Меньшее зло - Дубов Юлий Анатольевич - Страница 11

— Какие дела, если ты футбол смотришь? Я из-за тебя переговоры отменил! Будешь рассказывать? Или отложим, пока вернусь?

— Нет, нет, погоди. Значит так. Я приехал. Представляешь? Вот так стол стоит. По одну сторону олигархи сидят. По другую — эти, в штатских мундирах. Я сел.

— По какую сторону?

— Да брось ты! Сначала Батя входит. Представляешь, он мне улыбнулся. Представляешь? Вот так, — Платон злобно нахмурился и растянул губы до ушей. — Чтоб ему девочки так улыбались. Сел прямо напротив. Тут появляется Валентиныч.

Валентиныч был внедрён «Инфокаром» в Кремль, когда Платон ещё вынашивал планы подобрать под себя «Газпром». Из этой затеи ничего не получилось, но засланный казачок вцепился в отведённый ему кабинет мёртвой хваткой и стремительно попёр вверх по служебной лестнице, добравшись в итоге до кресла начальника канцелярии. Возможность единолично решать, какой документ идёт в работу, а какой придерживается до лучших времён, очень быстро сделала его политическим тяжеловесом.

— Третьим входит такой странный, в майке и с бородой. Лохматый. Они и говорят…

— Они — это кто?

— Батя. Это, говорит, Еремей Иванович… Фамилию, черт, записал где-то… В машине, наверное, оставил. Да это и неважно. Одно имечко чего стоит — Еремей Иванович… Он будет координатором проекта, и вопрос этот уже согласован. А вводную, говорит, сейчас скажет Валентиныч. И так его за плечо приобнял, понимаешь? А Валентиныч ему улыбается, как родному.

— Иди ты!

— Честное слово! Ну просто полное единение народов! И эти, в штатском, тоже улыбаются. И мы улыбаемся. Я чуть не прослезился…

— А дальше?

— Дальше Валентиныч. Ну он ничего нового не сказал. Подтвердил, что к середине декабря вопрос должен быть решён окончательно, сказал, что кандидатура согласована…

— Кто?

— Погоди. Ой, смотри — штрафной! Ну!… Ну!… Так… Я же говорил, что придурки! На чём я остановился?

— Кандидатура согласована…

— Ага. И даёт слово этому, в майке. Тот вообще ахинею понёс, я такое последний раз в Академии наук слышал. Сто лет назад. Про центры влияния, про электоральные потенциалы… Полный бред! Минут на сорок. Я смотрю — Ватутин уже спит, остальные тоже заскучали. А эти — в штатском — сидят, как орлы, глаза горят. Слушают. Впитывают. Потом он заткнулся. Встаёт Батя и говорит — спасибо, значит, Еремею Ивановичу за его содержательное выступление и давайте определим линию поведения в свете его научного анализа. Так и сказал.

— Так всё-таки кандидатура — кто?

— Да погоди! Оказалось, этот лохматый Америку открыл. Он с помощью своих электоральных потенциалов обнаружил, что Россия состоит из семи частей. Жириновский, правда, про это уже пятый год орёт на всех углах, насчёт семи генерал-губернаторств, но это, понятное дело, не в счёт. Выделяем каждому олигарху по генерал-губернаторству, он там отвечает за материальное обеспечение избирательной кампании и весь пиар, и поехали… Штатские оказывают посильное содействие. Понятно?

— Нет. А тебе понятно?

— Мне понятно. Нам достался Северный Кавказ. Лично отвечаем, чтобы за будущего президента голосовали правильно.

— Северный Кавказ? Не так плохо, кстати. А Березовскому?

— Что-то в Восточной Сибири. Или вся Восточная Сибирь. Там по карте я смотрел — Якутск, Мирный, Ленек. Восточная Сибирь, короче. Меншиков в Березове.

— Это хорошо. Там много работы. Пусть поработает. А Центр?

Платон неожиданно замолчал и вроде растерялся.

— Чёрт, интересно… Знаешь, совершенно не помню, кому достался Центр. Ватутин на Волге. Этот — металлист — на Урале. А Центр… Знаешь, там такой скандал получился… Непросто, понимаешь, заключать конвенцию. Пока все орали, я как-то упустил, кто на Москве остаётся. Просто не до этого было. Потому что только угомонились, как Валентиныч объявил кандидатуру. Выпить хочешь?

По всем платоновским расчётам, Ларри должен был тут же задать очевидный вопрос. Но он только помрачнел и молча уставился в телевизор.

— Что-то мне вся эта история подозрительна, — сказал Ларри наконец. — Я по-другому все представлял. Так получается, что рулим процессом не мы. Про Батю даже и говорить не буду. Ты Валентинычу полностью доверяешь?

— Не полностью, — ответил Платон, хитро сверкая глазами. — Я в этой истории вообще никому не доверяю. Кроме тебя. А что?

— А то, что я не понимаю, как мы будем контролировать ситуацию.

— А мы её и не собираемся контролировать. Потому что это не нужно. Все уже случилось.

Ларри вопросительно посмотрел на Платона.

— Сюрприз приготовил?

— Ещё какой! Они решили выставить Федора Фёдоровича.

— Кого?! — Ларри даже покраснел от неожиданности.

— Стал плохо слышать? Ты понимаешь, что к Новому году мы будем жить в совершенно новой стране? Понимаешь?

— А он кто?

— То есть как? Федор Фёдорович! Ты что?

— Я понимаю, что Федор Фёдорович. У меня хорошая память.

Ларри прикрыл глаза и задумался. Федор Фёдорович, он же Эф Эф, впервые возник ещё в академические времена на одной из конференций, где надзирал за связями с иностранными учёными. Потом пару раз посодействовал в разных щекотливых ситуациях. После августа девяносто первого, когда его попёрли из органов, пришёл в «Инфокар», возглавив глубоко законспирированную аналитическую службу. Хороший работник, эффективный. Предусмотрительный даже. Когда чудом уцелевший после покушения Платон скрывался за границей и начался конфликт с Заводом, Эф Эф из «Инфокара» уволился. Небывалый падеж среди принимающих решения оставлял его с Ларри один на один, а этого Федору Фёдоровичу, похоже, сильно не хотелось. Но уволился он красиво. Не просто принёс заявление, а сплёл целую гуманитарную историю. Надо, дескать, простить предателя, пересмотреть правила игры, все такое… Конечно, Ларри его отпустил, оценив попутно изящество игры.

— У меня хорошая память, — подтвердил Ларри. — Но я ещё понимаю, что он пенсионер. Отставной полковник. Вроде бы все.

— Ты про это… С завтрашнего дня он — первый заместитель министра внутренних дел. Уже подписано, только в газетах ещё не было. А через пару-тройку недель будет министром. И так далее. Мы в нашем регионе должны начать разворачиваться в первых числах октября. Вот через несколько дней после этого он уже станет премьером.

— Почему после? Почему не до? Куда мы там будем разворачиваться?

— Я просто плохо сказал. Начинать подготовку. Тусовать местное начальство. Теперь понимаешь?

— Интересно… Очень интересно…

— Интересно? Это просто класс!! Мне даже не верится… В себя придти не могу… У меня такое ощущение — странное какое-то… Знаешь… Я просто… — Платон взлохматил волосы, и на лице его появилась блуждающая улыбка: — Я просто, наверное, счастлив. Да! Я счастлив!

— Это хорошо. Знаешь что? Я всё-таки слетаю на денёк, потом сразу займёмся. Как ты?

— Давай! — Платон схватился за запотевший графин. — Выпьем по рюмке — и лети.

— Погоди-ка, — сказал Ларри, когда они выпили по рюмке за победу. — Подозрительна мне всё-таки эта история. Почему ты сказал, что это они его решили выставить? Не ты ли подсказал?

— Ты что! — запротестовал Платон, но чуть горячее, чем требовалось.

Ларри посмотрел вопросительно. О том, что принимаемые решения должны хотя бы обсуждаться, говорено было раз сто и всё без толку. Он подумал и решил сменить тему.

— А ты ведь, наверное, ему уже позвонил? В клуб пригласил поужинать, посидеть?

— Кому?

— Федору Фёдоровичу.

— С ума сошёл? Знаешь, как его сейчас пасут? Ему только моего звонка не хватало…

— Молодец. Тут по-другому надо. Мне сейчас в голову пришло… Ты не в курсе насчёт его семейного положения?

— Чьего?

— Федора Фёдоровича.

— Нет. А почему спрашиваешь?

— Он пока ещё у нас был, крутил с Ленкой. Вроде бы по серьёзному. Я их даже один раз практически застукал. А потом, когда он с нами расплевался, она тоже уволилась. И что-то я припоминаю — вроде мне охрана говорила, что когда она заявление принесла, они его машину видели. Если она его захомутала, очень даже может интересно получиться…