Попаданец не туда (СИ) - Терехин Степан - Страница 55

Я лишь покачал головой. Надо узнать, что хотят эти ледышки, а для этого надо выехать за пределы ворот, где они спокойно могут убить меня. Я, конечно, могу послать кого-нибудь вместо себя, но есть риск, что это их оскорбит и они откажутся от переговоров.

Поэтому через несколько минут я в сопровождении вооруженной до зубов охраны и свиты, скакал навстречу местному «Голосу Саурона», который стоял на месте. Когда нас разделяло сто метров, он двинулся вперёд, и мы, замедлив ход, остановились напротив него. Между нами было расстояние равное трём лошадям в длину, так что мы могли детально рассмотреть друг друга.

И тут я понял, как крупно я ошибся. Скажем так, если бы это была вселенная «Властелина Колец», то это был бы не Голос Саурона, это был бы Саурон…

Только сейчас я смог разглядеть небольшие, едва приметные зубцы на голове этого Иного. Король Ночи собственной персоной. Судя по изумленному виду окружающих меня — они тоже были удивлены. Первая посетившая меня мысль была проста как лопата — всей толпой навалиться на него и замочить. У меня и Давоса валирийские мечи, у всех остальных обсидиановые кинжалы.

Должно быть, мысли отразились на моём лице или Король Ночи просто догадался, что я первым делом подумаю об этом, поэтому он выдал какое-то подобие ухмылки.

— Вы, люди, такие вероломные, — дико растягивая и коверкая слова, на общем языке произнёс он. Когда он говорил, создавалось впечатление, будто он с трудом проталкивает непривычные для него звуки через ледяное горло.

— Ты это не понаслышке знаешь, так ведь? — спросил я, изображая безразличие. Я совершенно не удивился тому, что Белые Ходоки разумны. Это было очевидно.

— Да. — Он ещё шире ухмыльнулся и заговорил: — Не понаслышке. Одиннадцать тысяч пятьсот восемьдесят пять лет назад я был человеком. Меня звали Ульм, и я был из Первых Людей. Мы тогда пришли из Эсоса в Вестерос по Руке Дорна, сухопутному перешейку, который соединял Дорн и Эссос. Потом он был затоплен, благодаря чарам Детей Леса, и превратился в цепь мелких островов известных как Ступни. Когда мы пришли сюда, мы начали заниматься земледелием и вырубать леса. Нас пугали вырезанные Детьми Леса лики на чардревах и мы стесывали лики и предавали их огню. Древовидцы — мудрецы и колдуны Детей Леса — умели смотреть глазами чардрев, и, порой, мы вырубали чардрева целыми рощами, считая, что чардрева за нами шпионят. Так и было. Эти зеленошкурые ублюдки шпионили за нами. — Когда он упоминал Детей Леса, его глаза сверкали, а речь становилась грубее. — Мы воевали. Долго и беспощадно. Дети Леса уступали людям ростом и силой, у них не было ни лошадей, ни металлов, так что в сражениях мы чаще одерживали победы. Поэтому их оборотни призывали для сражений зверей и птиц — лютоволков, мамонтов, белых медведей, орлов. Мы начали охотиться на животных, чтобы уменьшить шансы зеленошкурых и дополнительно получать пропитание.

Он прервался и внимательно осмотрел нас. Никто не решался прерывать такой поток откровений от ледяного существа.

— А потом меня предали. — Вновь заговорил он после паузы. — Я был вождем одного из многочисленных племен перволюдов. Война с зеленошкурыми утомила стариков, они хотели спокойной жизни в хижине на цветущем луге. Поэтому старейшины главнейших и сильнейший племен, в обход множества менее крупных племен, сговорились и решили заключить мир. На общем собрании всех племен перволюдов, которое проходило раз в пять лет в долине реки Мандер, старейшины большинства племен, путём жребия, приговорили меня и моё племя к выдаче Детям Леса. Это было одним из условий, которое зеленошкурые поставили для начала переговоров. А затем, меня привязали к дереву и с помощью магии превратили в Белого Ходока. То же самое ждало всех моих собратьев и родных, они стали Иными. Зеленошкурые хотели использовать нас для удара в спину людям. Они не собирались заключать мир, они тянули время чтобы создать ритуал и когда он был готов, поставили условием передачу им нескольких десятков человек. Они думали, что их ритуал создаст абсолютно безэмоциональных и покорных существ, которые будут оружием в руках Детей Леса и которые истребят людей с помощью той стихии, которая всегда приводила людей в ужас — мороза и зимы.

Он рассмеялся.

— Но они ошиблись. Я не собирался подчиняться, они оставили мне слишком много воли. Я уничтожил целое селение зеленошкурых, а затем перехватил контроль над своими собратьями. Они стали моей семьёй. — Он развернулся в пол-оборота и бросил любящий взгляд в сторону двух десятков ледяных фигур вдалеке. Затем он развернулся к нам и уже без любви в глазах продолжил: — Дети Леса очень испугались. Они знали, на что мы способны, поэтому мигом заключили невыгодное перемирие с людьми и, объединившись, начали бороться с нами. Им удалось победить, используя магию огня в противовес нашей. Нас загнали далеко на Север и построили магическую Стену, которую напитали чарами Дети Леса и их древовидцы.

— Но сейчас вы идёте на Стену, — недоуменно заметил Давос.

— Чар больше нет. Они были завязаны на одном, с позволения сказать, человеке. — В прошлом вождь по имени Ульм, посмотрел на меня. — Спасибо, попаданец.

Не показывая волнения, я выдержал этот мертвый взгляд двух ярко-голубых льдинок. Сочувствовал ли я ему? Нет. То, что некогда было человеком, сломалось на почве ненависти и злобы ко всему живому. Он жаждал мести, он жаждал истребить всё человечество из-за предательства нескольких старейшин. Вот почему Ходоки шли на юг — из-за жажды мести и крови. Они ненавидели всё, что в отличие от них имело души, было тёплым и живым. Они ненавидели всё живое и жаждали истребить его. Если отношение к Детям Леса ещё можно понять, то ненависть ко всему человечеству непонятна. Тем более, учитывая, что сам Ульм и его племя были людьми.

— Вот это я разоткровенничался. — Он издал скрипучий звук, отдалённо напоминающий смешок. — Послушать только, как я тут рассказываю историю моей семьи… — тихо заметил он. — Похоже я становлюсь сентиментальным… А теперь к делу.

Он ещё раз окинул окружающих меня давящим взглядом и остановился на мне.

— В сторону искусство дипломатии и расшаркивания. — Он ухмыльнулся. — Кто лучше всех поймет короля Ночи, как не король Вестероса? У нас несколько требований. — Его тон посуровел. — Вы уводите армию со Стены и запираетесь в Винтерфелле. Вы не препятствуете нашему продвижению на юг вплоть до столицы. Вы уничтожаете все запасы дикого огня. И самое главное, — он весь наклонился вперёд и с нечеловеческой злобой прошипел: — Вы выдаёте нам всех Детей Леса, которых вам удалось захватить. Если вы выполните все эти требования, то после покорения всего Планетоса, включая Эсос с Соторисом, и после установления нового мирового порядка королю Джоффри будет дарован титул гаулейтера Вестероса, и он сможет выбрать до двадцати человек, которым сохранят жизнь и которые также получат незначительные посты. Это щедрые условия, очень. Они так щедры исключительно из-за уважения перед вашей стойкостью и в качестве благодарности за расправу над Трёхглазым Вороном.

После этих слов мне очень-очень сильно захотелось стереть ухмылку с его ледяной морды и поступить, как Арагорн поступил с Голосом Саурона в кино. В книгах, правда, он не опускался до убийства посла на переговорах.

Иной, словно снова заметив мои мысли, добавил:

— А убить меня можете и не стараться. Я предусмотрел это. — Он кивнул назад, на стоявших вдали Иных. — Не успеете вы достать мечи из ножен, как вас нашинкуют ледяными копьями. Они летают дальше и быстрее, чем ваши клинки. И реакция у нас лучше, чем у людей.

Я обменялся взглядами с Тирионом, Борнхольмом и остальными. В их глазах была решительность. Такой договор был даже более унизителен, чем Версальский мир для Германии. Я повернулся к Королю Ночи и отрицательно покачал головой.

Он итак прекрасно знал, что ответ будет таким.

— Значит, — промолвил он, — ты выбрал смерть.

Я ухмыльнулся.

— Желаю вам удачи в грядущих войнах. — Он произнес распространенную в Вестеросе фразу и добавил: — Так в моё время говорили.