Песня в облаках. Том 1 (СИ) - Аккуратов Иван - Страница 28

Глава 3. Сердце острова. Энжи

— Может быть, вот это? — произнесла Дебби, прислоняя к себе длинное красное платье, перевязанное ремешком в талии и расширяющееся снизу.

Энжи задержала на нём взгляд всего на секунду и, представив, как появляется в таком на палубе корабля, скривила носик.

— Ни в коем случае, — отрезала она, и служанка продолжила копаться в содержимом двух огромных кожаных чемоданов, откладывая часть вещей в поисках чего-то подходящего.

Энжи устало вздохнула. Служанки суетились вокруг неё, разбирая вещи и подготавливая её к мероприятию. Все они походили на отлаженный механизм. Понимали друг друга без слов, казались единым целым. Они подчинялись принцессе, однако, по правде сказать, чаще всего, именно она подчинялась им. У их жизней были законы, правила, нормы приличия, которыми девушки руководствовались, в точности, как и сама принцесса.

И всё же, порой, Энжи им завидовала. От них не зависели жизни людей в королевстве, они не решали судьбы городов. Их жизнь была такой простой и понятной. Такой безопасной.

Не то что у дочери короля, обладающего огромным влиянием во всех уголках Песни. Он держал под своим контролем более сорока воздушных богов, пригодных для жизни, и около сотни производственных. Среди них были два Титана, которые воевали между собой почти сто лет. Отец был сильным, и девушке хотелось перенять это качество. Хотелось почувствовать тоже самое. Стать важной, но главное — уверенной в своих решениях. Ведь разве не это называется силой?

Энжи любила наблюдать за отцом во время собраний и приёмов. Он был суров и твёрд со своими подданными, как панцирь воздушного бога или кора ствола Царь-древа. Он приказывал, и люди трепетали перед ним. Они испытывали страх, перемешанный с уважением. Трепет и благоговение. Принцесса и сама их чувствовала, находясь рядом.

Старший из её братьев — Эндрил — быстро начал участвовать в делах государства. Он всюду следовал за королём, словно его тень, и принцесса ему завидовала, хоть и видела бросающиеся в глаза их сходства с отцом. Стоило лишь взглянуть на них, стоящих рядом, как сомнения отпадали. Эндрил выглядел также, одевался похожим образом, а со временем перенял у отца и манеру говорить. Или, вернее, приказывать. Энжи знала — он заслуживает быть правой рукой отца, а она нет.

Но будучи глупой девчонкой, принцесса не сразу заметила обратную сторону этой монеты. Куда позже она стала видеть другого отца. Того, что возвращался во дворец с приёмов или важных встреч, переговоров или торговых сделок. Видела его измученного, ослабевшего, высушенного. Старого.

Девочка спрашивала его о случившемся, переживая о благополучии семьи. И каждый раз, когда он устало улыбался ей и произносил «просто тяжёлый день, милая», кипела от злости.

«Зачем? — крикнула она ему однажды. — Зачем ты продолжаешь? Зачем отдаёшь все силы своим людям? Они лишь твои подданные. Им можно приказать ждать хоть целую вечность. Ты их король, и они должны уважать тебя! А ты… Сейчас ты выглядишь слабым!»

Отец улыбнулся ей в тот момент, разозлив лишь сильнее.

«Эти люди верят в меня, — задумчиво сказал он. — Я вижу эту веру в их глазах, и не могу их подвести. Они доверили мне свои жизни — всего нашего народа. Кем я буду, если разочарую их? Это сделает меня настоящим преступником, недостойным прощения. Ради них я должен продолжать. Должен поступать правильно».

Энжи будто окатили ледяной водой, и её злость тут же ушла. Она не понимала, сказанного отцом, но видела, как после этих слов он преобразился. Усталость, боль, сомнения — всё это испарилось из его взгляда, будто роса с листьев. Теперь он вновь излучал силу. Силу, которой девочка всегда хотела обладать.

«Но… — принцесса замешкалась. — Как узнать, что поступаешь правильно?»

Он улыбнулся ей и присел рядом. Взял за плечи и заглянул в глаза.

«Ты хорошая девочка, Энжи», — он не сводил с неё взгляд. — «Умная, добрая. Куда лучше, чем я когда-то мог бы стать. Ты и сама знаешь, что правильно. Когда перед тобой встанет выбор — загляни в себя, и ответ будет прост. Он всегда прост, ведь себя не обманешь».

Тогда Энжи чувствовала себя особенной, рядом с отцом. Однако она вряд ли могла серьёзно воспринять его слова. Он был рядом, всегда готовый помочь, подсказать, защитить. Она могла на него положиться или даже спрятаться за его спиной. Но теперь, она оказалась одна. Не уверенная в своих решениях и… не умеющая быть принцессой.

— Может быть, вот так? — Дебби прервала её размышления. На этот раз в одной руке у неё была вешалка с чёрной рубашкой в серую полоску и с яркими серебряными пуговицами, а в другой — длинное платье, узкое в талии, спадающее вниз чередой пышных складок. — У вас есть подходящий к этому корсет, а под рубашку можно одеть ажурную блузку.

Энжи пристально посмотрела на наряд. Юбка выглядела просто прекрасно, однако была слишком длинной и сделала бы Энжи неуклюжей на качающейся палубе.

— Юбка не подойдёт, — вздохнула девушка. — Это — экскурсия на корабле, а не бал.

Дебби кивнула, отбросила юбку, выудила штаны в цвет рубашки и продемонстрировала принцессе. Лицо её сияло.

Энжи улыбнулась служанке и удовлетворённо кивнула. Дебби всегда знала своё дело. Наверное, она была лучшей служанкой из всех, что были у принцессы. Послушная, но строгая, вежливая и понимающая, способная выслушать и дать совет, но главное, не стеснявшаяся просто рассказывать всё подряд — даже если это нарушало нормы приличия. Энжи считала её своей подругой, хотя, вероятно, служанка вряд ли была того же мнения. Но здесь, вдали от дома, присутствие близкого человека казалось особенно важным.

Принцесса давно хотела выбраться с Царь-древа. Хотела оказаться где-то ещё, проверить себя. Сделать что-то важное. Она уговорила отца нанять ей в учителя одного из лучших дипломатов — Илрида Орли — и, спустя всего год обучения, напросилась в свой первый полёт. Это было плёвое дело — повторение торговой сделки с небольшим островом, которая пролонгировалась каждый год. От девушки требовалось лишь улыбаться, попивая вино на дивном банкете вместе с несколькими толстыми стариками.

Затем было ещё два путешествия. Люди воспринимали прибытие члена королевской семьи, как исключительную честь. С принцессой всегда были обходительны и вежливы, и Энжи упивалась своей значимостью. Она повстречалась с мэром небольшого острова, трясущегося над нажитым именьем, и влиятельным торговцем, целый вечер рассказывающим о самом себе. Словом, её отправляли к людям, которые были способны обеспечить комфортный приём, полагающийся ей по статусу. А сами сделки к моменту прибытия уже были вопросом решённым, и девушке оставалось лишь поставить подпись с величественным и важным видом.

Энжи называла себе дипломатом восточного королевства, кичилась своей должностью. Но на самом деле, была лишь послом — лицом делегации, ничего на самом деле не решающим.

Она уговаривала отца и Байрона дать ей поучаствовать в чём-то серьёзном. В чём-то важном. Ведь была уверена, что готова.

И вот теперь оказалась на Иль’Пхоре, не в силах отделаться от ощущения, что всё здесь обстояло иначе. Она и раньше прибывала на остров, не зная в чём заключалась её цель — за это отвечал Байрон или другие советники. Но сейчас… Мэр Олси что-то скрывал, она чувствовала это. Ему было что-то нужно от неё. И следовало быть как никогда осторожной.

— Думаю, такие подойдут. — Дебби протянула принцессе туфли. Чёрные и строгие, с кожаной застёжкой и невысоким каблуком.

Энжи кивнула, доверяя выбору служанки, и поставила туфли рядом с ножкой кровати.

В дверь настойчиво постучали. Это мог быть лишь один человек, и Энжи знала, что не впустить его никак нельзя. То, что он вообще стучал, было не более чем актом вежливости, которому сама принцесса его научила.

— Байрон, заходите, прошу.

Дверь приоткрылась, и в комнату заглянула усатая голова в очках. Байрон осмотрел помещение, убедился, что действительно может зайти, не увидев ничего лишнего, и просочился в приоткрытую дверь целиком. Теперь он стоял, высокий и неуклюжий, но продолжающий держать ровную военную осанку. Вероятно, думал, что она делает его похожим на генерала, внушающего солдатам трепет и уважение. Сильный дух, сильное тело — так он говорил. Однако Энжи всегда казалось, что в этой позе он больше походил на слугу, а не на доверенного советника короля.