Подземелья Лондона (СИ) - Блэйлок Джеймс - Страница 11

Снаружи донесся перестук колес — чей-то фургон подкатил к домику заросшей дорогой. Сент-Ив шагнул к двери, подобрал палку и, осторожно выглянув, узнал седоков: доктор Ламонт Пулман, коронер, и деревенский констебль — славный, но туго соображающий парень по фамилии Брук. С глубоким облегчением Сент-Ив вышел наружу, под темнеющее небо, чтобы встретить представителей власти. Дверь он оставил открытой — такой же, какой нашел ее.

VI

ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ ДЛЯ БОМОНТА

Дома на Лазарус-уок являлись образчиками архитектуры прошлого века — громадные здания со множеством комнат, бесчисленными каминами и парными окнами, сиявшими светом ламп сквозь туман. Бомонт заглянул во двор номера двенадцатого, отделенного от остального Лондона высокой стеной с гранитной облицовкой, через широкие ворота фигурной ковки. В отдалении виднелся старинный каркасный особняк, радовавший глаз цветными стеклами окон нижних этажей. Много лет назад кто-то вложил в его строительство огромные деньги.

Привратника нигде не было видно. На брусчатке возле арочной входной двери стояла позолоченная берлина[8], очень старая и очень элегантная, а перед большим каретным сараем, ярко освещенным внутри, переступали с ноги на ногу две терпеливые лошади. Минуту спустя из каретника вышел, дымя трубкой и смешивая вонь горящего табака с туманом, мужчина — видимо, кучер. Узкоплечий, с уродливо длинными ногами; «Паук-сенокосец», — подумал Бомонт. На нем был красный котелок с низкой тульей. Бомонт помахал мужчине афишкой, и тот воззрился на карлика с явным неодобрением.

Тут на Бомонта налетела толпа хохочущих людей, оттолкнув его на железные прутья ворот, а один весельчак, смеясь, сбил с него шапку. Только подбородочный ремешок не дал ей упасть.

— Пошел вон, карлик! — прикрикнул на Бомонта долговязый кучер, но тот снова поднял афишку и показал на картинку, напечатанную там. Человек с минуту рассматривал листок, затем шагнул к воротам и рявкнул:

— Тогда говори, что у тебя за дело!

— Я тут, чтоб востребовать свою награду, ваша честь: двадцать фунтов, как сказано в этом объявлении, что вы можете ясно здесь видеть.

— Скажи мне, что ты знаешь, и я принесу тебе твою награду. А если для мистера Клингхаймера оно того не стоит, я передам тебе от него пинок в задницу.

— Я сам принесу свое вознаграждение от мистера Клингхаймера, если вы не возражаете, сэр, — ответил Бомонт. — Ему будет лучше в моих руках, чем в ваших. Тот, кого вы здесь видите, нанял меня кучером — то же положение, что и у вас, без сомнения. Я протирал и начищал хозяйское черное ландо[9], и ухаживал за лошадьми. Почти год был конюхом и кучером.

— А где он теперь, этот твой хозяин?

— Прямо вот тут, под моей шапкой — и там останется.

— Ну тогда скажи мне, чем этот парень занимался. Какой работой?

— Всякими недобрыми делами поперед остального. Выбесекция, отравы, выкапывание трупов. Я-то ко всему этому отношения не имею. Это все не по моей части. Я следил за его лошадьми, а не за его делами.

— Ну тогда иди вон туда, — кучер кивнул в сторону улицы, где наверняка был сквозной проход, — до конца стены. Если ты решил нас надуть, пожалеешь! Красная дверь, подходишь к ней. Не стучи кольцом. Миссис Сцинк откроет, когда будет надо.

Он отвернулся и пошел назад к каретному сараю, где и исчез.

Шагая по узкой полоске мостовой к красной двери, которая теперь отчетливо виднелась сквозь пряди тумана, носимые ветром, скрывавшие и открывавшие предметы, Бомонт обдумывал, что готов сказать. Он понимал, что способен поведать мало такого, чего уже не сказал, разве что сообщить, что человека, которого они ищут, настигло проклятье — он стал пленником жаб. Вряд ли Бомонту много заплатят за новости о том, кто почти что мертв. Однако он решил пойти напролом и посмотреть, что из этого выйдет — может, обломится фартинг за труды, что вдвое лучше половины фартинга.

Как ему и велели, он подождал в нескольких шагах от крыльца, сняв шапку и держа ее на сгибе руки. Дверь была распахнута, зеленщик возился с корзинами овощей, передавая их кому-то невидимому в тени. Наконец торговец ушел в сторону реки, толкая перед собой опустевшую тележку, а дверь захлопнулась. Бомонт осмотрел ряд высоких окон, тянувшихся до узкого балкона четвертого этажа, карнизы и массивную лепнину, украшавшую стену под ним. Тому, кто уходит через такое окно, будет достаточно опоры для ног и зацепок для рук. Бомонту никогда не нравилось изображать обезьяну — еще с детских времен, — но он по-прежнему считал дома местами, откуда бывает нужно поспешно скрыться.

Изнутри донесся лязг отодвигаемого засова, и дверь распахнула морщинистая горничная с узлом волос на затылке и в длинном зеленом платье с обтрепанным подолом — без сомнения, миссис Сцинк. Ее потеснили двое выходящих мужчин. Оба мельком глянули на Бомонта — один явно с недобрыми намерениями — и неспешно зашагали туда же, куда ушел зеленщик. Тип с «тухлым» глазом был мерзавцем — худшим из всех, кого Бомонт мог припомнить. Он был известен по реке как Булыжник и подозревался в удушениях. За удушенных платили куда лучше, чем за выкопанные трупы, потому что они были свежими и теплыми. Как-то раз темной ночью Булыжник доставил два таких тела Нарбондо в старый «Тенистый дом» в Клиффской топи, возле Египетского залива.

Бомонт заметил, что миссис Сцинк осматривает его так, словно снимает мерку. Он поклонился женщине, когда та жестом пригласила его войти, и ступил в тускло освещенную прихожую. Почуял запахи и услышал шум близкой кухни, глядя, как горничная запирает дверь. Там был замок Чабба с поворачивающейся задвижкой, вделанный в дверь на фут от верха. Задвижка намертво защелкнулась, когда дверь уперлась в косяк, а это означало, что она будет оставаться закрытой, пока замок не отопрут и не застопорят в новом положении. Поперек двери миссис Сцинк опустила тяжелый засов и задвинула его. Что это означает, гадал Бомонт, когда дверь снабжена замками, которые не пускают ни внутрь, ни наружу? Ведь он-то теперь был внутри!

В стене обнаружился глубокий проем, закрытый черным занавесом, который на миг отдернулся. Внутри стояли кровать и стул, постельное белье было сбито в кучу — приют миссис Сцинк, которая всегда наготове. Надзирательница, подумал он. Она ему не понравилась — как, без сомнения, и он ей. И было что-то не то в самом воздухе дома — может быть, запах слабительного, перебивавший кухонные ароматы, или запах смерти, поднимавшийся сквозь щели в полу. Это был не просто запах — недавние призраки, потревоженные и несчастные. Вот дом, размышлял Бомонт, который хочет, чтобы его сожгли дотла. Бомонту хотелось понять, не вид ли того парня, Булыжника, так повлиял на него, но его раздумья прервал долговязый в красной шляпе, который вошел и сказал:

— Пошли.

Через прихожую они вышли к лестнице. Бомонт оглянулся и увидел, как миссис Сцинк прячет ключ от висячего замка в глиняный кувшин на полке у двери. Да его слепая мышь найдет — а это значит, что у них, так сказать, нет проблем со слепыми мышами. Усевшись на табурет у двери, женщина скрестила руки на груди и склонила голову, словно готовясь уснуть.

За лестницей открылся лабиринт узких коридоров, и Бомонт запоминал левые и правые повороты, отмечая, как выглядят предметы, на тот случай, если срочно придется отыскивать путь назад. Возня с дверными замками может потребовать времени, особенно если ему недостанет роста, чтобы дотянуться до кувшина с ключом и до задвижки самого верхнего замка. Может, удастся воспользоваться табуретом привратницы, который будет удобным оружием при затруднениях.

Лестница привела в другую гостиную — просторную, отделанную деревянными панелями, освещенную электрическими лампами, свисавшими с потолка, и украшенную турецким ковром, устилавшим пол. На стенах по обеим сторонам висели неразличимые портреты в массивных рамах, темные от времени. Перед Бомонтом отворилась дверь — похоже, сама собой, — и Красный Котелок провел его в большой кабинет с зачехленными стульями, кушетками и деревянными столами. Поначалу тот казался безлюдным, но потом Бомонт заметил крупного мужчину в жилете, сидевшего за столом у дальней стены и писавшего гусиным пером. Дверь за спиной тихо закрылась, Красный Котелок исчез, будто призрак. Казалось, что мужчина за письменным столом — без сомнения, мистер Клингхаймер — не ведает о присутствии гостя, что выглядело весьма неловко. Лучше подождать, пока он как-то отреагирует.