благосостояние тайхаров.

Тихо лежала и смотрела в потолок, думая о матери детишек… Как она могла бросить детей? Понимаю, что тяжело, но обрекать детей на такое существование, а потом и рабство… не понимаю этого. Через время мысли стали пропадать, и я провалилась в сон.

Проснулась от плача, резко подскочив с места и рванув в спальню к детям. Увидев плачущего Таргана, согнувшегося калачиком и дрожащего всем телом на матрасе, сердце сжалось от боли за малыша.

Подхватила его на руки и стала убаюкивать, действуя интуитивно, ведь я совсем не знала, что делать в таких ситуациях.

Качала, пока были силы. Но малыш такой огромный по весу, что надолго меня не хватило. Понесла его в «свою» комнату и, уложив на кровать, легла рядом, прижимая к себе. Нежно водила ладонью по спинке и шептала ласковые слова. Через время всхлипывания прекратились, и мальчик уснул, чему я несказанно была рада. Только вот мой сон окончательно исчез и, провертевшись около получаса, я укрыла его одеялом и осторожно вышла из спальни.

Удостоверившись, что девочки спят, вышла из дома. Конечно, странно идти ночью на улицу в таком опасном мире, но мне ужасно хотелось посмотреть на красивое ночное небо. Поэтому я так… чуть-чуть… на крылечке только…

Есть в этой неподражаемой красоте что-то такое, отчего мне хотелось верить в лучшее. Может я отчаянный оптимист, но не могла смириться с грустной неизбежностью. Верила, что все можно исправить, и жить, а не существовать.

Села на крыльцо, любуясь завораживающей панорамой, вспоминая маму. А именно момент, когда была студенткой первого курса и жила еще с ней. Однажды строгая, но любимая и родная женщина, Наталья Алексеевна Ливанова, пришла с работы задумчивая и молчаливая. Медленно размешивала сахар уже в остывшем чае, совсем ничего не говоря. Посидев в такой тишине больше десяти минут, я не выдержала и спросила:

– Мама, о чем ты задумалась?

– Знаешь, Света, я всегда удивляюсь людям, не желающим бороться. Ни за что. Даже за своих собственных детей. Они мирятся с неизбежностью ситуации, не желая ничего исправить, утопая в алкоголе, грязи и наркотиках. А ведь можно все изменить, если верить в себя и идти к своей цели. Особенно, если цель – это самое ценное, что у тебя есть, дети. Но слабые… только жалуются на несправедливость жизни, обвиняя всех кроме себя. Знаешь… три месяца назад я лишила взрослую женщину родительских прав, за физическое насилие над детьми и алкоголизм. Когда я выходила из суда, она сидела на скамейке и смотрела в одну точку. Я подошла и напомнила, что все в ее руках, если она поменяет порядок и приоритеты своей жизни, и будет по-другому относиться к своим малышам.

Мама задумалась на минуту, отпивая глоток из кружки, а потом продолжила:

– Очень часто задавала себе вопрос, что с ней и ее детьми, надеясь, что она исправилась и поняла, а наказание – лишение родительских прав стало ей хорошим уроком за слабость. Сегодня… лично позвонила в органы опеки и попечительства… и узнала, что эта женщина выпросила своих малышей у опекунши на день… напилась и устроила пожар.

– Они… – с ужасом спросила я, не веря в самое ужасное.

Мама только кивнула головой и произнесла:

– Знаешь, родная, если бы я знала… только бы знала… то тогда бы сделала все, чтобы ее и близко не подпускали к родным детям.

– Мама… ты не могла знать.

– Знаю, я всегда свято верю, что ради самого главного… можно перебороть себя. Не могу понять слабость, когда на кону дети! Не могу! Не понимаю я такой мерзкой слабости. Понимаешь? Не понимаю… Если опустилась, так поднимись и сделай все… а не топи свое горе в спиртном, жалея свою никчемность.

– Люди все разные, – тихо прошептала я.

– Нет, Света. Это не имеет значение, когда есть смысл. Я видела на работе много примеров, когда молодые старшие сестры не бросают своих младших сестру или брата, устраиваясь на две работы, чтобы только не отдавать их в приют. Вот! Это достойно истинного уважения!

– Согласна… – прошептала я, поддерживая маму в ее восхищении такими людьми, и презирая безответственных, нерадивых матерей, недостойных этого гордого названия.

– Вот и ты, родная, всегда помни, что ты можешь добиться многого, если будешь твердо знать чего хочешь, и стремиться к своей цели, не надеясь на волшебство. Только ты сама можешь сотворить свое чудо. Главное, верить и не отчаиваться.

От воспоминаний сердце сжалось в комок, и я уткнулась головой в ноги, от рвущей боли, что ее нет рядом, но, уже не желая назад… ведь теперь я не могу вернуться домой, даже если и будет такой вариант… Я нужна им… малышам, чтобы не допустить судьбы Дихары. Попытаюсь помочь всем, чем смогу.

«А я смогу… уверена в этом».

Почувствовала, что я не одна, и медленно подняла голову. На дороге стоял огромный мужчина и не двигался, прикрытый ночной тенью домов. Не зная почему, вдохнула запах, и поняла, что это Тарлан. Он стоял и смотрел, пронизывая диким, необузданным, тяжелым взглядом.

Подняла подбородок и отвела глаза в сторону, не желая с ним контактировать никаким образом. Медленно поднялась и, повернувшись к нему спиной, вошла в дом, плотно закрывая за собой дверь.

«Пусть держится подальше от меня, если не желает поджариться… Предводитель тайхаров, черт его возьми, поощряющий рабство детей… Сволочь!»