Если движется небо (СИ) - Духовникова Евгения - Страница 29

– Буду знать, – Лейф вежливо улыбнулся. – Спасибо за информацию.

– Вниманию пассажиров, – вновь заговорил командир корабля. – Наш лайнер совершит посадку на планете Лайма. До входа в атмосферу тридцать минут. Просим вас соблюдать порядок и сохранять спокойствие.

– Не волнуйтесь, молодой человек, – успокоительно произнёс альбин, похоже, приняв его досаду за испуг. – Межгалактические лайнеры альбинов – одни из самых надёжных в Юнивёрсе. По некоторым характеристикам наши корабли превосходят даже корабли миноров.

Лейф неопределённо кивнул, сочтя за лучшее согласиться. Что ж, Лайма так Лайма – если уж без этого не обойтись.

Дождавшись, когда вереница альбинов войдёт в узкую каменную арку, Фелис последовала за ними. И у неё, и у всех туристов были микрофоны и наушники, так что им можно было отдаляться на приличное расстояние и при этом прекрасно слышать друг друга. Сегодня был первый день их путешествия – и первая достопримечательность.

– Стеклянные пещеры – тот случай, когда над названием долго не думали, – как настоящий профессионал, Эстер не читала текст по бумажке, а пересказывала своими словами. Впрочем, за годы работы немудрёно было выучить его наизусть. – Эти горы представляют собой кварцевую породу с включениями горного хрусталя высокой чистоты, а также незначительными примесями родственных минералов. Как мы сейчас видим, – она обвела взглядом прозрачные своды, – созданная природой конструкция пропускает почти девяносто процентов света, благодаря чему в дневное время пещеры не нуждаются в искусственном освещении.

Фелис тоже посмотрела на потолок. Можно было подумать, что они очутились в огромной хрустальной вазе. Солнечный свет свободно проникал через прозрачные своды, а естественный оттенок камня придавал ему необыкновенную теплоту и мягкость. Это выглядело так изумительно волшебно, что даже у искушённых путешественников сердце замирало от восторга: солнечные лучи, дробясь и преломляясь, рождали тысячи бликов, и казалось, что кристаллы, растущие из стен, – это фантастические цветы, обращённые в камни древним могущественным чародеем.

– Особенности климата и ландшафта не дают образоваться почвенному слою, – увлечённо рассказывала Эстер. – Обильные дожди смывают пыль, к тому же, здесь почти постоянно дуют сильные ветра. Тем не менее, периодически нам приходится слышать заявления, что горный массив Стеклянных пещер – не геологический феномен, а рукотворный объект, созданный с целью интенсификации турпотока и повышения популярности планеты. Научные институты иных рас неоднократно проводили экспертизы, с результатами которых при желании можно ознакомиться в музее заповедника, – она довольно усмехнулась. – Примерно раз в десятилетие очередной турист катает жалобу в гражданский суд Ассамблеи с требованием проверить подлинность Стеклянных пещер, и каждый раз это заканчивается одинаково.

– Мы не собираемся жаловаться, не волнуйтесь, – сказал кто-то, и альбины дружно засмеялись.

– Сейчас у вас свободное время, – Эстер посмотрела на часы, – до шести. Мы с Фелис будем рядом; если у вас возникнут вопросы, пожалуйста, не стесняйтесь.

Альбины разбрелись по пещерам, восторженно созерцая сверкающие кристаллы.

– Послушайте, Эстер... – начала было Фелис, но у той как раз зазвонил телефон. Она сказала "алло" – и замолчала. Из аппарата доносилось взволнованное бормотание, но слов, конечно, было не разобрать. Впрочем, по нахмуренным бровям и дрожащим губам напарницы, по тому, как она изменилась в лице, можно было сделать вывод, что новости неважные.

Эстер прервала звонок. Несколько раз глубоко вздохнула. Напряжение, повисшее в воздухе, разве что на зубах не хрустело – настолько осязаемым оно было. Фелис молча глядела на неё, не решаясь заговорить.

– Беда, – наконец выдавила Эстер еле слышно, будто забыв, что шептаться совершенно не обязательно: альбины всё равно их не поймут.

– Что случилось?

– Только что стало известно, – в глазах Эстер плескался неподдельный ужас, – Альбедо полностью уничтожена. Планеты больше нет.

Чашка горячего кофе, куда Алан щедро плеснул местного бренди, развязала орнитту язык не хуже сыворотки правды. Правда, трястись от страха он не перестал: хотя инспекторы и заверили его, что на территории Управления жандармерии было абсолютно безопасно, несчастный вздрагивал от каждого шороха и всё время бросал тревожные взгляды по сторонам. Пришлось им подняться из столовой в кабинет.

– В тот день приходили ещё двое, – заплетающимся языком пролепетал орнитт, нервно стиснув чашку кофе. – Примерно через час после вас. На вид – самые обычные орнитты. Они пробыли совсем недолго, ничего не заказывали и ни о чём не спрашивали. Потом ушли. А на следующий день нагрянула инспекция, нашли все нарушения, какие только можно, и выписали постановление о закрытии, – бывший официант печально вздохнул. – Теперь все наши ищут работу.

– Ясно. – Алан хмыкнул. – Поэтому ты отсиживался в помойке?

– Я подслушал их разговор. Они собирались выяснить, что за орнитт работал в одну смену с Кари-маа. Они считают, что Кари-маа успел мне что-то рассказать, но это не так. Он ничего мне не рассказал! Я понятия не имею, что происходит.

– Кари-маа убит, – безжалостно произнёс Алан.

Орнитт побледнел ещё сильнее. Тонкие ворсинки на макушке встали торчком.

– Значит, они и до меня доберутся, – плаксивым голосом проскулил он. – Это лишь вопрос времени.

– Не доберутся, – успокоил его До-фа-соль. – Мы оформим вас в программу защиты свидетелей. Но для этого вы должны...

– Всё вам рассказать, я понимаю, – подхватил орнитт. – Но я почти ничего не знаю, правда! Вряд ли я смогу быть вам полезен... – бедняга понуро сник.

Алан нахмурился. Он терпеть не мог, когда свидетели распускали нюни и пытались давить на жалость.

– Кто обычно обедал в вашей харчевне?

– Местные работяги. Инженеры с завода, что в соседнем квартале, за дорожной развязкой. – Орнитт нервно теребил край своего передника, и без того уже изрядно обтрепавшийся. – Иногда – заблудившиеся туристы. Старичок постоянно захаживал, он живёт в мансарде, в этом же доме.

– А как насчёт братьев-по-разуму?

– Ну... Бывало, что и заглядывали.

– Но ведь у вас не было в меню блюд, адаптированных для иных рас, – резонно заметил До-фа-соль.

– Увы, не было, – орнитт развёл руками. – Так они у нас и не обедали никогда. Обычно мы подаём им графин с водой.

– Ты это к чему, До-фа-соль? – спросил Алан.

– На видеозаписи был минор.

Алан прикрыл глаза, припоминая. В тот день в ресторане действительно был минор, но он не придал этому особого значения.

– Да, я видел. Был там минор, и с ним какие-то орнитты. Но Кари-маа не обслуживал их столик, да и вообще не подходил к ним. Так что он, видимо, не при делах.

– Может, и так. Но вёл он себя странно.

– Разве?

– Когда остальные преступили к трапезе, он просто сидел и ждал. Даже воду не пил.

– Ну знаешь ли, – возмутился Алан, – Лично я не вижу в этом ничего странного! Ты их стаканы видал? Я б тоже не стал там ни есть, ни пить.

– Ты – да. А у миноров считается в высшей степени неприличным отказываться от угощения. Хотя бы пригубить стакан с водой он должен был.

– Ну и что? Это говорит лишь о том, что это был невоспитанный минор. Не чета тебе, – Алан усмехнулся. Повернулся к орнитту: – А ты... как там тебя...

– Ю-Чен-Сиалли.

То, что орнитт сразу назвал им имя-второго-порядка, говорило сразу о двух вещах: демонстрации абсолютного доверия и полной готовности подчиняться.

– Так что скажешь, Ю-Чен-Сиалли? – Алан откинулся на спинку кресла. – Ты не заметил в тот день ничего странного? Не отвечай сразу, не торопись, подумай. Любая мелочь, даже самая крошечная может оказаться важной.

Орнитт расправил крылья и тут же вновь сложил их, скрутив валиками за спиной.

– Я не прислушиваюсь к разговорам гостей, это бестактно, – с едва заметной профессиональной гордостью сказал он. – А та компания, среди которых был уважаемый минор, – орнитт почтительно кивнул в сторону его напарника, – они говорили на языке, которого я не знаю. На орниттском со мной общался только один из них, он и листал меню, и делал заказ, и рассчитывался.