Грязная жизнь (ЛП) - Аврора Белль - Страница 84

Эвандер вскакивает со стула и бросается к ней, обхватывая руками.

— Мэнди, милая, что случилось?

Такое ощущение, что она, не успев проснуться, прибежала сюда.

— Папе звонил Юлий. Он и его парни явились к Гамбино, потому что… потому что… — Ее голос прерывается. — Джио убил Мигеля. — Еще один приступ рыданий, она задыхается: — Джио. Он… он… — Она не может говорить, не рыдая. Наконец, тяжело дыша, она продолжает: — Он отрезал ей палец, Вандер. — Гнев овладевает ею, она хватает его за рубашку и рычит: — Он, бл*дь, забрал Ану.

Эвандер напрягается, и я вижу, как яростно он сжимает челюсть.

Эти новости его не обрадовали.

Думаю, я только что нашел способ помочь. Говоря тихо, чтобы не спугнуть сестру, обращаюсь к Эвандеру МакДиармиду с вопросом:

— Нужна лишняя пара рук?

Стоя ко мне спиной, Аманда замирает, а затем медленно поворачивается, удивленная. Замечая меня, она рассматривает мое лицо, затем в ее глазах мелькает узнавание.

— Боже милостивый.

Я заставляю себя улыбнуться, но не могу установить зрительный контакт с невысокой женщиной.

— Эм, привет.

Эвандер кивает.

— Я бы не отказался, но есть проблема. Юлий наверняка будет там.

Кого это волнует?

— Я не возражаю.

Эвандер качает головой.

— Юлий Картер. Твой шафер, тот, кто думает, что ты гниешь на кладбище. Пропавшая девушка, Ана… она его жена.

Юлий… женат? Мой Юлий?

Бл*дь, я понятия не имел.

Какого черта он делает в США? Насколько мне известно, он все еще живет в Сиднее, Австралия.

— О.

Аманда делает шаг ко мне, а Эвандер саркастически произносит:

— Ага, точно, О.

Она направляется ко мне, ее лицо ничего не выражает, достигнув меня, смотрит мне в лицо, смахивая слезы.

— Это ты, Антонио?

Боже, я ненавижу это имя. Я говорю ей мягким голосом:

— Люди зовут меня Твитч.

— Я знаю, — бормочет она, ее маленькая, холодная рука поднимается к моей щеке. — Знаю. — Ее губы дрожат. — Мне жаль. Я хочу быть сейчас счастливой, но не могу. — Она опускает руку и наклоняет голову, слегка упираясь макушкой головы в мой живот, ее тело сотрясается от беззвучных рыданий, и она произносит: — Она моя лучшая подруга.

Я смотрю на Эвандера, который изображает объятие и указывает подбородком в сторону своей жены. Не раздумывая больше ни секунды, я поднимаю руки и нерешительно обвиваю ими ее крошечное тело. Когда я это делаю, мне становится легче, и краем глаза я вижу, что Эвандер одобрительно кивает. Я позволяю своей младшей сестре немного поплакать, прежде чем глажу ее по спине и спрашиваю:

— Где нам их найти?

Эвандер достает из кармана мобильный телефон, кривит губы и отвечает:

— Как и все хорошие псы, они отвечают, когда их зовут.

Ночью, после нескольких телефонных звонков и угроз, Эвандер узнает адрес частного поместья Джио Гамбино, куда он приезжает, чтобы творить зло. У нас есть план, но МакДиармид говорит, что лучше проверить, в каком состоянии находится Ана, прежде чем звонить Юлию и сообщать адрес.

Но мы говорим о жене Юлия. И я чувствую, что мой брат должен знать, что к чему.

МакДиармид, как и многие до него, в конце концов, узнает, что я не следую по проложенному пути.

Я оставляю свои собственные следы.

Извинившись, иду в ванную дальше по коридору, достаю из кармана мобильный МакДиармида, набираю номер и жду.

Раздается два гудка, прежде чем он ворчливо отвечает:

— Что?

Я хочу сказать ему столько всего, но часть меня хочет повесить трубку, не сказав ни слова.

— Ана жива.

Раздается шум, затем грубое:

— Кто это?

— Она жива, брат. У Гамбино есть дом на Каннингвейл. Она там, ждет тебя. — Короткая пауза. — Какого хрена ты ждешь? Иди и возьми ее.

— Кто, бл… — я обрываю его, положив трубку.

Сажусь на закрытую крышку унитаза, провожу руками по лицу, зная, что надвигается буря, и я охотно собираюсь шагнуть в эпицентр.

Иногда я сам себе удивляюсь. Серьезно.

Боже, помоги мне.

Глава 48

АЛЕХАНДРА

Мои ладони вспотели, голова кружится, длинные волосы прилипли к влажной спине, из-за чего я ощущаю зуд, вызывающий большее возбуждение, чем следовало бы, зная, что я никогда не смогу дотянуться до них со связанными руками.

Джио не кормил меня в те дни, что я была здесь. Я не знаю, сколько времени прошло, но, когда он ел передо мной этим утром, и у меня в животе громко заурчало, он рассмеялся.

— Не стоит тратить еду на мёртвую женщину.

И вот оно.

Он планировал мучить меня до последнего вздоха.

При этой мысли мой желудок резко перевернулся. Место в моей голове, безопасное место, куда я сбежала, моё счастливое место, становилось все темнее и темнее, пока свет не исчез, и в нём не осталось больше счастья.

Я выиграла битву, подставив Дино, но Джио выиграл войну.

В конце концов, удовольствие от маленьких побед было недолгим и с каждой секундой становилось все более и более блеклым. Голод сделал меня слабой как телом, так и умом. Пытки сломили мой дух. И я готова умереть.

Точнее, страстно желаю это.

Я безмолвно хотела бы увидеть Юлия в последний раз, почувствовать его поцелуй на своих губах, перед тем как уйду на небеса.

Для меня это был бы самый счастливый конец.

Но у таких людей, как я, мечты не сбываются. Такие люди, как я, умирают в прохладной тишине ночи, голые и одинокие, без единой души, ищущей их.

Такие люди, как я, незначительны и заменимы.

Мы — ничто, унесённые клубом дыма, унесённые тенью лунного света.

Мои глаза закрыты, дыхание затруднено, большая рука с силой сжимает мой подбородок, поднимая его выше, чем комфортно для меня. Я пытаюсь открыть глаза, но не могу, и воспоминание о побоях, которые Джио нанёс всего несколько часов назад, даёт мне понять, что мои глаза опухли почти полностью. Когда что-то холодное прижимается к моему виску, мое тело покрывается мурашками.

— Вот так, не правда ли? — Я узнаю голос. Пытаюсь вырвать подбородок из его хватки, но он сжимает его сильнее.

— Успокойся. Я здесь, чтобы помочь тебе. Прояви немного благодарности.

Мои губы потрескались, я пытаюсь их облизать, но во рту всё равно пересохло. Моя шея болезненно вытянулась, я хриплю:

— Убей меня.

Я слышу его улыбку.

— Я сделаю это, детка. Я собираюсь перерезать твоё маленькое горло, пролить всю кровь благодаря только единственному порезу.

Он прижимается своими слабыми губами к моей щеке, и его дыхание согревает меня, когда он извиняющимся тоном шепчет:

— Я знаю, что сказал, что не буду, но ничего не могу с собой поделать. Я… я ненормальный. Я люблю смерть, люблю смотреть на неё, люблю её причинять. Просто я такой.

Прямо сейчас меня не волнует, кто он, если он дарует мне эту доброту.

— Пожалуйста, — почти умоляю я.

Рука у моего подбородка начинает трястись, и Максим Никулин щипает меня за челюсть.

— Мне жаль. — Его похотливый голос дрожит. — Мне нужно это сделать. Мне необходимо.

Кончик холодного лезвия прижат ко лбу, чуть выше виска. Я почти ничего не чувствую, только тупое давление. Проходит секунда, и быстро следует боль. Мой рот приоткрылся, и я издаю низкий пронзительный стон.

Максим Никулин шикает на меня.

— Скоро всё закончится, но ты должна молчать. Ещё немного.

Его трясущаяся рука наводит беспорядок на моём лице. Его тихий стон еле слышен, он заявляет явно возбужденно:

— Да, чёрт возьми.

Острое лезвие вонзается в мою кожу, проходит мимо виска, по линии подбородка, по губам и останавливается у подбородка.

Он на мгновение рассматривает свою работу, а затем удовлетворенно вздыхает, возвращая лезвие на то место, где моя голова встречается с шеей, одной рукой, а другой приподнимает мой подбородок.

— Всё почти закончилось, — обещает он, и, глубоко набрав воздух в лёгкие, я делаю последний вздох.