Если движется небо (СИ) - Духовникова Евгения - Страница 7

У себя дома Лейф привык к тропическому теплу. Надо отвыкать. На Земле далеко не везде тропики.

Зябко ежась, Лейф застегнул куртку до подбородка и поднял воротник.

Разумеется, Альбедо была не первой посещённой им планетой. Помимо родной Монтаны, он бывал на Сириусе-3, на Ависе, на Лайме и даже один раз на Люцерне.

А вот здесь он впервые.

Что ж, улыбнулся Лейф сам себе, всё когда-то приключается в первый раз.

О том, что его будут искать, что на поиски наверняка будут брошены немалые силы, Лейф предпочитал не думать.

Пусть ищут. Пусть хоть весь Юнивёрс перевернут вверх тормашками. Домой он не вернётся ни за какие коврижки.

Густой ворс ковровой дорожки, устилавшей коридоры штаб-квартиры "зетов", скрадывал шаги, мягко пружиня под сапогами. По коридору могли бы сновать туда-сюда стайки клерков, батальоны солдат, ватаги школяров и даже толпы туристов – а в кабинетах за тяжелыми дверьми не было бы слышно ни шороха. Иллюзия умиротворения и благопристойности, достойная страуса, прячущего голову в песок.

Никакие школьники и уж тем паче туристы здесь, конечно, ошиваться не могли, хотя роскошное здание своей помпезной архитектурой "под ретро" и богатым внутренним убранством легко было способно удовлетворить и праздное любопытство, и академический интерес. Вот только простым смертным путь сюда был заказан: ведомство, в официальных документах проходящее как "Отдел "Z", а в простонародье именуемое "зетами" или "лиловыми мундирами" за цвет униформы своих сотрудников, занималось вопросами межрасовой безопасности. Целью его было предотвращать и улаживать спорные ситуации между разумными расами Юнивёрса, не допуская перерастания их в вооружённые конфликты и тем более в открытое военное противостояние. Всякому ясно, что проще погасить огонь в зародыше, не дав разгореться пламени из искры, чем упустить момент, а потом тушить полномасштабный пожар.

Разумеется, вся деятельность отдела "зет" была строго засекречена, а к отбору кандидатов в сотрудники подходили здесь куда жёстче, чем в министерстве юстиции или даже в самой Ассамблее.

С дисциплиной и субординацией здесь тоже было всё очень и очень сурово, – и человек, шагающий сейчас по устланному дорогими коврами коридору, вскоре должен был убедиться в этом на собственной шкуре. Впрочем, его это не пугало – скорее, наоборот, распаляло ещё сильнее. Шеф потребовал явиться к нему лично, не удовлетворившись разговором по видеосвязи, – что ж, это его проблемы.

Если бы под ногами был голый камень и стук каблуков громким эхом отражался бы от стен, это куда более соответствовало бы его эмоциональному состоянию. Шагая по коридору штаб-квартиры, инспектор первого ранга Алан Рок был вне себя от ярости. И не пытался это скрыть.

У массивных дубовых дверей в торце коридора он остановился – лишь для того, чтобы перевести дух. Правила приличия и законы субординации предписывали терпеливо ждать, пока тебя не вызовут, однако ни правила, ни законы сейчас его не заботили. Наплевав на первые и проигнорировав вторые, Алан решительно взялся за дверную ручку – но в этот момент створки дверей распахнулись, и в коридор неслышно выскользнул минор.

– До-фа-соль, – Алан вздохнул, сумрачно глядя на напарника и друга. Невесело хмыкнул. – Тебя, значит, тоже удостоили высочайшей аудиенции?

– Я поведал им правду, – пропел минор. Конечно, он говорил на юнивёрсе, но в интонации всё равно проскальзывала мелодика, присущая его родному языку. – Рассказал всё как есть.

– И что шеф? – не удержался Алан от вопроса. Впрочем, он постарался придать своему голосу напускное безразличие.

– Взвинчен и раздосадован, – До-фа-соль окинул Алана беглым, но внимательным взглядом. – Почти как ты сам.

– Чудно, – бросил Алан и шагнул в приоткрытую дверь.

– Алан, не горячись, – мелодично произнёс минор. Но двери уже захлопнулись, начисто отрезав все звуки.

Алан пересёк приёмную – молодой подтянутый референт вскочил было, но встретился взглядом с визитёром – и замер на месте.

– Господин инспектор... – пролепетал он.

– Я к Боулду, – на референта Алан даже не взглянул. – Потрудитесь проследить, чтобы нашей беседе не помешали.

Молодой человек горячо закивал, благоразумно сочтя за лучшее промолчать. А вот Алан, напротив, молчать вовсе не собирался. Рывком открыв ещё одни двери, поменьше, он вошел в кабинет шефа и остановился.

– Вы хотели меня видеть, сэр? – стандартное вежливое обращение прозвучало в его устах как грязное ругательство. – Рискну предположить, это архиважно и экстрасрочно, коли уж вы оторвали меня от работы и заставили преодолеть полгалактики за полдня.

– Сядьте, инспектор, – отрывисто произнёс Боулд.

Алан неохотно опустился в кресло напротив, всем своим видом выражая раздражение и недовольство. Господин Боулд глубоко вздохнул, видимо, настраиваясь на непростой разговор.

– Алан, ты хоть понимаешь, что натворил? – шеф внезапно перешёл на "ты". – Ты вообще когда-нибудь задумываешься о последствиях своих поступков?

– Я поступил так, как велела мне совесть, – пробурчал Алан. – И любой человек, не растерявший остатки великодушия и благородства, поступил бы на моём месте точно так же!

– Человек! – горячо воскликнул Боулд. – Вот именно, "человек"! А ты спас вовсе не человека!

У Алана мелькнула мысль, что можно попробовать притвориться, якобы он не разглядел, кто именно падал с башни, но шеф на такой дешёвый трюк не клюнет. Мигом раскусит его, сообразив, что это враньё.

Обыватель, может, и не отличил бы человека от альбина с такого расстояния. Инспектор отдела "зет" – нет.

Алан на мгновение прикрыл глаза. Это случилось три дня назад, но картинка, возникшая в памяти, была столь реалистичной, словно он смотрел на экран проектора.

Грациозно вонзающаяся в небо игла Эйфелевой башни сверкает огнями, как рождественская ёлка. Тысячи ярких ламп слепят глаза, так что отделившийся от верхней обзорной площадки стройный угловатый силуэт можно было заметить только чудом.

Алан в чудеса не верил. И в случайные совпадения тоже. А уж в десницу судьбы, предопределённость и злой рок – тем более. Решение было принято мгновенно: он опрометью рванулся к башне, на бегу активируя карманный антигравитатор, и в последний момент успел захватить несчастную альбину раскрывшимся "зонтиком" гравитационного поля.

– Вот только не надо мне тут рассказывать, что ты принял альбина за человека, – раздражённо добавил Боулд, ожесточённо вертя в руках старомодную перьевую авторучку.

– Я этого не говорил, – оскорблённо ответил Алан. – Разумеется, я понял, что это альбин.

– Ага! – торжествующе воскликнул Боулд. – Так значит, ты не собираешься отрицать, что намеренно пошёл против закона?!

– Я спас живое существо!! – не выдержал Алан.

– Чужого! – нетолерантно уточнил Боулд.

– Брата-по-разуму! – не остался в долгу Алан. – Гуманоида, в конце концов!

– Неважно! Ты прекрасно знаешь, почему тебе не следовало вмешиваться!

Алан промолчал. Он понимал ход рассуждений шефа.

Альбины – раса, имеющее некоторое внешне сходство с людьми, обладала одной любопытной особенностью психики: они были соулмейтами. Встретив однажды "того самого" и пройдя через импринтинг, альбины создавали пару, чтобы прожить вместе всю жизнь. После смерти супруга вдовец всегда предпочитал одиночество новым отношениям. После же трагической смерти – не от старости, а, скажем, от несчастного случая или, упаси боже, убийства – оставшийся в живых альбин просто не мог продолжать своё существование без своей половинки и почти всегда сводил счёты с жизнью.

К праву на самоубийство у цивилизации альбинов также было совершенно иное отношение, непонятное и чуждое подавляющему большинству людей: пытаться спасти самоубийцу значило самым бесцеремонным образом вмешиваться в чужую судьбу. Это считалось верхом неприличия. Всё равно что вторгаться без спроса в чужой дом, где ты не хозяин, а гость, топтать паркет и диктовать его владельцам, как себя вести. Неприкосновенность частной жизни и личное пространство у альбинов ценилось превыше всего – и, конечно, это нашло своё отражение в многочисленных межрасовых конвенциях, меморандумах и актах, подписанных за долгое время тесного взаимодействия их рас.