Теория катастроф - Дубов Юлий Анатольевич - Страница 10

– Да черт с ним, со Шварцем, – в очередной раз успокаивал юриста Юра. – Я же тебе русским языком говорю – у нас все схвачено. И документы все на руках. Что ты трясешься?

Хотя под ложечкой и посасывало.

Юрист мрачнел на глазах и ежился в кресле.

– Знаете, сколько стоит такой адвокат, Юрий Тимофеевич? – спрашивал он. – Откуда у деда такие деньги? Что-то здесь не так.

И каждый раз после беседы с юристом Кислицын бросался звонить Тищенко. Сперва тот долго и успокоительно беседовал с Юрой по телефону, потом, видать, Юра со своими тревогами начал ему надоедать, потому что беседы становились все короче, а тон их – все резче. А под конец Юра совсем достал Тищенко, потому что при последнем разговоре Тищенко его просто послал, причем впервые за очень долгое время обратившись на “вы”.

И все– таки когда Юра узнал о проигрыше дела в суде первой инстанции, Тищенко был первым человеком, к которому он бросился за помощью. Потому что больше бежать было не к кому.

– Знаю уже, – встретил его Тищенко. – Ну ты и придурок! Ну просто! Ты кого в суд послал? Я сейчас с председателем говорил – он рвет и мечет.

– Юриста фирмы. Он у меня все дела ведет.

– Юриста? Онаниста! Он двух слов связать не может. Ему задают вопрос по существу – он не отвечает. Или несет ахинею. Ему документы показывают – он их в первый раз видит. Ты обалдел, что ли? Подготовленное дело – и так загубить! Почему из полиции бумаги не представили?

– Он мне говорил, что не успевают.

– Что?! – И Тищенко тут же связался с налоговой полицией. – Слава! – с места в карьер обрушился он. – Я к тебе человека присылал… Помнишь?… Где результат? Что?… Давно?… Это точно? Вот, – обратился он к Юре, потрясая в воздухе телефонной трубкой, – вчера утром все было готово. Что теперь скажешь?

Когда Тищенко отгрохотал и успокоился, Юра, не спуская с него виноватых и умоляющих глаз, спросил тихо:

– Что же теперь делать, Петр Иванович? Куда бежать?

Тищенко вышел из-за стола и сел рядом с Юрой.

– Понимаешь, друг, – с неожиданной теплотой и очень тихо сказал он, – по всем понятиям, мне бы с тобой, после таких дел, надо бы распрощаться. И никто бы мне слова плохого не сказал, и совесть была бы спокойна. Согласен со мной?

Юра кивнул. Необъяснимый прокол юриста с налоговой полицией поставил его в положение человека, который всех подвел и своими руками разрушил умело и профессионально подготовленную победу. Он, конечно же, мог продолжать напоминать Тищенко, что деда прислал он и что все беды начались именно из-за него, а не из-за кого-то другого, и что ни одного шага Юра, не посоветовавшись с Тищенко, не делал. Но это все было бы в пользу бедных. Тищенко провел титаническую работу, подключив и полицию, и руководство суда, и претензий к нему быть более не могло. А он все бездарно испортил сам, положившись на своих сотрудников. И рассчитывать на дальнейшую помощь от Тищенко уже не мог.

– Понимать же надо, – произнес Тищенко, внимательно глядя на Юру, – с кем имеешь дело. У тебя такой козырь был на руках. Знаешь, с чего он свою речь на суде начал? Дед, я имею в виду.

– Он еще и говорил?

– А как же! Битых полчаса. Моя молодость, говорит, была погублена войной с немецко-фашистскими захватчиками. А старость, говорит, отравлена разорившей родную страну приватизацией. Вот тут-то бы бумаги из полиции и выложить на стол! Эх! Да что уж там…

И он махнул рукой.

– Дурака своего выгони, – приказал Тищенко после минуты раздумья. – Я тебе одну юридическую контору порекомендую. Договорчик подпишешь с ними, чтобы все было путем. Это люди, – он показал пальцем в потолок, – свои, короче, люди. Они с председателем городского суда договорятся. Да и я позвоню дополнительно.

Тищенко покопался в ящике стола и достал оттуда пухлый пакет.

– Они тебе три штуки объявят. Вот, возьми. Когда все закончится – разберемся.

Заметив же жест Кислицына, вытянул вперед не признающую возражений руководящую длань:

– Я же понимаю. Эту тварь я тебе устроил. Так что бери и помалкивай. И если что – сразу ко мне. Договорились?

И Юра снова почувствовал, как его переполняет чувство благодарности.

Разборку со своим юристом он провел уже после того, как нанял указанную Тищенко юридическую контору и собственными ушами услышал, как рекомендованный ему адвокат говорит с кем-то из горсуда по установленной в приемной вертушке. Убедившись, что разговор носит вполне товарищеский, а местами даже интимный характер, внес в кассу положенный гонорар и поехал к себе, кипя жаждой мести.

Гадюка– юрист отбивался, как лев, пытаясь свалить вину на кого угодно, но не желая признаваться в собственной халатности. Если верить ему, то решение суда было готово еще до того, как начались слушания сторон. И ни один из документов, которые он принес, требуя приобщить к делу, даже не был зачитан. И без прямого указания председателя суда такое беззаконие просто невозможно. И он предупреждал, что дед не так прост, и что Шварц в эту историю не с неба свалился, и что за дедом кто-то определенно стоит. А что касается налоговой полиции -то он просто не понимает, о чем речь. Он поехал в суд прямо оттуда, чуть даже не опоздал, и никаких бумаг, никакого постановления о возбуждении против деда уголовного дела и в помине не было. И ему об этом в коридоре сказал лично Сергеев, нервно огладываясь по сторонам. А еще Сергеев вроде бы дал понять, что ему велено было не слишком напрягаться.

Устав выслушивать сбивчивые объяснения юриста и уже приняв окончательное решение, Юра достал визитную карточку адвоката из новой конторы, набрал номер и включил громкую связь.

– У меня вопрос, – сказал он. – Очень короткий. Я вас просил немедленно связаться с налоговой полицией. Удалось? Вот вы мне скажите, документы по Пискунову у них были вчера готовы или нет?

– Были полностью готовы, – прошелестел из громкоговорителя адвокат. – Я знаю исходящий номер. Вам продиктовать?

– Нет, спасибо. Всего хорошего.

Нажав кнопку, Юра посмотрел на юриста ненавидящим взглядом и, стараясь не сорваться на крик, произнес тихо:

– Ты, гнида, сейчас напишешь заявление. По собственному. И чтобы я тебя больше не видел. И скажи спасибо, что я тебя не изуродовал тут же в кабинете. Пошел вон!

И потянулось время.

Несколько раз уволенный юрист звонил Юре с мрачными и зловещими предсказаниями, пытаясь передать очень важную информацию, но Юра отказывался с ним говорить. Потому что информация эта явно была высосана из пальца.

Даже спустя год Петр Иванович все еще вспоминал иногда эту историю, правда, все реже и реже. Но с неизменным удовольствием. На фондовый магазин его очень давно вывел шурин, имевший серьезные виды на это помещение и проигравший Кислицыну, который тогда здорово подсуетился. Просто в то время Тищенко еще не был в силе и особо помочь шурину не получилось. Да и заводиться из-за какой-то развалюхи тоже не хотелось. Но по мере того, как развалюха приобретала все более и более цивилизованный вид и вокруг нее начинал закручиваться серьезный бизнес, Петру Ивановичу становилось все обиднее. Ведь в руках держал, можно сказать, но не угадал перспективу, профукал и отдал чужому. Были первоначально кое-какие идейки, связанные с не совсем законным оформлением в собственность, но этот черт Кислицын, видать, относился к юридической стороне вопроса серьезно и выстраивал вокруг своего магазинчика одну баррикаду за другой.

Окончательно укрепил Петра Ивановича в намерении завладеть магазином канувший в неизвестность Халамайзер. Приглашенный Петром Ивановичем в наполовину принадлежащее Тищенко заведение “Прощание славянки”, Халамайзер крепко подвыпил и протрепался, что подумывает дать Кислицыну скидку в тридцать пять процентов. А когда Тищенко, ошарашенный небывалой цифрой, поднял в недоумении брови, Халамайзер пояснил: