Меньшее зло - Дубов Юлий Анатольевич - Страница 81

— Не договорились.

— Есть компромиссный вариант. Когда я сказал про предстоящую встречу с вашими коллегами в Москве, я имел в виду именно его.

— Можно вопрос, Федор Фёдорович? А почему вы с него не начали?

— Потому что история наших с вами отношений, Платон Михайлович, вынуждала меня сделать вам особое предложение, которого я никогда и никому не сделал бы. Вы его не приняли. На мой взгляд — это ошибка. Думаю, что и вы это прекрасно понимаете. Но исправлять её не намерены. Так?

— Так.

— Хорошо. Вашим коллегам — и вам соответственно — будет предложен своего рода пакт о ненападении. При определённом условии я обязуюсь забыть историю приватизации.

— Амнистировать девяностые годы?

— Нет, не амнистировать. Забыть — при условии, что пакт будет соблюдаться неукоснительно.

— Разумно, — согласился Платон. — Вполне рационально. Хотите гарантировать приличное поведение делового сообщества. Разумно. А в чём состоит условие?

— Абсолютное невмешательство в политику.

Уже второй раз за вечер Платон с удивлением взглянул на собеседника. Когда-то безупречная логика Федора Фёдоровича начала здорово проседать.

— Федор Фёдорович, я не буду говорить даже, что это совершенно невозможно — удержать большой бизнес от вмешательства в политику не удавалось никогда и никому в мире. Просто никогда и никому! Но дело даже не в этом. Вы хотите с кем-то о чём-то договориться. Для себя обозначаете гарантии. Но это же всё-таки договор, а не декрет Советской власти. Вас тут же спросят — а для нас какие гарантии? Если в политику лезть не велено?

— Моё честное слово.

— Федор Фёдорович!! Не вы ли нам, дуракам, объясняли в своё время, чем заканчивается любой бизнес на доверии? Я просто не понимаю ни фига. Все умные объяснения — они только для нас были? К вам они отношения не имеют?

— Не имеют, — ответил Федор Фёдорович чуть громче, чем следовало бы. — Во-первых, потому что это не бизнес. А во-вторых, потому что я ни с кем договариваться не собираюсь.

— А как же вы собираетесь, извините, страной управлять? Ни с кем не договариваясь?

— Я ни о чём не собираюсь договариваться с так называемыми олигархами. Это, если хотите, ультиматум.

— А! — сказал Платон. — Теперь понятно. А то вы сказали — пакт. Я просто не совсем точно понял. Ультиматум — более понятно.

— Так как, Платон Михайлович?

— Никак, Федор Фёдорович. Вы же сказали — ультиматум. Я всё понял. Вы что хотите, чтобы я сказал? Что мне ваш ультиматум ужас как нравится? Ультиматум никогда в жизни никому не нравился. И не понравится. Его либо принимают, либо нет.

— Так принимаете?

— Вы хотите, чтобы я вам прямо сразу сказал? Прямо сейчас? Так это тогда уже и не ультиматум вовсе. Это тогда по-другому называется, Федор Фёдорович. Знаете такое слово — наезд?

Видно было, что Федор Фёдорович, несмотря на профессиональное самообладание, рассердился не на шутку.

— Ладно, — сказал он, стараясь сдерживаться. — Я хотел обсудить ещё один, последний вопрос… Насчёт…

— Я в курсе, — подавляя раздражение, перебил его Платон. — Давайте вернёмся к началу. Вы сделали предложение, от которого я отказался. Потом — договор, оказавшийся ультиматумом. А теперь вы хотите со мной ещё что-то обсуждать. Я правильно понимаю? Федор Фёдорович! Вы какой ответ хотите от меня услышать? Что я вам сейчас все сдам, а потом буду покорно дожидаться, пока вы решите, как со мной правильнее обойтись с учётом как старых отношений, так и обнаружившейся неожиданно строптивости?

— Хотите повоевать, — с тихой угрозой констатировал Федор Фёдорович. — Ну что ж. Я в общем-то готов. На пару минут буквально попрошу вашего внимания…

Он раскрыл серую папку, перевернул несколько листов и стал, не поднимая глаз, монотонно читать.

— Достаточно? — спросил Федор Фёдорович, оторвавшись от бумаг.

Платон кивнул.

— Не хватает кое-чего. Про наёмного убийцу Серёжку Терьяна ничего нет. Вы бы им подсказали, Федор Фёдорович. Если они этим займутся, вы лично вполне ценной информацией могли бы с ними поделиться. Если, конечно, решат вас допросить. И ещё. Хотелось бы на последнюю страницу взглянуть, там где подпись. Под этой бумажкой не Василий ли Иннокентьевич Корецкий, ваш покойный коллега, подписался?

Федор Фёдорович аккуратно сложил бумаги обратно в папку, встал и вышел не попрощавшись и даже не взглянув на Платона. За ним последовал Папа Гриша, остановившийся в дверях и покрутивший у виска пальцем.

Платон остался один.

Глава 53

Чем сердце успокоится

Было сказано всё. Даже лишнее, вызванное к жизни разочарованием, злостью и раздражением. Эти же эмоции привели к полному забвению всего происшедшего в последние годы — начиная от бескорыстной помощи со злополучной поездкой Платона в Италию и с первым увольнением супостата Корецкого и заканчивая виртуозно организованным контрударом, после которого Корецкий вылетел из своего кабинета уже окончательно.

Даже если бы Платон на секунду замолчал, остановился и попробовал спросить себя — в чём, собственно, была суть его разговора с Фёдором Фёдоровичем, то он вряд ли сейчас смог бы ответить. Потому что на переднем плане возникли два основных сюжета: чёрное предательство, иначе и не назовёшь, и придвинувшаяся вплотную угроза.