Чужая жизнь (СИ) - Шмаев Валерий - Страница 50

…и проспал несколько часов как младенец и только тогда узнал, что с политруком остался красноармеец Филимон Уздов — девятнадцатилетний мальчишка с наивным детским лицом и нежным пушком вместо усов. Он даже ещё не начинал бриться.

… а я ещё жив и мне пора делать то, что я умею делать лучше всего — устраивать егерям сюрпризы. Пока есть время. В том числе и вьетнамские про которые я когда-то читал в интернете.

* * *

Густав Брандт стоял у тела последнего русского солдата. Это был тот самый солдат которого выкрали его сослуживцы из посёлка. И тот которого ломал его помощник унтерштурмфюрер СС Фриц Хенке. У него не было документов, и он за все допросы назвал только своё звание — старшина, но это и так было видно по его петлицам. Больше за всё время он не сказал ни слова, а Хенке умел допрашивать людей. Очень хорошо умел это делать, но видимо не слишком хорошо для этого упёртого большевика. Потому что старшина ни сказал ни слова тогда, но за него сейчас сказал немецкий пулемёт, захваченный у деревни.

Там, в стылой воде этого гигантского озера, остывали восемнадцать солдат гауптштурмфюрера — все, кто переправлялся на надувных лодках. Ещё одиннадцать его солдат погибли во время короткого боя со всего пятью пехотинцами. Тринадцать человек было ранено, четверо из них тяжело. Большевиков всех пришлось уничтожить, закидав минами, но про старшину никто не знал — его пулемёт молчал до последнего, и он начал стрелять только когда погибли эти пятеро.

Впрочем, нет. Пехотинцев было только трое, а двое являлись местными полицейскими из тех шестерых, которые пропали в деревне. Штурмшарфюрер[5] Курт Брюме узнал их, но главное среди них был старший полицейский одного из посёлков. Он был на хорошем счету, потому что большевики убили его сына и ему сразу стали доверять. Этот старик служил недолго, но очень хорошо, выдав несколько скрывавшихся коммунистов, а теперь он лежит здесь на этом берегу очередной реки. И этот проклятый русский тоже стрелял в его солдат.

Значит им всем нельзя верить. Теперь он погонит этих скотов вперёд перед своими солдатами и пусть отрабатывают свой усиленный паёк, который жрут не только они, но и все их выродки. Густаву очень дорого обошлась эта переправа. Слишком дорого, но дальше таких рек впереди больше нет, а вот следы есть и детские в том числе, а когда он поймает этих крысёнышей он лично поджарит одного из них на глазах его матери чтобы она была поразговорчивее.

Спустя шесть часов Густав Бранд уже не верил, что он когда-нибудь увидит хотя бы одного живого русского солдата. Куча трупов полицейских, валяющихся на берегу озера напротив небольшого острова только, подчёркивала это утверждение. Эти скоты даже не смогли умереть как солдаты, разбегаясь под пулемётными очередями очередного русского фанатика как крысы. К сожалению, вместе с ними погиб и штурмшарфюрер Брюме с пятерыми своими подчинёнными сопровождавшими этих мерзких недочеловеков.

Пулемётчика пришлось обходить по лесу, но он всё равно стрелял, даже увидев шевелившиеся ветки и двое солдат были ранены. Миномётный обстрел ничего не дал, так как мин было крайне мало, и Густав решил не задерживаться у острова надолго, вызвав по рации финские части. Тем более что достать большевистских фанатиков через узкую полоску воды не было никакой возможности.

Ушедший вперёд Брандт никогда не узнает, что всего двое защитников границы продержатся против регулярных финских войск более пяти суток, стреляя во всё, что шевелится на берегу озера. Погибнут политрук Яковенко и красноармеец Уздов только тогда, когда финны привезут с той стороны озера миномёты и несколько сот мин и превратят все укрытия на этом небольшом острове в гранитную пыль.

Вообще то эти русские диверсанты уже который день удивляли Брандта. В небольшом домике, где большевики укрывали детей, была поставлена хитрая мина-ловушка и у командира первого взвода унтерштурмфюрера[6] Тапперта погибли двое солдат. На лесной тропинке стоял охотничий самопал, сделанный из обычного охотничьего ружья и трое солдат, получили ранения. Второй такой самопал удалость разрядить. Ровно, как и несколько русских гранат с натянутыми поперёк тропы телефонными проводами.

На той стороне реки, уже когда они подавили сопротивление русских при высадке из последней оставшейся целой резиновой лодки один из солдат стронул камень и тут же взорвалась подложенная под него граната. Четверо были ранены, один солдат погиб. А потом они обнаружили палатку. Обычную ничем не примечательную брезентовую палатку.

Наученный горьким опытом Брандт отправил сапёров проверить её и опытнейший унтершарфюрер[7] СС Гюнтер Пройсс нашёл две немецкие гранаты, которыми русские заминировали оставленные в палатке вещи, но при попытке взять детскую куртку раздался взрыв. Двое солдат погибли, двое в том числе и унтершарфюрер были ранены. До госпиталя Пройсса не довезли.

Лишь к концу этого бесконечного летнего дня они дошли до второй реки, где увидели притопленный баркас и следы детских ботинок на песчаном берегу, а потом снова ударил немецкий пулемёт и стреляли немецкие винтовки.

Сопротивление подавили достаточно быстро, но опять были потери, а русские просто убежали. Отстреляв ленту в сто патронов и сделав несколько выстрелов из немецкого карабина, они бросили позицию и своё оружие и убежали как испуганные зайцы. Пока егеря Брандта сторожась проверяли округу русские трусы удалились на достаточное расстояние чтобы закрепиться на другом рубеже.

И снова звучали выстрелы из карабина и теперь немецкого автомата, а когда солдаты гауптштурмфюрера открыли ответный огонь русские опять ушли. И началась гонка с преследованием. Короткие очереди и выстрелы из карабинов перемежались с взрывами гранат, а гранат русские не жалели. Казалось, что они таскают с собой целые ящики немецких гранат. Кроме того, появились примитивные ловушки. В основном ловчие ямы, но и они доставляли егерям Густава Брандта достаточно много неприятностей и темп движения опять упал. Шестеро егерей повредили лодыжки провалившись в неглубокие ямы, устроенные прямо на тропе, а один сломал ногу. Но всё рано или поздно заканчивается.

Одного русского солдата остановили метким выстрелом в спину. Второго ранили в ногу и закидали гранатами. Третий умер у своего пулемёта, так и не оставив его и отстреляв два двухдисковых магазина на семьдесят пять патронов. Но когда солдаты Густава подошли к этому русскому, как оказалось пограничнику, снова ударили очереди из немецкого автомата и преследование продо́лжилось.

Этот русский был очень хитёр и, наверное, опытен, но и его в конце концов догнали. Густав Брандт смотрел на умирающего русского диверсанта, лежащего у его ног с удивлявшим его самого любопытством. Это был один из тех диверсантов, которые как вода сквозь песок просачивались сквозь его ловушки последние несколько недель и скорее всего тот, кто убил его заместителя Фрица Хенке.

Командир роты, сократившейся за эти недели до взвода, ненавидел этого большевистского фанатика до глубины своей души, но сейчас ему было интересно. Брандт хотел найти и растоптать этого солдата как бесполезное насекомое, но наконец добившись своей цели он не испытывал ничего кроме любопытства.

Все остальные убитые его егерями большевики были обычными солдатами Красной Армии в своей форме и обуви и только этот диверсант был одет и обут так же, как и гауптштурмфюрер. Даже кобура пистолета и подсумки у него висели строго по уставу. Вот только из распахнутого ворота маскхалата выглядывала обычная гимнастёрка сержанта пограничника. Густав хорошо разбирался в знаках различия солдат и офицеров противника и не мог ошибиться.

Дьявол! Невероятно долгие часы тяжелейшего преследования и диких, неоправданных ничем потерь закончились очередной неудачей. Три грамотно организованные пулемётные засады сократили количество солдат оставшихся с гауптштурмфюрером до неприличного минимума. А сейчас один единственный большевик в практически безнадёжном для него положении насмерть уложил оберфельдфебеля Альберта Бромберга, унтер-фельдфебеля Куно Ребера и ефрейтора Герарда Мильха. Ещё четверо были ранены, двое из них тяжело. И ведь его никто здесь не ждал. Диверсант лежал у самой воды, прикрытый огромным камнем и подпустил всех чуть ли не к своим ногам, а потом бросил две гранаты и выпустил весь магазин автомата. Больше патронов у него не оказалось.