Молчание (СИ) - Булахов Александр - Страница 35

С кровати резко вскочил Пузырь, наклонился и достал из тумбочки острый кухонный нож. Василий протянул руку к Пузырю, и тот вложил в нее холодное оружие.

Груша, понимая, что дело — дрянь, стал отступать в сторону входной двери.

— Извини, Груша, — сказал Василий, — но свой выбор ты уже сделал.

Груша испугался не на шутку. Он видел, что ребята были настроены серьезно. Ох, как серьезно!

Василий прыгнул вперед и замахнулся ножом на Виталика. Груша схватил двумя руками руку нападавшего с ножом и отвел ее в сторону. Он почувствовал, что справится. Василий не одолеет его. Кишка у него тонка.

Но тут все усложнил Пузырь, он подскочил к Груше со спины и вцепился ему в шею. Василий тут же вырвался из цепких рук Виталика и со всей силы ударил ножом его в живот. Груша упал на колени и мучительно всхлипнул.

— Мне жаль, что ты не увидишь то, что увидим мы, — сказал ему Василий.

Изо рта Груши вытекла струйка крови.

Виталик растерянно поглядел на своего убийцу, потом — на кровавое пятно на полу.

— Ааах, — в горле Груши что-то булькнуло, он закрыл глаза и рухнул лицом вниз, раскинув руки в стороны.

Игоревич бросил несколько лопат земли на небольшой холмик.

— Так-то лучше, — сказал он.

Николаич с грустью кивнул.

Игоревич взглянул на небо.

— Неужто нынче человеческая жизнь не имеет никакой ценности?

— Так, да не так, — возразил Николаич, — Врач у нас один решил докопаться — что ж здесь происходит? Покойников стал резать. И выяснил, что живые люди представляют отличную почву для роста тварей… таких жутких, что в страшном сне не приснятся.

— Тогда зачем же нас уничтожать, если мы живыми нужны? — вскинулся Игоревич.

Раздался неприятный шуршащий звук, словно по сухим листьям проползла змея. Двое пожилых мужчин не обратили на него внимания — а это был шорох, который издавала ледяная пленка.

— По этому поводу тоже есть кое-какие соображения, — сказал Николаич. — Заметь, очевидцы произошедшего рассказывают, что эти… «ногопилы»… или как их там.

— «Ногогрызы», — подсказал Игоревич.

— Так вот, эти «ногогрызы» не бросились на людей, стоящих по одному, а ринулись на тех, кто стоял в толпе. Как бы высказывая этим, что им не нравится массовое скопище людей.

Ледяная пленка, словно растущее живое существо, преодолела расстояние в хороших полметра и опять засверкала ярко-голубым светом. Вспышки света больно ударили по глазам Игоревича и Николаича, и они оба замолчали.

Игоревич подошел к телу Артемовича и стал рыть рядом с ним могилу.

— А там же яма у тебя почти наполовину вырыта, — удивился Николаич. — Зачем новую копаешь?

— Там камни, здесь я быстрее вырою.

Тишину и спокойствие больничного двора внезапно нарушили оживленные голоса. На улицу выскочило шестеро человек: Сергей, Оля, Полина, Артем, Психоза и Шурик.

— Я думаю, мы имеем дело с инопланетянами! — закричал, перебивая других, Психоза. — А почему нет? Кто-то же за этим стоять должен?!

— Что-то я не видел здесь ни одного инопланетянина, — не согласился Артем Жук.

— Как же не видел? — удивился Шурик, еще тот ботаник и спорщик по жизни.

— А эти… как их там? «Ногогрызы»! Почему ты не можешь допустить, что это и есть инопланетяне?

Артем пожал плечами.

— Как-то маловаты они для разумных существ, — ответил он.

— Кто бы за этим ни стоял, — произнес, не задумываясь, Сергей, — я ему объявляю войну и обещаю тотальное истребление. Клянусь, что пока не уничтожу последнюю тварюгу — не успокоюсь!

— И мы клянемся! — закричала Оля.

Сергей посмотрел на девушку странным изучающим взглядом. Она заметила этот взгляд и натянуто улыбнулась в ответ.

Игоревич тем временем уже стоял по пояс в яме и выкидывал из нее землю.

Вновь зашуршала ледяная пленка, она заметно приблизилась к пожилым мужчинам. Игоревич остановился, уловив краем глаза ее движение.

— Николаич, видишь эту дрянь?

Начальник мастерских бросил взгляд на ледяную пленку, и она тут же сделала резкий скачок, очутившись возле ямы, в которой замер Игоревич.

— Игоревич, уходим! — заорал Николаич.

Мужчина кивнул и потянулся руками к телу Артемовича. Николаич в это время уже бежал к дверям больницы.

— Молодежь, давайте бегом в здание, — завопил он и указал на быстро двигающуюся ледяную пленку. — Смотрите, как эта дрянь быстро ползет сюда. Ничем хорошим это не кончится.

Ребята послушно отступили в здание больницы. Николаич влетел вслед за ними и оглянулся на Игоревича.

Вот же идиот! По-другому не скажешь. Он тянул тело Артемовича в яму вместо того, чтобы спасаться. В какой-то момент его стало не видно — он наклонился. Сразу же следом в яму сползла ледяная пленка. Николаич на мгновение закрыл глаза, ожидая самого худшего.

— О, боже! — застонал он. — Вот дурак!

Из ямы резко поднялось пламя огня, и через секунду после этого выскочил Игоревич. На нем загорелась куртка, и он на ходу скинул ее с себя.

Ледяная пленка покрыла землю внутри ямы и вокруг нее. Игоревич стал смотреть, как она стремительно приближается к нему. Он чего-то медлил.

Ледяная пленка быстро приблизилась к ногам Игоревича. Он же, не спеша, поднялся по ступенькам, сделал два стремительных шага вперед и прыгнул в сторону входных дверей. Пленка покрыла крыльцо прямо под летящим Игоревичем. Николаич, распахнув двери, схватил двумя руками и потянул на себя, приземляющегося на ледяную пленку товарища по несчастью.

Мужчины вместе упали на пол. Сразу же закрылись двери, после чего их и смежную с ними стену частично прихватила ледяная пленка, она застыла на одном месте и перестала шуршать.

Если кто-то захотел бы представить, что такое ад, ему было бы достаточно зайти в терапевтическое отделение. В десятую палату, например. Туда, куда только что зашла Весюткина. В палате летали большие черные мухи. На двух кроватях лежали и, не переставая, стонали Ковров и Стелькин, зараженные чумой. То, что чувствовали больные, приговоренные неизученной болезнью к смерти, можно было смело называть адскими муками.

На двух других лежали покойники со вздутыми животами. С одного из них сползло одеяло. Над этим покойником стояла Весюткина, не зная, что делать. Она смотрела, как сквозь натянутую кожу живота прорываются беловато-красные червячки, похожие на опарышей.

Стелькин открыл тяжелые веки и стал наблюдать за Весюткиной. Инга Вацлавовна боялась, что все твари, выползающие из тела, разбегутся по сторонам и станут новыми источниками заразы. Она периодически обтирала трупы мокрым полотенцем, собирая всю выползающую живность в ведро с ядовитой жидкостью. Весюткина понимала, что скоро прорывов станет больше, и ей будет трудно уследить за расползающимися тварями.

— Доктор, почему из палат не выносят мертвецов? — слабым голосом спросил Стелькин. — Здесь и так дышать нечем. А они прямо на глазах разлагаются.

— Миленький, я не знаю, — ответила Весюткина, продолжая наблюдать за червяками.

Ковров повернулся на кровати сначала в одну сторону, затем в другую, потом громко застонал.

— Есть! Я хочу есть!! Накорми меня или убей… Умоляю, сделай что-нибудь.

— О, боже! — закричала Инга Вацлавовна.

На ее глазах натянутая кожа с треском разошлась, и из живота показалась голова «зместрелы». Мерзкая тварь угрожающе зашипела, обнажив свои острые зубы и язык, и стала медленно выползать из покойника. Весюткина отступила на шаг, резко вытянула руку и схватила «зместрелу» за голову.

— Вот же, блин! — тут же вскрикнула Инга Вацлавовна и бросила «зместрелу» на пол. Сквозь тоненькую медицинскую перчатку проступила кровь и закапала на пол.

Кровь не останавливалась, все сильнее и сильнее сочилась по руке. Весюткина посмотрела на руку, затем на «зместрелу», ползущую по полу. Инга Вацлавовна наступила на тварь и раздавила ее. При этом «зместрела» визжала, как резаная свинья, вокруг нее растеклась желтая слизь.