Искатель боли (СИ) - Злобин Михаил - Страница 33

И хоть я сам пока не замечал в себе особых внешних изменений, а внутренние пока проявлялись лишь в резкой перемене характера, но кое-кому они уже были видны. По джунглям шел молодой Искатель боли, и от него всем следовало держаться подальше…

До городских стен мы добрались еще засветло, чтобы увидеть картину готового к обороне города. Количество народа над частоколом выросло, наверное, раза в четыре, и нас, почему-то, первое время не хотели пускать за ворота, а держали перед запертыми створками.

Однако вскоре одну из них приоткрыли, впуская нас внутрь, и мы сразу же оказались окружены целой делегацией взволнованных и обеспокоенных людей. Первым делом, конечно, нас внимательно осмотрели жрецы Воргана, ища следы одержимости. И только когда ничего обнаружить им не удалось, к нам прилип мужик лет пятидесяти с залихватски закрученными усами.

— Я комендант Ши-уанг! — Объявил он важно. — Отвечайте на мои вопросы четко и быстро! Кто вы есть?

— Мы есть те, кто спешит убраться подальше от этого всеми богами проклятого места, — колко отозвался я, за что тут же получил локтем под ребра от Кавима.

— Простите моего спутника, — неожиданно учтиво обратился он к усачу. — Малец пережил очень тяжелую ночь. Мы наемники, прибыли сюда в надежде немного заработать.

— Откуда вы? — Смерил меня недовольным взглядом комендант, но распекать за неучтивость не стал. Контраст слов Владеющего и его богатого наряда также не бросился ему в глаза, потому что ночная бойня следами грязи и крови сделала его представительное облачение похожим на обноски.

— Пятая застава.

При этих словах, некоторые из городских защитников суеверно вскинули пальцы к переносице.

— Что там сейчас происходит?! — Встречающий нас мужчина принялся нервно теребить кончик своего уса, разом позабыв о моей невежливости. — Мы видели дымы, но они оборвались на пятой заставе. До нас не дошло ни одного одержимого…

— Потому что все твари там и полегли, — жестко припечатал я, будто самолично отправил под нож каждого демона. Хотя, если верить на слово одержимому, заявившему, что нападение на орденцев было совершено только из-за моего там присутствия, доля истины все-таки в этом присутствовала.

— А застава? — Побледнел комендант.

— Можно сказать, от нее только стены и остались, — сокрушенно покачал головой Кавим. — Из полутысячи защитников выжило около пятидесяти.

— Вот же дерьмо! — Ругнулся усач. — А что с паладином?

— С Месизом? Он выжил. В основном, благодаря ему мы и отбились от орды нечисти.

— Фу-ух, слава небу! Вы не представляете, насколько хорошие вести принесли мне! Прямо сейчас идите к казначею, он вам выдаст награду!

Защитники города засуетились, снаряжая гонцов. Больше четырех сотен человек это были слишком огромные потери, чтобы город легко мог их от себя оторвать. Поэтому им предстояло провести непростую переброску людей с других застав и фортов, а заодно известить и Исхирос о случившемся. А мы с Кавимом двинулись сразу в порт, игнорируя приглашение посетить местную кассу. Пора было возвращаться в Махи, где меня ждало множество незаконченных дел.

***

Морской путь в Исхирос на этот раз грозил затянуться на гораздо больший срок. На Дикий континент мы шли на скороходной Дрекке, преодолевая некоторые безветренные участки на веслах, а сейчас нашим транспортом стала пузатая кракка, целиком полагающаяся на силу ветра и своих парусов. Это было судно по сложности парусного вооружения не уступающее военному галеону, но только сугубо гражданского назначения. Она была гораздо более вместительной, но чертовски медлительной и неповоротливой.

Но от безделья я не скучал. Напротив, у меня нашлось весьма полезное занятие в виде изучения изменений собственной души. Я погружался в медитацию и часами бродил вокруг замороженного болота, на недосягаемой глубине которого тлела моя Анима Игнис. Только теперь еще из недр этого водоема торчал смоляного цвета кристаллический обелиск, поглощая своими мрачными гранями любой намек на свет. Странный монумент прорезался прямо сквозь толщу льда, будто воткнутый рукой неведомого великана, и вокруг него появилась целая паутина глубоких трещин.

Черный кристалл отзывался на мои прикосновения очень охотно, и казалось, что пробудить его гораздо проще, чем некогда дремавшую Искру. Но я вовсе не спешил обращаться к нему, поскольку не мог знать, чем подобное действие для меня обернется. Тем более, когда со мной в одной каюте обитал Кавим. А ну как я превращусь в то багряное чудище прямо на его глазах? Что я тогда скажу в оправдание Владеющему, которого уже почти перетащил на свою сторону?

— Данмар, можно с тобой поговорить? — Чем-то обеспокоенный голос южанина вырвал меня из медитативного транса, в котором я пребывал бо́льшую часть путешествия.

— Конечно, Кавим, — согласился я, с непонятным сожалением отнимая астральную ладонь от холодной поверхности черного обелиска. — Тебя что-то тревожит?

— Можно и так сказать, — немного помялся мужчина, смущенно переплетая пальцы. — Я бы хотел исповедаться тебе…

— Боюсь, ты что-то перепутал, друг мой, — усталая улыбка наползла на мои губы. — Я не священник.

— Тебе и не нужно им быть. Согласно нашей вере никто не может принять просьбу о прощении, кроме Нальмунаши.

— Тогда я еще больше запутался, ведь до бога мне еще дальше, чем до пастыря.

— Ты ошибаешься, Данмар, — с непреклонной убежденностью возразил шахирец. — Если раньше я еще пребывал в сомнениях, то наше путешествие расставило все на свои места.

— О чем ты, Кавим?

— О ни о чем, а о ком! — Важно поправил меня Владеющий. — О посланнике бога, который на моих глазах победил сначала море, а потом и саму смерть. О тебе, Данмар!

Глава 16

Разубеждать шахирца я ни в чем не стал. Если он хочет верить в подобное, пусть оно так и остается. Мне это даже на руку. Сам-то я совсем не уверен, что тело Данмара пережило смерть. Скорее всего это было состояние тяжелого летаргического сна или даже комы, которую прошедшие сквозь многочасовую битву воины не отличили от гибели. Ведь Дьявол далеко не всесилен, и я не думаю, что даже он может возвращать на этот свет мертвецов.

— Если тебе от этого станет легче, то я выслушаю тебя, Кавим, — пообещал я своему спутнику, едва ли не физически ощущая, как крошится и рушится возведенная южанином незримая стена. Похоже, что я его все-таки дожал…

Я сложил руки и приготовился внимательно выслушать историю жизни этого молодого воина. Историю, которой он стыдился и скрывал ото всех, не решаясь явить себя настоящего. Рассказ о тех событиях, которые вынудили его долгие годы скрываться под личиной того, кем он никогда не являлся. И в этом мы с ним были даже немного похожи.

Из исповеди шахирца я узнал, что он действительно оказался беглым аристократом из султаната. Об этом я понял сразу же, когда он назвал мне свое полное имя. Кавим Эль Муджах, где сама приставка «Эль» означала принадлежность к высшему сословию. А потом он и вовсе заявил, что был старшим сыном действующего главы не самого последнего в Зинате рода.

Причина, по которой воин оказался так далеко от родины и палящего солнца, оказалась до безобразия банальна — борьба за власть. Только сам Кавим, похоже, этого не понимал. Он считал все произошедшее ошибкой высших сил, либо гневом Нальмунаши, который тот обрушил на его голову. Но обо всем по порядку…

Когда наследнику Муджах исполнилось всего восемнадцать весен, он уже стал Владеющим воды. Отец очень гордился успехами сына и грезил о том дне, когда сможет уступить ему главенство в роду. В их семье вот уже которое поколение все шло достаточно гладко, и они ни в чем не знали нужды, поскольку имели всего вдосталь. Золота, молодых и здоровых женщин, доблестных воинов и даже личного расположения амира. Но этой исповеди бы не было, не случись нечто из ряда вон выходящее. И первым предвестником этого стала грянувшая война, причиной которой послужило отравление младшего брата Кавима на каком-то крупном празднике. Я, честно говоря, в традициях султаната очень плохо разбираюсь, и никогда изучать их не пытался, поэтому мог упустить некоторые детали. Однако, смею надеяться, суть я уловил точно.