Партизан - Найтов Комбат - Страница 5

– Вот же вояки! Лентяи вы, а не агенты. Кто тебя учил работать ключом из дома? В гестапо захотел, Анджей? Или на него и работаешь?

– Я отвечать на твои вопросы не буду. Немцы вам показали, кто хозяин в Европе.

– Ты работаешь на хозяина? Тогда разговора не получится. – И я взвел маузер.

– Нет, на немцев я не работаю.

– Тогда рекомендую унести как можно дальше радиостанцию от дома и из одного места не работать. Айнзацкоманды уже появились в области, командира одной мы грохнули, но это просто исполнитель, его уже заменили. До Гродно – 23 километра, до Сувалок – 60. Тебя уже запеленговали и пасут.

– Что такое запеленговали?

– От, блин, неучи! С помощью направленной антенны определили направление на источник излучения, на твою антенну, из нескольких точек. После этого навестят тебя и сделают предложение, от которого ты отказаться не сможешь. В общем так, мне лекарства нужны, у меня раненые умирают. Нужен пенициллин. Если есть – гони на бочку, перевязочные материалы, стрептоцид, йод, мазь Вишневского. И уноси станцию, ну, заодно и ноги. Вполне вероятно, что материалы НКВД в Гродно находятся в руках немцев, а ты там фигурируешь, тебя в понедельник брать должны были, 23 июня.

– Зачем ты мне это говоришь?

– Чтоб знал, с кем дружить. Ну, а будешь дружить с немцами – не взыщи. Тебя это тоже касается, дружок. Все поняли? Стрептоцид есть?

– Есть. Отпусти меня. Вот! – он открыл шкафчик, откуда мы выгребли имеющиеся медикаменты.

– Оружие за углом оставим, Анджей. Бывай!

И мы вышли из дома. У Загорников появился свет фар, так что мы вовремя, а успеют или нет поляки, нас особо не интересовало. Лес тут рядом. Судя по тому, что немцы попытались заблокировать район, поляков они взять не успели. Мы же, налегке, пересекли шоссе у Польницы, на юге, и через четыре часа я дал стрептоцид двум практически безнадежным раненым. Вовремя дал, не выжили бы.

За это время вернулась разведка из-под Узбережи. Там большая пуща, отличный густой лес, и группа обнаружила несколько землянок в нем, к которым тропы и дороги не ведут. Сделаны недавно, скорее всего, в мае-июне месяце. Есть растяжки, снимать которые я бойцов учил, но оробели они немного, познакомившись непосредственно на месте с этим творением рук человеческих. Идти довольно далеко, 16 километров. Пересекать три дороги, но в лесу. Дождались, на второй день, снижения температуры у «безнадег» и двинулись создавать третью базу. Перешли шоссе севернее Поречье, затем железную дорогу и форсировали реку, вторую железку и вышли к тому месту, о котором говорили разведчики. Ну, скажем прямо, повезло им крупно, база была заминирована на совесть, детшнуры соединяли все мины, часть из которых была поставлена на неизвлекаемость. Но схема наша, советская, мы такую в Гайжюнае изучали. Двое суток я разыскивал меточку, которую обязательно ставят на тот случай, если понадобится это поле разоружить. Нашел, и после этого за два часа дезактивировал постановку даже без миноискателя. Впрочем, часть мин находилась в деревянных корпусах, так что, кроме щупа, их ничем не взять было. Закладка – советская. Довольно много продовольствия, оружия, даже 76-мм горная пушка есть и «сорокапятка». Батарея минометов, их у нас уже шесть штук. Остро встал вопрос о количестве подчиненных, и, как только разместились, нанесли визит соседям. Лесником был поляк, но член КП(б)ЗБ, он и «присматривал» за закладкой. Тут и пригодилось то самое удостоверение. Его сынишка с семьей жил неподалеку. И единственное село, Узбярэж, около сорока домов, колхоз и очень напряженное состояние жителей, когда они увидели бойцов в литовской форме. Оказалось, что эта местность передана в округ Литва. В трех километрах отсюда литовское богатое село Кобели, где хозяйничают литовские «стрелки» из Lietuvos šaulių sąjunga. С немцами они отлично ладят и считаются вспомогательным подразделением вермахта. Уже пару раз бывали, обещали еще наведаться и выселить всех евреев. А еврейские выселки – ближайшее поселение к ним, самые восточные строения.

После возвращения из села в лагере закипела работа. Пластмассы у нас не было, жести тоже, но была глина, а чугунную рубашку запоротого двигателя от трактора, которую не успели сдать на ремонт или металлолом, разносили кувалдами на мелкие кусочки. Я же с двумя помощниками изготовил корпуса из обожженной глины для двух МОН-200, двух «соток» и шести «90». Труднее всего было изготовить последние. Сразу после изготовления отправили в Кобели в разведку двух «наших» литовцев, а сами оседлали дорогу, по которой могут выдвинуться каратели. Выбрали качественное место и развесили на деревьях и расставили по краям дороги наши «изделия». Разведка вернулась быстро: в селе шесть грузовиков и один «кубельваген», со значками СС на бортах. Заночевали у засады. Прошел еще один день, но стрельбу услышали в другом месте: в Шклярах, на другой стороне железной дороги. Только еще через сутки раздался гул моторов на той дороге, где мы создали управляемое минное поле. Пропустив «кубельваген», я провернул подрывную машинку. Электровзрывателей было мало, использовал только два, остальные мины подрывались детшнуром, которого у нас было много, особенно после снятия минного поля в лагере. Две «девяностки» автоматически не сработали, ребятам пришлось запускать их «удочками». Эсэсовцам в «кубельвагене» повезло: только двое попали к нам живыми, к сожалению, унтер и солдат, оба офицера получили чугун в голову, МОН-200 оказались несколько мощнее, чем я думал, осколки выстелили дорогу гораздо больше, чем на двести метров. Самопал же! Оба живых эсэсовца были ранены, но мы их все равно повесили перед сельсоветом в Узбярэже. Долго они не висели, местные их быстренько прикопали в лесу. А хвост колонны, после зачистки и сбора трофеев, мы вновь заминировали, в том числе саму дорогу противотанковыми минами в деревянных ящиках, обрезав все сообщение с «кобелями». Здоровых полностью бойцов у меня только восемь человек, бой с ротой литовских стрелков был явно противопоказан, но показательная порка карателей была необходимостью, чтобы люди в нас поверили, приправленная соответствующей пропагандой и известиями о том, что 486 человек в Шклярах были загнаны в сенохранилище и расстреляны, и сожжены. Женщины, мужчины и дети строго одной национальности, плюс все коммунисты и несколько комсомольцев села, никакого отношения к евреям не имеющие, и никакого сопротивления противнику не оказывающие.

Отряд начал расти в тот же день, влилось сначала двадцать призывников. А на следующий день, когда в селе стало известно, что прибывшее подкрепление к противнику тоже получило по рогам и убралось, даже не забрав своих убитых, обратились вначале с просьбой всех похоронить, а затем, после этого, еще сорок человек попросились в отряд. Да, они не шибко обученные, их требуется готовить, натаскивать на новые специальности, а вот агитировать их уже не требуется. Кстати, и «стрелки», у которых сменилось командование, прислали парламентера, что они признают свою ошибку, и более соседей беспокоить не будут. Более того, предупредят, если немцы будут настаивать на проведении войсковой операции. Верить им не приходилось, поэтому мы продолжали создавать в лесу напротив Кобелей противопехотные заграждения и ловушки. Дело было в том, что справа и слева от Узбярэже – непроходимые летом болота, а дорога от Салатье – хорошо просматривается, но ведет в никуда, там моста не стало, а берега заболоченные. Железная дорога имеет высокую насыпь, и создает как бы стену для любой техники. У озера Чижовка стоит дом свояка нашего лесничего, а у них обоих – телефоны, прямые, которые им скрытно провели чекисты. Такой же кабель идет и в отряд. Так что все тут достаточно продумано, а Егор Кузьмич, сразу как был разбит противник под Узбярэжами, направил нашу разведку со своим сыном к еще одной базе у реки Котра, где находился основной склад боепитания и такой же подготовленный лагерь. Так что главное сейчас заключается в количестве боеготовых бойцов. Их надо каким-то образом добывать. На мои радиопозывные пока никто не отвечает, радио используется только для получения сводок СовИнформБюро, но новости там такие, что даже их приходится скрывать от бойцов. Что-то обещал предпринять по своим линиям Кузьмич. Пленных немцы держат за Неманом и под Минском. Здесь, кроме гетто, ничего не строят.