65 метров (СИ) - Ахметова Елена - Страница 25

Впрочем, в последнем я усомнилась, едва Матти попытался набрать скорость.

Гидроплан тарахтел, бестолково подскакивая на волнах, и его постоянно кренило почему-то именно вправо. Когда он все-таки оторвался от водной поверхности, я выдохнула с облегчением — и тут же задумалась даже не о том, как спасать Миту, а о собственной шкуре, потому что в воздухе гидроплан держался не лучше, чем на волнах. Но Матти крепко держался за штурвал и обеспокоенным не выглядел, и я заставила себя сидеть смирно и не подавать виду.

О том, чтобы подкрасться к деревеньке незаметно, речи не шло: едва ли в такой глуши жители успели притерпеться к звуку работающих двигателей настолько, чтобы воспринимать как фоновый шум. Когда несколько часов спустя мы все-таки каким-то чудом приводнились, опасно чиркнув правым поплавком по отмели, на берег речки уже высыпала чумазая детвора, и несколько загорелых до черноты мужчин изо всех сил делали вид, что пришли созерцать красоты природы и присматривать за детьми, а вовсе не пялиться на гидроплан.

Я отстегнула ремни и глубоко вздохнула, подыскивая нужные слова, но Матти меня опередил.

Переговоры он начал с того, что пальнул в воздух.

От неожиданности съежилась даже я, а Ростислав, который как раз примеривался к автоматическим сходням, едва с них не сверзился, но вовремя вцепился в поручень и одарил друга укоризненным взглядом. А я покосилась на дружно присевших мужчин — и одобрительно хмыкнула.

Логично, вообще-то. Если уж здесь не постеснялись силой удерживать девушку, то меня едва ли сходу воспримут всерьез. А вот огромные белые мужики с пистолетом, пусть и одним на двоих, — это, как ни крути, аргумент.

Я все-таки вылезла из рубки на сходни и тоже пошатнулась, как Ростислав, но по гораздо менее уважительной причине: после кондиционируемого салонного воздуха, прохладного и сухого, джунгли ошеломляли особенно — и влажной, липкой жарой, и запахом. Пахло так, словно кто-то шутки ради подогрел болото в микроволновке и вылил на захоронение пластиковых отходов.

Выглядело так же.

Буйная, сочная зелень подступала со всех сторон, маскируя в цветах и листьях недостроенные кирпично-красные домики под какими-то совершенно несерьезными крышами. Где-то цвело что-то с оглушительно сладким ароматом, дивно неуместным среди прочего амбре, а с единственной улочки густо пахло специями и раскаленным маслом: несколько изможденных женщин в выцветших розово-желтых сари сидели вокруг черного от нагара котла и, судя по всему, готовили ужин. Две бело-коричневые козы с выкрашенными в лиловый цвет рогами не скрывали алчного интереса, но их никто не гнал: женщинам было не до того, а мужчины вовсе игнорировали повседневную рутину, сконцентрировав внимание на агрессивном чужаке.

— Мы здесь, чтобы забрать Миту Кумар, — коротко объявил Матти. — Будьте любезны пропустить ее к гидроплану, и мы улетим, не причинив никому вреда.

Просто забрать Миту и улететь — это был хороший план. Разумеется, претвориться в реальность он не мог никак.

Мужчины на берегу переглянулись с заметным недоумением. Детвора, убедившаяся, что чужак если и настроен пострелять, то точно не в них, кралась к воде, потихоньку подбираясь к сходням.

— Вы говорите по-английски? — задался, наконец, правильным вопросом Матти.

Но тут я все-таки справилась с онлайн-переводчиком, и мой смартфон затянул плавную, певучую фразу, которую я понимала исключительно постольку-поскольку и очень надеялась, что местный диалект за последние пятнадцать лет не слишком далеко ушел от догри, на котором Мита говорила, когда попала к нам.

Судя по тому, что лица озадаченно внимавших индийцев расцвели широкими белозубыми улыбками, диалект был все тот же. Онлайн-переводчик, увы, тоже недалеко ушел от баз пятнадцатилетней давности.

Но потом до них дошел смысл сказанного, и вперед вышел подтянутый парень в рваных джинсах — и соорудил такую скорбную и укоризненную физиономию, что я мысленно реабилитировала переводчик и скорее включила на нем голосовой ввод. Вовремя: парламентер разразился пламенной речью втрое длиннее моей.

— Что ты им сказала? — озадаченно спросил Ростислав вполголоса, придвинувшись ближе, когда индиец умолк.

Переводчик озадаченно гонял светлячок по окружности значка загрузки. Я виновато улыбнулась и призналась:

— Что мы пришли купить Миту Кумар, известную своим дурным нравом, — я помолчала, потому как переводчик все-таки ожил и выдал несогласованный набор слов. Смысл, впрочем, улавливался: парень рассказывал, какая у него чудесная красивая сестра и что он никак не может отдать ее чужакам. Даже напрокат, если чужаки именно это имели в виду. Именно это же, да? — А он решил поторговаться, — хмуро заключила я и застучала по клавиатуре.

— Выходит, он знает, кто ты? И что Мита является важным свидетелем? — сквозь зубы уточнил Матти, не спеша убирать пистолет в кобуру.

— Вероятно, он догадался даже, кто ты такой, — хмуро заметил Ростислав и тоже полез за смартфоном.

Я поймала его за предплечье. Из всех людей на берегу смартфоны на запястьях были только у двух мужчин, и вид чужого благосостояния наверняка увеличил бы цену Миты в разы — а наличными у меня была не такая уж большая сумма, собранная со всей станции: в последние годы бумажные ассигнации гораздо чаще встречались в музеях, чем в кошельках. Но здесь-то едва ли были в ходу платежные системы.

Поэтому для начала я озвучила десятую часть имеющейся суммы, чем, кажется, едва не убедила любящего братца, что его сестра чужакам понадобилась на часок-другой, чисто развеять скуку в дороге и, может быть, прояснить пару вопросов для следователя. Спрашивать, кто привез Миту, явно не имело смысла: переводчик обрезал фразы и коверкал идиомы до полной неузнаваемости, и еще не факт, что мы бы все правильно поняли, — не говоря уже о том, насколько легко солгать в таких условиях. Плюс ко всему, братец мог рассчитывать на то, что он продаст Миту, а потом его сообщники выкрадут ее снова. Слишком выгодно, чтобы сдавать кого-либо.

На шум и веселье постепенно подтягивались остальные жители деревеньки, и вести переговоры становилось все сложнее: голосовой набор с равным успехом улавливал и реплики торговца живым товаром, и насмешливые выкрики из толпы. Я машинально выцепила взглядом знакомые черты лица в самой гуще людей — но это оказался пожилой мужчина, просто очень похожий на Миту. В торги он включился с особым жаром, и прежний «продавец» почтительно затих, предоставляя слово старшему родственнику.

Я постаралась сделать вид, что меня вовсе не тошнит. Но тошнило страшно и, судя по каменным лицам Матти и Ростислава, не меня одну.

В конце концов пожилой «торговец» крикнул что-то в толпу, и та разразилась хохотом и повторениями — но прежде, чем онлайн-переводчик наконец-то вывел значение фразы, на берег вытолкнули-таки Миту, бдительно придерживая ее за локоток. А я подавилась вздохом.

Предмет торгов явно пытались приукрасить, чем смогли. Для нее отыскалось даже относительно яркое сари (цену за него озвучили отдельно) и объемный розовый платок, чьи концы спускались на шею и грудь, удачно маскируя и синяки, и выдранную прядь на макушке. Мита дернула рукой, но провожатый только крепче стиснул пальцы на ее плече.

Я понимала, зачем это было сделано. Но все же подняла цену.

Миту со смехом толкнули вперед, в воду. От неожиданности она поскользнулась на мокрой глине и едва не ухнула в реку с головой, но все же успела ухватиться за сходни и всего-навсего намочила сари.

Ростислав молча протянул ей руку и помог подняться в салон. Толпа на берегу что-то кричала; я посмотрела на пылающие уши Миты и отключила голосовой набор онлайн-переводчика. Меня и так одолевала гадливость — и мучительно хотелось в душ, чтобы смыть с себя каждый взгляд и каждое слово.

Обсуждать произошедшее ни у кого не было сил. Я молча залезла обратно в рубку и пристегнулась. Матти задержался, чтобы проследить, как сходни втягиваются в круглое брюхо гидроплана, попинал погнутый поплавок и легко впрыгнул в салон.