Меньшее зло - Дубов Юлий Анатольевич - Страница 21

Хотя все пребывали в убеждении, что за взрывами стоит мятежная, но обречённая отныне Чечня, били грузин и армян, азербайджанцев и турок, почему-то вьетнамцев и негров.

За спиной у бронзового Пушкина, на фасаде одноимённого кинотеатра, неведомо каким образом появилось полотнище «Смерть жидам» и провисело полдня, пока не разобрались, что это не афиша нового фильма.

Для Восточной Группы, с угрюмым нетерпением ожидавшей хоть какого-то кризиса, чтобы заявить о себе, наступил момент принятия решения. Принимать его приходилось самостоятельно, потому что сбивший губернаторов в прочную связку Воробушек поматросил и бросил. То по пять раз на день звонил, обхаживал всячески, а потом вдруг — раз! И с концами. А так с серьёзными людьми, между прочим, не поступают. Особенно когда уже подтянуты ресурсы и взяты определённые обязательства. Ну ничего, потом сочтёмся. Тем более, что страна уже посыпалась, до Кремля рукой подать, и в самую пору начинать делить посты.

Как часто бывает в подобных ситуациях, возникли неразбериха и замешательство. Очень уж привлекательным казалось оседлать волну народного гнева и на плечах взбунтовавшихся масс ворваться в бездействующий Кремль, допустивший озверевших бандитов до седой столицы России, куда и Гитлеру-то дойти не удалось.

Но настораживал неизбежный резонанс. Для прямой связки новой народной власти с толпой, измолотившей и затоптавшей до полусмерти двух чернокожих морских пехотинцев из охраны американского посольства, время ещё не наступило. Однако и откреститься от бережно взращённой силы, вырвавшейся на оперативный простор, тоже было никак нельзя — такого русский народ не прощает.

Чтобы миновать Харибду, не угодив по дороге в пасть к Сцилле, Папа Гриша избрал единственно верную линию поведения. Собравшиеся губернаторы слушали его с уважением — за последние месяцы Папа Гриша завоевал нешуточный авторитет.

— Русский народ, — поучительно произнёс Папа Гриша, — он, понимаешь, устал за последние годы от всякой безответственной болтовни. Нам, народу то есть, это всё не надобно. Есть, в конце-то концов, в стране верховная власть, которую мы избрали практически единодушно (спасибо, значит, Борису Николаевичу), и доверяем ей безоговорочно, и понимаем, что эта самая верховная власть обязана нас, понимаешь, защитить. Жалованье наша власть получает исправно, вот пусть и объяснит народу, как это могло случиться, что у нас дома взрывают, люди гибнут, все такое… В мирное, между прочим, время. Вот какой принципиальный вопрос у нас должен быть обращён к нашей родной российской власти. И мы с вами, друзья, имеем полное право этот самый вопрос поставить со всей серьёзностью.

Вот каким образом Восточная Группа вышла на свет. Пятеро губернаторов с Папой Гришей в центре возникли на телеэкранах, напомнив чем-то недолго просуществовавший комитет по чрезвычайному положению. Но руки ни у кого из них не дрожали.

Да и с чего было им дрожать, если сзади слева в инвалидной коляске сидел сам таинственный сибирский олигарх-одиночка Кондратов, просвечивающий лысым черепом сквозь паутинку свалявшихся седых волос. Кондратов, о котором никто ничего толком не знал и лишь легенды расходились по стране. Будто бы он, ещё будучи просто Кондратом, заключённым и королём Кандымской зоны, затеял невиданную афёру, в ходе которой забрал под себя алмазные прииски Якутии и золото Индигирки, неким странным образом потерял надёжно укрытые в Америке деньги, после чего жестоко отомстил, чуть было не обрушив американскую финансовую систему посредством фантастического по силе и количеству грязи скандала с «Бэнк оф Нью-Йорк». Тот самый Кондрат, который с презрением и скукой сказал про политическую суету московских олигархов: «В стае только бобики бегают».

— Мы со всей решительностью требуем от президента и правительства, — весомо произнёс Папа Гриша, — положить конец террору! Народ должен знать, почему взлетают на воздух дома, почему в мирное время гибнут сотни ни в чём не повинных людей. На эти вопросы должно ответить действующее руководство страны, — в этом месте Папа Гриша сделал хорошо отрепетированную паузу и добавил: — Если оно действующее. И если оно руководство.

Страна увидела, что Кондрат одобрительно кивнул.

— Представляешь, что сейчас будет? — спросил Платон, не отрываясь от телевизора. — Какая подставка, просто высший пилотаж! Фантастика! Всё-таки они идиоты…

— Так ты не знал, что они это затевают? — поинтересовался Ларри. — Не рано ли ты их в свободный полёт выпустил?

— В самый раз! Они же всерьёз все принимают. И вправду: решили страну спасать. Поэтому я и говорю — идиоты.

— Они не идиоты, — пробурчал Ларри. — Если бы что другое сказали, то были бы идиоты. А так — они просто по инерции движутся. Ты подпихнул — они и поехали.

— Совершенно необязательно. Были бы умными, молчали бы в тряпочку. Они же Федору Фёдоровичу просто парадный выход устроили. Чу! Жрица Солнца к нам сейчас должна явиться!

— А они что — знают, кто такой Эф Эф? Это мы с тобой знаем. А для них он кто? Пришёл, в костюмчике… Мышка серая, третий премьер за два года. И звать никак. Просто Федя.

— Поэтому и идиоты, — не сдавался Платон. — Давно уже могли бы собрать информацию.

Понятно было, что вся эта телевизионная затея Восточной Группы, столь пренебрежительно оценённая Платоном, направлена на провоцирование президента — чтобы тот, не оправившись после очередного приступа, вылез на экран и ляпнул что-нибудь похожее на ельцинских снайперов в кустах. То, что вместо себя президент выпустил ничем не приметную фигуру в сером, с водянисто-голубыми глазами и загаром неясного происхождения, для Платона было первым аккордом победного марша. Для Старика — тоже. Но про это Платон не знал.

Конференц-зал ИТАР-ТАСС был набит до отказа. За столом перед микрофонами сидели двое — новый премьер и недавно возникший кремлёвский идеолог, напоминающий Маркса в молодые годы, но в чёрной косоворотке под Гарибальди. Идеолог оглядывал зал и делал в блокноте какие-то пометки, премьер сидел, глядя в стол и явно чувствуя себя неуютно.

Журналисты толкали друг друга плечами и перемигивались — добыча была в пределах досягаемости, и курки взведены.

— Добрый вечер, дамы и господа, — звучным басом произнёс идеолог. — Сегодня у нас как бы протокольное мероприятие, в смысле того, что Федор Фёдорович впервые встречается с журналистами в ранге премьер-министра. Я предлагаю следующий формат встречи. Сейчас Федор Фёдорович кратенько расскажет о последних трагических событиях в Москве и о мерах, которые правительство намерено предпринять в этой связи. Потом у вас будет возможность задать вопросы. Я так полагаю — и мы это согласовали, — идеолог кивнул в сторону премьера, — что по времени у нас ограничений не будет. С учётом возможностей прямого эфира, естественно. Я, то есть, хочу сказать, что мы сможем продолжить разговор и без телекамер. Передаю микрофон Федору Фёдоровичу.

— Добрый вечер, — глуховато сказал Федор Фёдорович и откашлялся. — Добрый вечер. У меня есть поручение президента ознакомить вас с позицией руководства страны по поводу совершенных терактов. — При упоминании президента голос Федора Фёдоровича окреп, и стало видно, что он почувствовал себя увереннее. — Начну с того, что сообщу некоторые данные, собранные к настоящему времени прокуратурой, — вам известно должно быть, что уголовное дело по статье «терроризм» возбуждено Генеральной прокуратурой и создана следственная бригада.

Дженни, сидевшая во втором ряду, сделала пометку в блокноте.

— На сегодняшний день вырисовывается вот такая картина, — продолжил Федор Фёдорович. — В Москве, начиная с девяностого года зарегистрирована и функционирует группа компаний под общим названием, — он заглянул в бумажку, — «Даймокх». Такое вот название. По-чеченски слово «даймокх» означает «родина».

При имени чеченцев по залу прокатилось что-то вроде оживления. Федор Фёдорович с вызовом осмотрел зал, мгновенно засверкавший вспышками фотокамер.