Последняя из своего рода (Том 2) (СИ) - Веденеева Валерия - Страница 7

Осколок мира, крепость клана ар-Гор, куда привел Мервина след, оказался окружен молочно–белой стеной, постоянно пульсирующей, — словно обесцвеченное и вывернутое наизнанку сердце. И ни сам Мервин, ни одна из Нитей стихий не могли пройти сквозь эту стену. А вот Темная магия таирта могла…

Глава 7

Кто я?

Все кружилось, цветные пятна беспорядочно мельтешили, менялись местами, переливались из одного в другое.

Что я такое?

Эмоции, названия которых я не знала, накатывали волнами, не давая вспомнить и осознать хоть что–нибудь.

Зачем я?

Для чего я существую?

Постепенно возвращались ощущения тела, моего тела… У меня были руки и ноги, и сердце, которое гнало по жилам горячую кровь, и глаза, которые видели… Я вновь воспринимала звуки, тепло и холод, мягкость и жесткость, гнев и смятение.

Я… Но что значит — «я»?

Что значит — быть собой?

Я помнила обрывки образов, цветные картинки, несвязанные друг с другом слова. Я пыталась и не могла составить из этих обрывков целое. Мое тело… Сейчас оно подчинялось мне, но отчего–то казалось, будто совсем недавно было иначе. И еще — я чувствовала себя словно бы тоже составленной из кусочков, плохо подогнанных друг к другу.

Быть собой, быть целой…

Что это значит — быть целой?

Медленно поднявшись, я посмотрела по сторонам, стараясь понять и осмыслить. Пространство, ограниченное стенами и выпуклым потолком, заполненное… — медленно, словно нехотя, из памяти выплыло слово «кадари». Пространство вокруг меня заполняли кадари. Они были разумными, как и я, но они мне — не нравились?

Возникло ощущение неприятия, очередной обрывок эмоции.

Все кадари вповалку лежали на каменном полу: кто–то свернулся калачиком, закрывая голову руками, кто–то вытянулся во весь рост и бормотал себе под нос литанию непонятных звуков.

Я снова огляделась, но никто из лежащих не обратил на меня внимания, не сделал попытки помочь или помешать моим движениям. Им не было до меня никакого дела. И я пошла, безо всякой цели, аккуратно обходя или переступая через тела. Возможно, если я выйду отсюда, то найду что–то важное и нужное, и обрету целостность? Тогда я стану собой… Тогда мне будет хорошо и радостно…

Выход обнаружился внезапно — просто стена впереди оказалась иллюзией — и вывел меня в узкий коридор, вырубленный в черном с желтыми прожилками камне. По пути мне то и дело попадались разные вещи; иногда они имели имя, иногда нет. Например, длинная узкая блестящая полоса, которую сжимал в ладони очередной лежащий на полу кадари, — название томилось у меня на кончике языка, но я не помнила. Не могла вспомнить точно так же, как название прозрачной стены, в которую неожиданно уткнулась.

Потом, резко, пришло ощущение срочности, необходимости спешить. И я побежала.

Переход, еще один, и еще… Мои ноги почти не касались пола, стремительный бег казался полетом, чувствовался, как полет. Словно бы у меня выросли крылья. Вот впереди возникла стена, в этот раз сплошная, без иллюзий. Но я знала — мне нужно было туда, за нее.

Я прижала ладони к камню, прижалась лицом. Почувствовала внешний холод, проморозивший стену насквозь, потянулась к нему… И вот — мое тело провалилось в камень. Шаг, бесконечный в вязкой каменной материи, еще один — и я уже в объятиях холода, уже вовне.

Воздух здесь потерял прозрачность, стал белым и жестким, заклубился вокруг. А еще я ощутила направленное на меня раздражение. Или это был гнев? Понятия эмоций путались, не давая определить, но в любом случае мне здесь были не рады.

Однако необходимость спешить осталась, и я вновь побежала — вперед, сквозь белый и колючий воздух, сквозь холод и чужое недовольство. И, на бегу, упала в переливающийся разноцветный проем, из ниоткуда возникший в окружающей белизне…

— Риэль! — воскликнул знакомо–незнакомый мужской голос, и я повернулась на звук. Сперва вокруг было темно, но стоило мне осознать это, и я поняла: если захочу, то смогу видеть.

Я хотела.

Разумный. Не кадари, хотя с первого взгляда он и казался похожим на них, такой же белокожий и черноволосый. Я знала его. Я была уверена в этом. Я сделала по направлению к нему шаг, другой, а потом неожиданно для себя перешла на бег. Обхватила его руками, крепко.

После внешнего холода его тело казалось приятно теплым, но эта мысль пронеслась и исчезла, вытесненная другой: рядом с ним я чувствовала себя цельней! Собранные как попало кусочки моего «Я» начали тесниться, занимая правильные места. Но до чего же медленно это происходило, мучительно медленно, а я так хотела скорее стать собой!

— Жива, — прошептал мужчина, обнимая меня в ответ. — Я так боялся, что не успею! Райша, малышка…

Я улыбнулась в ответ на его явную радость от нашей встречи и задала первый пришедший в голову вопрос:

— Райша — это мое имя?

Наверное, вопрос был неуместен: мужчина вздрогнул, крепко сжал мои плечи и отодвинул от себя, вглядываясь в глаза. Мы больше не обнимали друг друга, и кусочки моей личности, так и не успевшие занять правильные места, затрепетали в пределах сути. Более того, процесс разрушения начался заново. И я чувствовала: времени для восстановления осталось совсем не много.

— Что с тобой случилось, Риэль? Что они успели сделать?

Я не знала, кто эти «они», о которых говорил мужчина, не знала, что «они» делали и насколько в этом преуспели. Но нечто внутри меня подсказало: сейчас это было не важно. Важна была лишь моя суть. И этот разумный рядом — именно он мог помочь мне стать собой.

Я посмотрела ему в глаза — обсидианово–черные, полные тревоги, — и успокаивающе улыбнулась. С ним я становилась целой…

Я осторожно сняла его руки со своих плеч — мужчина не протестовал, лишь внимательно наблюдал за каждым моим движением. Потом я поднялась на цыпочки, притянула его к себе и коснулась губами его губ. Приятно…

Еще одна из расколотых частей меня вернулось, и у этой части было его имя:

— Мервин, — шепнула я на выдохе. — Теперь я помню: ты мой эль–эро, моя разделенная душа.

Мужчина застыл и больше не пытался отодвинуться. Я вновь поцеловала его, и каждое биение наших сердец — таких близких друг к другу — приносило мне все новые воспоминания.

— Райша, — не выдержал он. — Что с тобой происходит?

— Пытаюсь вновь стать собой, — ответила я искренне, — собрать себя из кусочков. Я словно разбитая мозаика, Мервин. Мне… — я сглотнула, ища нужные слова, — мне больно быть.

— Значит, они успели начать жертвоприношение, — произнес он, и за внешним спокойствием слов я ощутила холодный, наполненный ненавистью гнев — на «них». На… кадари? Мысль эта споткнулась об одно из моих первых воспоминаний — о лежащих вокруг, словно погруженных в транс, разумных.

— Кого они призвали? — спросил Мервин напряженно.

Я сдвинула брови, пытаясь найти нужное среди теснящихся воспоминаний. Вот оно, совсем рядом:

— Я помню руны Хаоса!

— Хаос, — повторил Мервин таким тоном, словно я только что призналась в своей неизбежной кончине. — Хаос никогда не отпускает своих жертв.

— Наверное, — мне не хотелось думать ни о Хаосе, ни о чем другом. Только об этом мужчине рядом. Но Мервину был важен ответ, и я добавила: — Кажется, что меня совсем скоро не будет.

Взгляд Мервина потемнел, и я сказала:

— Когда ты рядом, мне лучше. Я вспоминаю. Мне легче осознавать себя.

— Твой эль–эро, так? — кончики его губ приподнялись в грустной усмешке, подразумевая что–то, прежде мне известное. Но сейчас я не знала и потому просто вновь поцеловала его.

По песчинке, по крупице — возвращалась память. Воспоминания, — горькие и сладкие, страшные и веселые, — они кружились вокруг меня в хороводе, соглашаясь вернуться лишь в обмен — на поцелуй, на прикосновение, на вздох. Они возвращались, а я становилась собой. И в мире, во всей вселенной было только двое. Только Мервин и я. Я и Мервин.