Десять (СИ) - Романова Наталия - Страница 28

Она словно замерла между пространствами, слилась с тишиной собственного дома, впитала ее в себя, как невыносимо горькую микстуру, которая не поможет, напротив — убьет.

Плечи напряжены, пальцы впились в мягкий подлокотник кресла, губы сжались в тонкую линию. Юля напоминала фарфоровую куклу — красивую и сломанную.

Сегодня она была одна. Ким, к его великому удовольствию, гостил у Адель, которая не любила оставаться на ночь у Юли, зато с удовольствием брала погостить правнука. Родители впервые за долгий период, когда их графики никак не совпадали, уехали в путешествие по Европе. Иногда присылали восторженные сообщения, фотографии, делились впечатлениями. Юля догадывалась, что вовсе не Колизей настолько вдохновляет тонкую натуру мамы.

А Симон… Юля не могла вспомнить, понять, когда случился переворот в его сознании, когда он стал настолько недоволен своей жизнью, что предпочел неизвестное далеко своей красавице жене и сыну. Чем больше она думала, тем отчетливей понимала — это всегда было в нем. Преодоление себя вопреки обстоятельствам. Ступенька, еще ступенька, еще…

Пока Юля с воодушевлением обустраивала их общий дом, Симона перестала устраивать сегодняшняя ступенька.

Дела в Федерации шли неважно, денег, даже с учетом Юлиной зарплаты, не хватало на обустройство нового дома, обслуживание, иногда на самые необходимые нужды семьи. Юлю, выросшую в семье со средним достатком, такое положение не огорчало. Она умела экономить, могла приготовить больше и дешевле, выйти на праздник в платье, которое уже видели на ней. Мелочи, не имеющие значения, пустяки, которые так или иначе решатся.

Главное — она занимается невозможно любимым, значимым не только для нее делом. Симон горит работой, как когда-то горел спортивной карьерой. Ким растет здоровым, сообразительным мальчиком. Скромный достаток? Все в окружении Юли жили так. Симона, как оказалось, недостаток средств, постоянная экономия угнетали.

— Маленький, мне предложили работу, — сказал он однажды вечером, напряженно глядя на Юлю, и после паузы добавил: — во Франции.

— Надолго? — Юля, конечно, поинтересовалась, как интересовалась всем, что говорил и делал муж, но никак не могла подумать, предположить…

— Постоянно. Это отличный шанс, Юлька! Мы сможем наконец-то зажить по-человечески. Я смогу купить тебе то, что ты заслуживаешь, по-настоящему заслуживаешь, Юль. — Он прижался лбом к её лбу, восхищенно перечисляя достоинства их будущей жизни во Франции, словно дело это решенное. Осталось только радоваться.

— Франция? А я… а Ким? — опешила Юля. Франция…

— Вы поедете со мной. Не сразу, мне надо устроиться, снять дом, а может и купить. У меня будет крутая должность, стабильная, хорошая зарплата, мы сможем позволить себе дом. Я узнавал… Год, дай мне год и все будет.

— Год? — Юля была растеряна, по-настоящему обескуражена, она не хотела оставаться на целый год без мужа. На день не хотела оставаться! — Ты хочешь уехать от нас на целый год?

— Это временно маленький. Я не хочу! Не хочу! По-твоему, я могу хотеть оставить тебя? Ты — моя жизнь, моя религия, ты всё, что есть у меня и будет, но я не могу больше так жить. Мы постоянно выкраиваем, бесконечно экономим, это невыносимо. Я видел твой взгляд на туфли в торговом центре, когда мы ездили Киму за подарком. Туфли, которые я никак не могу тебе купить!.. Но через год ты сможешь приобрести себе обувь на Авеню Монтень.

— Туфли? Ты хочешь оставить нас на год из-за туфель, на который я просто кинула взгляд? А потом, что будет потом? Ты подумал о том, что будет дальше? Как мы будем жить после того, как ты купишь мне туфли на этой… Авеню Монтень.

Господи, туфли, какие-то дурацкие туфли! Будь они тысячу раз модные, красивые, брендовые, продавайся на любой из возможных авеню мира — они не имели для Юли никакого значения. Вздор! Пустое!

— Вы поедете со мной, конечно. — Симон был полон энтузиазма, надежд на будущее, карий взгляд отражал так много мечтаний, веры, планов, которые он непременно осуществит. Иначе быть не может.

— С тобой? Что я буду там делать? Я даже языка не знаю. Кем мне работать во Франции? Ты знаешь, что диплом российского врача не очень-то ценится в Европе?

Конечно, все можно преодолеть. Выучить язык, пройти аккредитацию, получить сертификат, пусть не врача-онколога, специалиста высокого уровня, а медицинской сестры или даже врача общей практики. Работать по выбранной когда-то профессии, жить в своем доме, растить сына в сытости, спокойствии, дать ему хорошее образование, получить самой второе, третье… Она могла работать массажисткой, заниматься косметологией, устроиться сиделкой — тысяча профессий, где у Юли была возможность применить полученные знания.

Но она не хотела становиться врачом общей практики, останавливаться в профессиональном развитии, делать несколько шагов назад ради возможности купить туфли. Когда-то она выбрала специальность, росла и развивалась в этой области. Достигла многого, к еще большему стремилась. У нее были планы, маленькие пациенты, которым она хотела и могла помочь, их родители. Была своя жизнь и это не жизнь косметолога на юге Франции, а онколога в родном отделении — месте, куда она вкладывала силы, душу, иногда оставляла кусок сердца, когда приходилось расписываться в собственном бессилии.

Юля попросту не могла отказаться от своей мечты, своей жизни ради мечты Симона.

— Значит, не будешь врачом, — ответил Симон.

Так просто: «Не будешь врачом». Не будешь ходить по Земле ногами, дышать легкими, брать вилку рукой. Сердце перестает перекачивать кровь, а глаза видеть. Прекратишь свое существование.

Юля рыдала, иногда навзрыд, проклинала те туфли, которые она даже не помнила. Отчаянно ненавидела свалившееся на нее одиночество, но так и не смогла переубедить Симона. Для него это была очередная ступенька, на которую, естественно должна была сделать прыжок его красивая жена.

Юля сидела в тишине своего вдруг ставшего большим дома и пыталась не плакать — она ждала звонок мужа. Он позвонил ровно в оговоренное время, голос звучал бодро. Симон был полон надежд, обещаний, всё складывалось на удивление отлично. Он словно вернулся в свой отчий дом, после долгой, вынужденной ссылки. Впрочем, так и было. Франция — его дом. Юля смеялась в трубку телефона, поддерживала мужа, живо интересовалась новостями. Рассказывала про проделки Кима, работу, родителей, Адель. Набравшись смелости, она в тысячный раз попросила:

— Вернись ко мне.

— Эй, ты что? Не унывай маленький, всё наладится. Мы еще будем пить шампанское, и заедать трюфелями!

Юле не хотелось трюфелей, она не знала, что это… Ей хотелось каждый день видеть мужа, целовать его утром перед работой и на ночь. Готовить наскоро обед, ругаясь про себя, что Симон вконец избаловался, совсем не помогает по дому, после сидеть рядом, любоваться, как он с благодарностью поедает плоды её труда. Хотелось засыпать, прижимаясь к горячему телу мужа после интимных ласк, уставшей, абсолютно счастливой, удовлетворенной, как физически, так и морально. Она хотела ощущать лёгкий запах пота, когда Симон обнимает её после пробежки.

Главное, с чем никак не могла справиться Юля, она бесконечно скучала по человеческому теплу, тактильному контакту. Выросшая единственным ребенком, она никогда не была обделена лаской. Муж всегда с лихвой дарил тепло, он всегда был щедр на физическое проявление любви, будь то секс или простые объятия.

Сейчас Юле казалось, что она сходит с ума. От одиночества дома, от нехватки тепла, объятий, поцелуев. Казалось, что жажда тактильного контакта, пресловутых объятий, постепенно и неумолимо становилась навязчивой идеей.

Сколько бы она не говорила, не просила, порой отчаянно плакала в трубку телефона, Симон её не слышал. Он был уверен, что и эту ступеньку они преодолеют так же легко, как все предыдущие.

Точно так же, как однажды Юля перестала бояться воды, впрочем, так и не научившись особо плавать, как научилась вставать раньше будильника на десять минут, тем самым лишив себя снов, которые раньше были красочными и яркими.