Двуликие. Клетка для наследника (СИ) - Шнайдер Анна - Страница 8

— Ты уверена, что этот твой артефакт смены внешнего облика невозможно засечь?

— Уверена. Риланд над этим несколько лет работал, — ответила она, устало потерев глаза. — Чисто теоретически, артефакт возможно почувствовать, только если знать, в каком именно месте тела Дамира он находится, но и то придётся долго настраиваться и держать наследника в неподвижном положении. Нереально, Вел.

— Хорошо. Но ты всё равно за ним приглядывай.

— Буду, конечно, — она улыбнулась. — Я больше волнуюсь за Даниту.

Император поморщился. Сделал шаг вперёд и положил ладонь на талию Эмирин так невозмутимо и властно, будто имел на это право.

Она не стала ничего говорить или сопротивляться. Просто стояла, не переставая улыбаться. Как же это бесило Велдона… всегда бесило.

Ему хотелось хоть раз в жизни добиться от неё какой-то реакции на свои прикосновения. Пусть даже негативной. Но её не было… никогда.

Он сжал талию женщины сильнее, наклонился и поцеловал. Раздвинул мягкие губы языком, лаская и покусывая их. Двадцать лет… двадцать лет назад он последний раз целовал Эмирин, и тогда она была такой же сладкой.

Но и тогда, и сейчас — никакой реакции. Просто губы.

— Разве это преступление — всю жизнь любить одну женщину? — прошептал Велдон, на секунду отстранившись. И содрогнулся от сочувствия во взгляде Эмирин.

За этот взгляд он ненавидел её ещё сильнее, чем любил.

— Не преступление. Но на твоей совести достаточно преступлений, совершённых из-за этой любви, Вел.

— Она сама виновата, — сказал он зло, запустив все пять пальцев в волосы Эмирин и чуть наклоняя её голову назад. — Триш сама виновата…

— Нет.

Твёрдый, уверенный голос. Император усмехнулся, в последний раз ожег губы Эмирин поцелуем и оттолкнул женщину от себя.

— Она тебя чуть не убила тогда из-за ревности. А ты её защищаешь. До сих пор защищаешь.

Она ничего не ответила. Как и тогда, двадцать лет назад, когда Велдон требовал, чтобы Эмирин помогла найти Триш, когда он рвал и метал, мечтая собственноручно удавить эту двуличную гадину. Но Эмирин не помогла. Она не произнесла тогда ни слова, просто стояла и смотрела на него. Она не смогла предать ту, что сама предала её.

Что ж, несмотря ни на что, император понимал Эмирин. Ведь он сам был в похожем положении — так и не смог разлюбить женщину, что никогда не любила его.

— Иди, Эм. Я больше не держу тебя. Но помни, что ты обещала сохранить жизнь Дамиру.

— А Даните?

— Зачем ты спрашиваешь? Ты же знаешь, что я скажу. Нита хорошая девочка, но как императрица она никакая. Мне будет больно, если она погибнет, но для Эрамира полезнее Дамир. Так что он в приоритете.

Она кивнула, так и не прокомментировав его циничное высказывание. А потом сказала:

— Береги себя, Вел. Я была рада тебя повидать… несмотря на то, что ты ни капли не изменился.

Он улыбнулся.

— Ты тоже ни капли не изменилась, Эм.

Шайна Тарс

Узнав, что я поступила в ЛАМ, матушка Роза закатила пир на весь мир. Точнее, на один конкретный бордель. Она даже закрыла его от посетителей, и вечер принадлежал только мне. Мы с девочками ели, пили, танцевали и бесились — и всё в мою честь. Вообще-то я не люблю торжества, но ради них я готова потерпеть.

А вечером, когда я уже легла спать, ко мне в комнату вошла матушка Роза. Она всегда приходила ко мне, когда её что-нибудь волновало. Садилась рядом, гладила по голове, и глаза её влажно блестели. Я знала, о чём она думает в эти моменты.

У матушки Розы была дочь, её звали Эрли. Мы с ней были одногодками. Она была слабым магом, но тоже мечтала поступить в академию, как и я. Вот только мечтам её не суждено было сбыться — пять лет назад Эрли умерла.

Нет, её никто не убивал. Просто так иногда случается — дети умирают.

Она была моей лучшей подругой. Матушка Роза и девочки из борделя тоже мои друзья, я их очень люблю, но Эрли… она была для меня особенной. Я никому не рассказывала того, что говорила ей. Но почему-то сегодня, глядя в голубые глаза Дин, мне вдруг захотелось вновь это сделать. Рассказать о том, что меня мучает.

— Я горжусь тобой, Шани, — прошептала матушка Роза, погладив меня по голове. — Очень горжусь. И твоя мама тоже гордилась бы тобой.

— Спасибо. А знаете, матушка Роза… я сегодня встретила одну девочку… Она сказала, что в академии есть зал памяти, и там выставлены портреты всех, кто окончил академию. Значит, там можно найти и мамин портрет?

Мне так хотелось вновь увидеть маму. Хотя бы так — на портрете. У меня не осталось ни одного её изображения. Да и вообще почти ничего не осталось…

Рука матушки Розы, которой она гладила меня по волосам, остановилась. Я услышала тихий вздох, а потом не менее тихий ответ:

— Не нужно, Шайна. Не ищи её там.

Я на миг задержала дыхание от удивления.

— Что вы такое говорите?..

— Я не шучу. Не нужно, не ищи. Она осталась в твоей памяти, она живёт там, храни её. А в академии не ищи.

Я нахмурилась. Матушка Роза никогда не давала мне дурных советов и была не склонна к дурацким запретам, так почему же сейчас…

— Почему…

— Шайна, я не могу сказать. Просто поверь и не ищи. Тебе это не поможет, да и легче никому не станет.

Что значит — никому легче не станет? А кому ещё должно стать легче, кроме меня?

Матушка Роза между тем продолжала:

— Кара умерла и унесла все свои тайны с собой. Не нужно пытаться…

— Что — пытаться? — прошептала я, чуть приподнимаясь на постели. — Я не собираюсь пытаться, я просто хотела увидеть маму ещё раз.

Матушка Роза не стала отвечать. Только покачала головой, наклонилась, поцеловала меня в щёку и вышла из комнаты.

А я вновь опустилась на подушку и закрыла глаза.

Триш… Триш Лаира.

Ей нравилось.

В окне дома мелькнул чей-то силуэт. Аля вскинула голову.

— Там кто-то есть, да, Триш?

— Да. Бабушка.

Женщина встала с лавочки, бросила Риланду: «Присмотри за ней» — и зашла в дом.

Там было темно, пахло сырым деревом, кислым молоком и капустой. А ещё пеплом. Неприятно, даже нос зачесался.

Она прошла дальше, в гостиную, потом на кухню. За столом, покрытым какими-то разводами, сидела пожилая женщина. Седые волосы, грязные и спутанные, бельмо на одном глазу, второй же смотрел ясно и остро.

— Зря ты это, — сказала женщина, поднимая деревянную кружку и делая глоток. — Лучше бы её убили.

Аля улыбнулась уголками губ и села напротив, на обожженный табурет.

— Почему вы так думаете?

— Брось ты выкать. Кто я тебе, принцесса, что ли? Я бы тебе могла «вы» сказать, да не хочу. Не привыкла я, уж извини. А эта девочка…

— Она твоя внучка?

Женщина кивнула.

— Моя.

— И ты хочешь, чтобы её убили?

Она вновь кивнула.

— Предсказатель я. И вижу — ничего, кроме беды, она не принесёт.

Аля задумчиво рассматривала лицо собеседницы.

— Значит, ты хочешь, чтобы её убили за то, чего ещё не случилось?

— Но ведь случится.

— Даже самый лучший предсказатель знает, что у будущего много вариантов. Тот, что видишь ты, не может быть единственным.

— Он и не единственный. Но самый вероятный.