Смерть Кощея (СИ) - Печёрин Тимофей - Страница 6

— Да мы только начали! — не удержался я от возмущения. — Километра три прошагали… от силы.

— Али-и-ик! — протянула девушка в ответ, чуть не плача.

Оглянувшись и мельком покосившись на ее ноги, я понял, что за беда. И даже устыдился собственной черствости. Пока я вышагивал в ботинках на толстой подошве — обуви, как нельзя лучше подходящей для прогулок по бездорожью — Валя ковыляла следом в любимых босоножках. Насчет которых можно было смело пари заключать. Изотрет ли эта красивая, но непрактичная обувка до крови стопы своей хозяйке или прежде развалиться сама.

Моим первым побуждением было — тащить дальше Валю на себе. Но почти сразу передумал. Какой бы легонькой аки Дюймовочка или цветочек ни казалась девушка по сравнению с далеко не хилым мной, груз есть груз. И единственное, что я добьюсь, взвалив его (пардон, ее) на себя — быстрее выдохнусь сам. Без возможности худо-бедно восстановить силы, ибо для того требовалось хоть немного перекусить.

Поэтому все, что я мог предложить несчастной девушке — потерпеть еще с полчаса. А затем еще глянул в очередной раз на экран пультика.

Показатель синхронизации не изменился, нас радовать не спешил. Все те же двадцать три процента.

Зато по истечении оговоренного получаса мы приметили кое-что не менее ободряющее. Тропу… точнее, несколько переплетающихся косичкой троп, уходивших вглубь леса, пересекавших его. Сам лес вблизи этих тропок заметно редел. По всей видимости, изначально местные жители проложили здесь просеку, а затем протоптали примеченные нами тропинки, повадившись срезать через нее путь.

— Ты видишь то же, что и я? — спросил я, повернувшись к Вале.

Девушка молча кивнула. На пучок тропок она смотрела с интересом, но, впрочем, без особого восторга.

Не сговариваясь, мы присели прямо на поросшую чахлой травкой землю.

Нахождение просеки с тропинками как бы подвело черту под первым этапом нашего пути. Самое время было остановиться и перевести дух — подобно футболистам по окончании тайма.

Привалившись спиной к ближайшей сосне, Валя стянула злополучные босоножки и со вздохом облегчения, переходящим в блаженный стон, вытянула ноги.

— Могу помассировать, — предложил я участливо и уже протянул руки к одной из Валиных ступней. Но девушка бросила на меня взгляд, до такой степени хмурый, что благородный мой порыв мигом улетучился.

Ясен пень, она была на меня обижена, даже сердита. Было за что. Но отвергать заботу, пусть даже от человека, который тебе пусть не шибко приятен, зато все равно способен облегчить твое состояние… этого я понять не мог.

Отвернувшись от насупленной Вали, я вернулся мыслью к дороге. Именно так — почти полноценная дорога, а не какая-то едва заметная охотничья тропка пересекала лес. Что полностью опровергало мое первое впечатление от этого места.

Итак, коль дорогу кто-то должен был проложить, сей суровый край отнюдь не являлся необитаемым. Должны здесь быть люди, причем неподалеку и в немалых количествах — трем-то с половиной бирюкам столько не протоптать.

Кроме того, наличие дороги свидетельствовало о том, что здесь не просто много людей живет, но найдется немало тех, кому есть, куда ходить или ездить, причем регулярно. Хоть друзей или родственников навестить в соседнем селе, хоть отвезти на продажу излишки урожая или охотничьих трофеев.

А это в свою очередь говорит о чем? Правильно, о наличии устойчивых связей между населенными пунктами и почти наверняка — развитой торговли. Типа, натуральное хозяйство себя изживает. Соответственно, не исключалось существование в этом времени и месте, товарно-денежных отношений… хотя торговля может быть и меновой. Ну и хотя бы зачатки государственности должны были иметь место. При таких-то делах.

А дым мы и впрямь могли не увидеть из-за ветреной погоды. Не говоря уж о том, что и сам холм был не ахти какой высокий, чтобы обеспечить хороший обзор.

— Есть дорога — значит, есть, кому по ней ходить, — решил я поделиться своими мыслями с Валей, — этим, кто ходит, надо где-то жить. То есть наверняка где-то поблизости стоит хотя бы маленькая деревушка. Где нас, быть может, погреться пустят. Накормят…

Осознаю, что последнее предположение даже мне самому казалось оптимистичным до маразма. Говорил уже, что чужак для многих народов, особенно примитивных — то же, что и враг. Вдобавок, к примеру, у древних саамов (живших как раз в похожей местности) в порядке вещей было в любом незнакомце заподозрить… ожившего мертвеца. Коего позарез нужно было загнать обратно в могилу.

Но так хотелось подбодрить, хоть немножко порадовать Валю. Хотя лучше бы я этого не делал…

— Ага. Разбегутся, подпрыгнут, перекувырнутся в воздухе, и еще раз накормят, — съязвила Валя, — скорее уж, накормятся. Нами.

И взгляд ее — еще более хмурый, чем в тот момент, когда я предложил помассировать ступни — вкупе с этой репликой более чем красноречиво сказал мне, что девушка думает о моем предположении. Показавшемся ей не оптимистичным, а просто глупым. Или, если угодно, попыткой ее, Валю обмануть, посюсюкать с нею, как с несмышленым дитятком, сомневаясь в ее, Вали, умственных способностях.

А зря! Не стоило забывать, что она не глупее меня. Хоть и блондинка.

Впрочем, я тоже не лыком шит!

— Пусть попробуют, — хмыкнул я, похлопал ладонью по рукояти меча, — эту замечательную железку я тоже не как украшенье ношу!

На этот раз я ответил вполне себе честно. За что добился от Вали хотя бы слабой улыбки.

Да, пусть были сомнения (и серьезные) в гостеприимстве местного люда. Но в том, что эти люди есть — раз, и в том, что у них найдется хоть что-то съестное — два, сомневаться точно не приходилось. Ну а разящий меч в моей руке хотя бы мирных затюканных селян вполне мог сделать посговорчивей.

Да-да, именно так. Я готов был разбойничать, готов был грабить и убивать, чтобы спасти себя и Валю от голодной смерти… точнее, нет, просто от смерти, независимо от причины.

Скажу даже больше: уже ощущая пустоту в желудке, я готов был устроить в этой пространственно-временной точке форменный беспредел. Помимо прочего — в надежде, что неведомая сила, забросившая меня сюда и не пускающая обратно в двадцать первый век, дрогнет и вернет нас обратно.

Ничего личного — но я тоже не просил запирать меня в этом медвежьем углу, как в клетке.

Настроем своим, тогдашним, я впоследствии напоминал сам себе задиристого деревенского петуха. В промежутке между моментом, когда агрессивный пернатый приметил на дворе незнакомого человека и получением от оного человека пинка.

К чему я это? Да к тому, что когда первая моя встреча с аборигенами все-таки состоялась — произошло это далеко не так триумфально, как я себе представлял.

4

Случилось это после того, как мы, отдохнув немного, возобновили путь. Теперь уже вдоль так удачно подвернувшейся дороги.

Как ни напрягал этот поход Валю, долго рассиживаться все равно не имело смысла. Холод и голод обещали сделать еще хуже. Кроме того, даже на затянутом тучами небе можно было заметить, что сумерки понемножку сгущаются.

Мне же очень хотелось добраться до ближайшего человеческого жилища засветло. Вне зависимости от гостеприимства его обитателей, при свете дня всяко больше шансов договориться мирно. Ведь именно день — время людей добропорядочных. Тогда как в ночи, как известно, бродят лишь тати.

Сгустившиеся тучи, наконец, оправдали мои ожидания и пролились дождем — мелким, холодным, докучливым, как некоторые лекции. Нам, впрочем, с Валей на лесной дороге дождь почти не мешал. Мы держались поближе к соснам, прикрытые их раскидистыми ветвями.

Так мы прошли около часа — часа, ближе к исходу которого я глянул на пультик и заметил, что синхронизация перевалила за двадцать пять процентов. Меня сей факт порадовал, даже успокоил. Ну а потом…

Сначала я приметил какую-то фигуру, мелькнувшую в поле моего зрения между ветками одной из сосен. «Великовата для белки», — еще подумал я, значения увиденному не придав.