Тихий маленький город (СИ) - Дашевская Анна Викторовна "Martann" - Страница 40

Трижды повторённый, загово́р отнял у меня все силы. Потому я и не делала этого раньше, просто не потянула бы. А вот сейчас, незадолго до Литы *) и Ивана Купалы будто само всё получалось. И ещё было чувство, будто тень Агнии Николаевны стояла за моей спиной и направляла.

Честно говоря, и ещё одна причина позволила мне довершить ритуал: я изрядно набралась сил здесь, в Кириллове. От текущей рядом Волги, от летнего солнца в самой силе, от молодого мужчины рядом…

«Ну, всё, хватит, – сказала сама себе. – Ты слишком много думаешь».

Переоделась – рубаху можно было выжимать, так что она отправилась в корзину с грязным бельём, – и принялась за уборку. Вот за что не люблю это ремесло: само действие занимает полчаса от силы, а грязной посуды – будто после банкета.

Майор появился вовремя.

Все следы ритуала были убраны, стол вымыт свежей водой, обереги на месте, и всё равно Егоров, войдя в дом, повёл носом и уставился на меня с подозрением.

– Ты тут что делала?

– Что бы ни делала, а уже всё закончила. Мольберт привёз?

– Сейчас принесу, пока вот, разбери, пожалуйста!

Он поставил возле стола сумки с продуктами: мясо, зелень, несколько бутылок вина. Поверх всего стояли две корзинки с клубникой. Отлично, люблю июнь, он клубникой пахнет!

Мольберт был грандиозен, и я радостно потёрла руки. Сейчас, сейчас я воплощу, наконец, свою мечту!

Привёз Егоров и рулон белого пластика. Несколько минут с интересом наблюдал, как я пытаюсь установить один из листов на мольберте, прислонив к чертёжной доске, наконец сказал:

– Отойди!

И убрал доску.

Оказывается, там есть крепления! И никакие кнопки не нужны! И доска!

– Боже, моя жизнь никогда не будет прежней! – воскликнула я, картинно заломив руки.

– Ну, теперь ты объяснишь, зачем тебе понадобилось это всё?

– Затем, что я хотела доску. Как в американских детективах, понимаешь? Ну, раз уж я сама оказалась внутри детективной истории, могу я себе позволить воплощение маленькой мечты?

– Прошу! – и он повёл рукой.

Взяв в руки маркер, я принялась рисовать на листе полосу, по ходу дела поясняя.

– Это Волга. Это левая сторона, мы здесь, – чёрный маркер сменился зелёным, и на листе появился кружочек. – Теперь берём красный и рисуем церковь… А вот таким путём Афанасьев шёл от своего дома на берег… и вот таким – от церкви к своему дому. Но не дошёл, потому что вот здесь, – крестик на листе, – вот здесь он упал.

Так постепенно я выложила на пластиковое пространство всю картинку трёх убийств.

Майор посмотрел критически и вздохнул:

– А ещё говорят, что бумага всё терпит… А оказывается, пластик тоже терпелив! Ты разрешишь подправить?

И, не дожидаясь моего ответа, внёс коррективы. Полюбовался результатом и повернулся ко мне.

– Между прочим, дело закрыто.

– Между прочим, ты мне об этом не говорил.

– Ну, мы не виделись…

– Двенадцать дней. И не разговаривали десять.

– Целая вечность…

Через какое-то время мы оторвались друг от друга и вернулись к мольберту. Егоров ещё поразглядывал картинку и спросил:

– Что тебя не устраивает в официальной версии?

– Меня в ней всё устраивает! – убедительно сказала я, прижимая ладони к груди. – В обеих официальных версиях, мне их подробно вчера изложил бывший подполковник и бывший начальник отдела полиции города Кириллова.

Майор поморщился.

– Кстати, я хотел тебе кое-что сказать… Ладно, это потом. Зачем к тебе приходил Афанасьев, и что тебе удалось узнать?

– За травами приходил, – я вздохнула. – Знаешь, если ты когда-нибудь, например, заболеешь, в госпитале этом не лечись, ладно? Ничего хорошего не будет. А узнать удалось многое. Даже, может быть, почти всё…

Я выложила на отвергнутую чертёжную доску набросанные вчера схемы, десяток листов бумаги: родственные ветви потомков Бухвостова, связи артели лодочников, Сорокина и областных воротил, контакты здешнего мэра…

– Видишь?

Он видел. Перекладывал листы по-своему, спрашивал кое о чём: кто такой Сорокин? почему отставной подполковник выдал тому доверенность? Постучал пальцем по квадратику, названному «лодочник Валерий» и сказал:

– Гвоздя в девичестве, так сказать, звали Валерий Михайлович Корытин.

– Подходит. И ещё одна вещь показалась мне странной: Афанасьев пил коньяк, а его гость – вино. Разное пили, если ты понимаешь, о чём я.

– Хочешь сказать, Сорокин мог что-то подлить приятелю?

– Да. Мы, к сожалению, тогда не проверяли подполковника на токсины… Хотя, может, уже и поздно было, больше суток прошло после ранения.

Я задумалась, и майор легонько постучал указательным пальцем по моему предплечью:

– Ау, Стася! Ты ещё здесь?

– Да-да! Понимаешь, даже если он выпил пол-литра коньяка, не мог до такой степени набраться здоровый сорокапятилетний мужик, привыкший к регулярному употреблению крепких напитков. Афанасьев же юрист, должен был прочитать то, что подписывает, это у него в подкорку вбито! То есть, получается, он был почти невменяем. Интересно было бы посмотреть на эту самую доверенность и сравнить с его обычной подписью.

Егоров встал, походил по комнате. Тяжело вздохнул. Потом достал телефон и вышел, я услышала, как за ним хлопнула входная дверь. С одной стороны, стало немного обидно: понятно же, что сейчас он кому-то там, на другом конце провода излагает мои соображения. С другой… Не я ли совсем недавно сомневалась вообще, стоит ли мне влезать в эту историю? Ну, и чего сокрушаться, когда меня от неё стараются оградить?

Всё правильно, но всё равно неприятно.

Впрочем, вернулся майор довольно быстро и несколько успокоенный. На мой вопросительный взгляд он кивнул и сказал:

– Всё проверят. Кто такой Сорокин, куда он использовал доверенность, и какое отношение имеет к гипотетической стройке. А ты не думала о том, как попал в эту историю первый пострадавший, Бухвостов?

– Тут можно только предполагать, я же не знаю всех подробностей. Но меня одно всегда смущало: его нарочитая правильность? Подчёркнутая правильность.

– Ты считаешь, если человек не пьёт, не курит и не попадает в праздники на пятнадцать суток, он всё врёт?

– Санька-лодочник был правильным напоказ, для посторонних. Он это окружающим демонстрировал. Почему бы не предположить, что у него, как у многих в этой истории, было двойное дно? Ну, например, имелся какой-то маленький совместный бизнес с тем же Гвоздём. Если у тебя есть лодка с мотором, ты мобилен. Ты легко передвигаешься вдоль реки, а здесь по берегам немало хороших, дорогих домов, куда хозяева наезжают далеко не каждый день.

– У тебя криминальный ум, – хмыкнул майор.

– Ага. Насквозь. Но я всё равно не понимаю, зачем Гвоздь – если это был он…

– Это был он.

– Хорошо. Зачем ему понадобилось убивать Афанасьева?

– У меня два объяснения, но оба не слишком хороши. Первое – Гвоздь люто ненавидел сотрудников правоохранительных органов. Любых. Это известно из его досье, а оно толщиной с хороший том энциклопедии. Второе – по приказу хозяина ему нужно было вывести подполковника из строя на достаточно долгое время.

– Не верю я в такие ювелирные удары ножом, – покачала я головой.

– Поверь, бывает.

– Всё-таки я останусь при своих сомнениях. Ладно, с Афанасьевым понятно. То есть, непонятно, но нужны показания Гвоздя и Сорокина, чтобы поставить все точки над нужными буквами. Но у нас был ещё и третий потерпевший, Карташов. И он у меня совсем не вписывается в картинку. По-моему, он попал в кадр случайно. Может, просто вышел не туда или не вовремя.

– У тебя просто не хватает информации, – Егоров посмотрел на меня с превосходством, и руки у меня сами собой сжались в кулаки. – Иннокентий Павлович Карташов был ярым сторонником строительства моста здесь, на месте паромной переправы. Ты помнишь, что он гостил у Лиховцева? А тот поддерживает кирилловского мэра.