Меньшее зло - Дубов Юлий Анатольевич - Страница 95

Троица переглянулась.

— Переведи ему. Здесь мы ничего предъявлять не будем, — пробормотал Андрей. — У нас своё начальство есть. Если оно решит предъявлять, то предъявит. Но не здесь.

— Но товар есть?

Андрей подумал.

— Ты ему скажи — такой товар есть, что ихнему ЦРУ и не снилось. И от себя можешь подтвердить, только без подробностей.

Дженни быстро заговорила по-английски. Гарри слушал и кивал.

— Он говорит, — сказала Дженни, — что с материалом такого уровня в Штатах можно получить убежище недели за три. В Москве за пару месяцев можно организовать «пароль» и беженскую визу без очереди.

— Спроси его — если мы просто сядем в самолёт, прилетим в Нью-Йорк и сдадимся полиции, что будет?

— Это я и так знаю, — ответила Дженни. — В самолёт без американской визы не посадят. А если приехать в Штаты без визы, например, вплавь или пешком, то это называется нелегальный переход границы. Вас двоих посадят в тюрьму. Меня тоже могут посадить за пособничество.

— В общем, так, — принял решение Андрей. — Информация, короче, к размышлению. Я вечером с Платоном Михайловичем буду связываться — пусть нам этот самый «пароль» организовывает. И всё. Больше не обсуждаем. Дженни, ты усатому скажи большое спасибо. В Нью-Йорке увидимся, выпьем.

Немного подумав, решили с Платоном Михайловичем переговорить немедленно. Аббаса усадили за столик в кафе, заказали ему пиво, отошли на несколько шагов. Андрей набрал номер, доложился.

— Платон Михайлович, — сказал Андрей, — тут вопросик у нас. Есть такое словечко — «пароль». Знаете?

— Знаю, — ответил Платон. — Забудь.

— В смысле как?

— В смысле так. Это не ваше дело. Специальное условие — чтобы нигде, кроме как в Моссельпроме. Отсюда будем делать. Понял?

— Понял, Платон Михайлович. А нам тут как?

— Готовьтесь пока, — неопределённо ответил Платон. — Язык начинай учить. Вот что ещё. Имя запомни. Питер Холл. И всё. Когда я дам команду идти в посольство, там будут задавать вопросы. Переадресуешь к нему. С этой минуты у вас никаких проблем не будет. Как там сестрёнка?

— Рядом стоит.

— Сейчас трубку передашь. Погоди. Как она? Скажи — классная?

— Не знаю даже, как вам сказать, Платон Михайлович… Да, в общем. Здорово.

— Да. Дай ей трубку.

Дженни говорила с Платоном долго, то отворачиваясь от Андрея, то поворачиваясь к нему и жмуря глаза от лившегося из окна полуденного солнца. По её лицу блуждала странная счастливая улыбка. Закончив разговор, она пригнула голову, Андрей увидел, как она поцеловала телефонную трубку, и, прижимая её к груди, подошла к нему.

— Вот что, — сказал Андрей. — Я решил. Завтра идём сдаваться.

Дженни вопросительно взглянула на него, не понимая. Когда дошло, решительно замотала головой.

— Ты погоди, — властно остановил её Андрей. — Мне тут, на месте, виднее. Я ведь про три дня не просто так говорю. Пока они там, в Нью-Йорке, будут раздумывать, нас здесь порешат. Мы ведь до сих пор непонятно почему ходим живыми.

— Я не могу так… Без разрешения…

— Можешь, — с жёстким нажимом произнёс Андрей. — Без всякого разрешения, а по моему приказу. Меня послали не для того, чтобы я вам тут сопли утирал. Если сейчас же не начнём действовать, я вообще ни за что не отвечаю.

Дженни посмотрела Андрею в глаза и поняла, что он не шутит.

— Они там понятия не имеют, насколько здесь все серьёзно, — продолжил Андрей. — Они думают, что раз мы из России уехали, то всё в порядке. Совсем не в порядке. Ну как?

К Дженни снова вернулось подвальное чувство заброшенности и ненужности, от гипнотизирующего взгляда Андрея стало страшно, по спине побежал холодок.

— Хорошо, — сказала Дженни. — Я завтра пойду в консульство. У меня американский паспорт. Договорюсь об интервью. Потом пойдём все вместе. Там могут быть… всякие люди. Ты предупреди… этого… Пусть он лишнего не болтает. Ты меня проводишь?

Утром Андрей довёл Дженни до американского консульства, предварительно удостоверившись, что Аббас в течение пары часов из комнаты точно не высунется.

В здании консульства Дженни оставалась недолго. Выйдя на улицу, сообщила Андрею:

— Сегодня в час мы должны быть здесь. Я им все объяснила, и они быстро поняли. Похоже, что-то уже знают. Мы идём в отдел обслуживания американских граждан. Но без очереди.

Миновав длинную очередь турок, стоявших вдоль забора под прикрытием двух полицейских машин, беглая троица приблизилась к стеклянной будке. Дженни показала свой американский паспорт.

Их действительно ждали. Вежливый молодой человек в рубашке и галстуке сказал что-то морскому пехотинцу, и тот, отобрав у Андрея мобильный телефон, выдал три гостевых пропуска на железных цепочках.

— Я — консул, — молодой человек пробормотал нечто непонятное, означавшее имя. — Добро пожаловать в посольство Соединённых Штатов. У вас назначено интервью. Вы позволите, господа, я возьму ваши документы.

Их провели через пустой двор, сопровождающий набрал комбинацию на цифровом замке, железная дверь открылась, ещё один морской пехотинец ввёл гостей в комнату без окон, с обшивкой для звукоизоляции. Посредине стоял стол со стульями, под потолком крутился вентилятор. Сверху смотрел глазок видеокамеры.

— У нас покруче бывает, — оценил Андрей качество недоступного для прослушки звуконепроницаемого бокса. — Жидятся на бабки, америкосы.

Когда все расселись, открылась дверь и вошёл ещё один американец. Лет сорока, тоже без пиджака, в белой рубашке с цветным галстуком.

— Это Марк, мой коллега, второй секретарь из политического отдела, — сказал консул с непонятным именем.

«Ага, — сообразил Андрей. — Сперва был консул. А это тот самый, который — всякие люди».

Второй секретарь Марк окинул взглядом собравшихся, задержался на мгновение на Андрее и подмигнул. Вроде как отдал честь.

— Слушаем вас, господа, — сказал консул. — Чем можем быть полезны?

Андрей медленно рассказывал, прижимая ногу Аббаса, который вполне мог встрять в разговор. Дженни переводила.

Итак. Господин Гусейнов ещё в советские времена занимал активную политическую позицию. Во время межэтнических столкновений на Кавказе, спровоцированных советскими спецслужбами, сильно пострадал и чудом не погиб. Установил связь с присутствующей здесь госпожой Маккой и через неё передавал на Запад ценные сведения, разоблачающие подрывную деятельность сперва советских, а затем и российских органов безопасности. За это был подвергнут незаконным репрессиям и сейчас вынужден скрываться. Просит предоставить ему политическое убежище в США.

Второй секретарь Марк и безымянный консул переглянулись.

— Он говорит, — перевела Дженни, — что в посольствах убежище не дают. Можно рассмотреть вопрос о беженской визе, но это требует много времени. Надо заполнить анкету. Они постараются ускорить процедуру, но решения принимаются в Вашингтоне. Просит оставить телефон, по которому можно связаться.

— Переведи им, — сказал Андрей. — Русские знают, что мы здесь. Уже знают. Нам нужно перебраться в безопасное место. Например, где живут сотрудники посольства.

— Можно не переводить, — неожиданно сказал по-русски второй секретарь Марк. — У нас такой возможности нет. К сожалению. Насколько я понимаю, вы остановились в «Шератоне». Это американский объект. Кроме того, мы в мусульманской стране: здесь есть угроза терактов, так что к безопасности в «Шератоне» должны относиться серьёзно. Мне бы хотелось, — обращаясь к Андрею, — иметь с вами несколько слов наедине.

Консул отвёл Дженни и Аббаса на вахту, там им вернули документы. Появился морской пехотинец, огромный, накачанный. Автомат в его руках казался детской игрушкой. Встал впереди, отгородив Дженни и Аббаса от улицы.

Через несколько минут вышел Андрей.

— Что? — спросила Дженни, когда они садились в такси.

— Да ничего толком. Мужик не в курсе, но кое-что слышал. Пытался информацию снять — так подъезжал и этак. Я ему говорю — с этими вопросами к господину Питеру Холлу.