Легавый (СИ) - Абевега Михей - Страница 1

Михей Абевега

Легавый

Пролог

До города оставалось совсем чуть. Уже и табличка с названием промелькнула, но трасса была практически пустой, а камер Веня не боялся, потому и не стал сильно снижать скорость.

Правда, за ночь подморозило, и местами даже встречалась тонкая наледь. Но недавно обутая лохматка[1] дорогу вроде держала. Только вот ветер очень уж холодный был. Такой, что даже сквозь чапсы[2] и любимую косуху, напяленную поверх черепахи[3], один чёрт, до костей пробирал, да и под рогатым наплешником[4] того и гляди уши отморозить грозил. Тут не поботанишь[5] в кайф, уж лучше поскорее до хаты пропулить[6]. Ноябрь всё же на дворе. Пора байк в коробок[7] на прикол ставить и пересаживаться в четырёхколёсную консерву[8], переобувшись в диванщика[9]. И так до последнего дотянул. Ну так для того повод был — братья замутили в предгорьях клабхауз[10] с грандзабухатором[11] и с посвящением в тему новообращённых клубней[12].

Ага, посвятили. Некоторые набубенились так, что креста даванули[13] прямо на поляне. А на дворе не май месяц, пришлось оттаскивать их в арендованное бунгало. Одного перебухавшего брателлу Веня сначала попытался допереть, взвалив на плечо. В результате и спину чуть не надсадид, и клубную жилетку чудила этот заблевал. Пришлось снимать, убирать, а невменяемого кореша, наплевав на соображения гуманности, буксировать до места, волоча прямо за ногу по земле.

В общем, топить проспектам[14] за Всеблагого Рогатого пришлось самым стойким. В том числе и Вене. Правда среди братьев он числился как «Верделет»[15]. Во-первых, потому что с детства имя своё, постоянно сверстниками в Веник превращаемое, не любил. А во-вторых, потому что в клубе за правильность соблюдения ритуалов отвечал.

Веня обогнал древний дристалёт[16] с седым дедом за рулём. Не иначе, пейзанин из своего жопомирья сосранья в город за покупками намылился. В последний раз перед зимой. Вон как бздит, за руль уцепился.

Твою мать! Впереди какие-то дорожники свой чемодан[17] поставили чуть ли не поперёк дороги. Еле обогнул и его, и под колёса сунувшегося придурка в оранжевом жилете и с флажком в руке.

Что там за хрень у них?! Там дальше на обочине автозак прихерился, а поперёк дороги от него на встречку, где стопорнулся чёрный внедорожник, какие-то чудилы ломанули. Да ещё и стреляя! Полицаи?!

Попытаться проскочить между непонятными стрелками, рискуя попасть под пули? Ну его нах! Тем более, в джипаре внезапно так пыхнуло, что даже сквозь затемнённые таблетки очков глаза резануло, как при электросварке. Ещё и дым откуда-то повалил, мгновенно затянув аж все полосы дороги вместе с обочинами.

Веня киксанул[18] по-полной, тормознув и чуть не кинув байк в лежак[19].

Куда там его понесло, было совершенно непонятно. Несколько бойцов он сбил, как кегли. Байк, похоже, вынесло на разделительное ограждение, хорошенько приложило и выбило Веню из седла, подняв в воздух.

Ни черта не видя в плотном дыму, он уже мысленно приготовился приболеть асфальтом[20], но почему-то вместо этого, закончив полёт, кубарем покатился по густой высокой траве, нежно принявшей парня в свои объятия.

Это как он так сумел? Летел-то всего ничего, а всё дорожное полотно и даже кювет перемахнул?

Веня поднялся на ноги. Вроде всё цело, всё на месте, ничего не сломал.

Снял наплешник и очки, съехавшие набок. Оглянулся. Абзац! Где дорога-то?! Что за «в чистом поле васильки»?

Ни дороги, ни толпы палящих из огнестрела людей, ни любимого байка. Степь да степь кругом. И три долбоклюя верхом на лошадях. Стоят справа от Вени и тупо на него пялятся. Что за сельский бал-маскарад? Какого дьявола эти придурки вырядились в каких-то татаро-монголов времён одноимённого ига?

— Хай, — поднял Веня руку в приветствии. — Это чо за туса тут у вас? Косплеите? Кто тут у вас центровой? Проводите до базы? А то я так гробанулся что, походу, кочаном баг словил. Вообще не врубаюсь, куда попал.

Ряженные кавалеристы переглянулись и один из них что-то невнятно проговорил.

— Чего? — поднял Веня руку к уху. — Хорош бубенить[21], нормально объясни.

Объяснять придурки ничего не стали, а повытаскивали луки из притороченных к сёдлам саадаков и, молниеносно наложив стрелы, наставили их на обалдевшего парня.

— Вы чего, дебилы, совсем попутали? — возмутился он, но стрела, вонзившаяся в землю прямо промеж ног, оборвала готовую вырваться из груди пламенную речь.

— Да пошли вы! — выдал он, разворачиваясь и напяливая на голову каску. — Не хотите базарить, так и скажите! Какого сразу стрелять-то?

Не успел сделать и пары шагов, как услышал суровый окрик и чуть-чуть не словил ногой ещё одну стрелу. В миллиметре от колена прошла. Похоже, кавалеристы намекали, что не собираются так просто прощаться с байкером.

— В конец охренели, уроды?! — оглянулся Веня. Заметил целившегося ему уже в лоб придурка и, плюнув на гордость, рванул что есть мочи прочь.

Вряд ли бы ему удалось убежать от конников, зачем-то после короткого раздумья поскакавших следом, но всего через несколько шагов Веня наткнулся на валяющийся в траве мотоцикл.

— Давай, железяка, выноси! — взревевший движок заставил почти догнавших уже преследователей тормознуть. Кони нерешительно затоптались на месте, словно испугались непонятного шума, а Веня рванул чуть ли не с отжигом[22] по густой траве.

Куда? Да чёрт его знает!

Звякнувшая о каску одна стрела и другая, вонзившаяся в спину, слава Рогатому, прямо в защиту под курткой, лишь добавили парню решимости убраться отсюда подальше. А уж куда ехать и как он вообще тут оказался, можно будет разобраться и позже.

Глава 1

— Ну, что там у тебя, — я принял из рук Жмыха мешок с уже распутанными завязками и заглянул в горловину.

Вот так сюрпризец! Столовое серебро. Ножи, ложки-вилки, зеркальце в чеканной оправе. А вот и подсвечники из более драгоценного металла.

— Так откуда это у тебя, говоришь? — поднял я хмурый взгляд на гоблина. Хотя и так понятно. Могу поспорить, содержимое мешка полностью совпадает с описью барахла, похищенного из дома Трёхгорного.

— Подкинули нам, — не стал менять своих показаний Жмых. — Мы в «Лошадь» по́темну возвернулись, а у порога жмур. И мешок подле него с побрякушками.

— А ты в курсе, что «побрякушки» эти из дома барона Трёхгорнова?

— Не ве́домо мне, чьи они будут, — сурово насупился гоблин.

— А ведомо тебе, что видели вас с дружками возле особняка. Сам лично видел тебя с корешами на розыскном портрете, со слов свидетеля нарисованном. Да и следы в доме имеются от ваших ног.