2070 (СИ) - Вель Ольга - Страница 21

Солдат кивнул, отвязал Марину и жестом показал следовать за ним. Марина почти валилась с ног, и мне пришлось подхватить её и помочь идти. Выйдя на лестницу, мы зашли в неприметную дверь, за которой скрывался коридорчик. От него в обе стороны тянулся ещё один коридор с дверьми по обе стороны. В одну из дверей мы и зашли.

В комнате, где мы оказались, стоял стул с регулируемой спинкой и подлокотниками, возле него табурет и высокий столик на колёсиках. На нём лежали непонятные приборы, к которым я не рискнул прикоснуться. Солдат усадил Марину и зафиксировал её с помощью ремней, обёрнутых вокруг её живота, голеней и предплечий.

— Помощь нужна? — спросил он у меня.

— Нужно ведро воды и электрошокер, — подумав, ответил я.

Через минуту солдат притащил ведро с холодной водой, а электрошокер оказался лежащим на столике. Мне объяснили, как им пользоваться, сообщили, что за допросом наблюдают, поэтому не нужно записывать показания Марины, и удалились.

— Как ты можешь? — прохрипела Марина. — Как ты можешь быть на их стороне?

Я на мгновение замер, а потом взял ведро и вылил половину воды на Марину. Вода оказалась холодной, и девушка начала дрожать.

— У меня нет выбора, — подумав, ответил я. — И ни у кого из нас его нет. Только такие, как ты, этого не понимают, и вместо того, чтобы облегчить себе и другим жизнь, продолжают эту бессмысленную борьбу. Мы не в книге и не в фильме, где герой, пройдя через пытки и страдания, побеждает зло. У нас и зла как такого нет, как нет и добра.

— Выбор есть всегда! — выкрикнула Марина. — Мы можем бороться, попытаться вернуть нам нашу планету. Но глядя на таких, как ты, многие начинают сдаваться, и мы ослабеваем. А может, — она вдруг замолкла и уставилась на меня.

— Что? — я поудобнее взял в руки электрошокер. В голове мелькнула мысль, что девчонка просто оттягивает неизбежную пытку током.

— А может ты просто втираешься к ним в доверие? — Марина с надеждой посмотрела на меня и даже поддалась вперёд. — Чтобы в нужный момент начать войну против них.

— Нет, — просто ответил я и поднёс к ней электрошокер.

Её крик оглушил меня. Тело выгнулось дугой, и ремень на её животе натянулся. Мокрые пряди прилипли к шее, всё тело тряслось, лицо покраснело. Я смотрел на неё и пытался понять, что чувствую от её мучений. Стыд, горечь, злорадство? Но ответа не было. Просто странная пустота, поглощающая, словно прожорливая дыра, все эмоции. Голос Марины сорвался, и я убрал электрошокер. Теперь её тело сотрясалось от рыданий.

— Расскажи мне, Марина, всё, — мягко произнёс я. — И мне не придётся больше причинять тебе боль. А я причиню, ты знаешь. Считай меня предателем и подонком, мне всё равно. Я просто следую правилам и получаю за это награду. Если бы вы все, вместо бунтов и взрывов, последовали моему примеру, то давно бы ощутили и на себе благосклонность Иных. Да и что ты, девчонка, можешь знать о войнах? Тебе чуть за двадцать, а по уму так вообще не больше двенадцати. И о войнах ты знаешь разве что из старых книг и фильмов. Ты хоть раз держала в руке оружие? Сильно сомневаюсь. Да и сил у тебя не хватит для борьбы. И ты не задумывалась, скольких убьют Иные после очередной попытки свергнуть их? Или уже забыла запах тысячи горящих людей, а? И это ещё никто из Иных не погиб.

— За свою родину любой готов умереть, — прохрипела Марина. Языком она слизала с губ капли воды.

Вздохнув, я поднял ведро руками и поднёс к её лицу. С удивлением посмотрев на меня, она начала жадно пить. После нескольких глоткой она откинула голову, чтобы перевести дух. Я поднял ведро повыше и опрокинул на неё оставшуюся воду.

Взял со стола нож и отрезал рукав её комбинезона. Остриё задело плечо, и на коже выступили капельки крови.

— Пожалуйста, — Марина с ужасом посмотрела на электрошокер в моей руке, — хватит! Не надо! — она сорвалась на пронзительный крик, когда электрошокер коснулся плеча.

Я наблюдал, как начинают сокращаться мышцы, как вокруг зажмуренных глаз пролегают глубокие морщинки, будто кто-то грубо смял кожу, как из носа Марины начинает течь кровь.

— Я скажу, — сквозь крик я с трудом разобрал слова. Убрал шокер. Марина, рыдая, прохрипела: — Всё скажу, только прекрати.

— Вот так бы сразу, — пробормотал я.

— В лагере целое подполье, — закрыв глаза, начала говорить Марина. — Нас мало, к сожалению. После этой казни многие покинули наши ряды, сказав, что не готовы более рисковать собой и своими близкими. Теперь нас едва больше двух сотен. Мы все не теряем надежды. Надежда и злость — вот что нами движет. Мы ударим по верхушке Иных, в первую очередь уничтожим Уззу и Ига, а следом захватим и корабль. И, возможно, видя всё это и остальные узники вступят в схватку.

— С голыми руками против Иных? — удивлённо спросил я. — Да вы ещё большие глупцы, чем я думал.

— В умелых руках и палка может стать смертельным оружием, — в голосе Марины я легко услышал вызов.

— Этого мы уже не узнаем, — я отошёл к стене и, скрестив руки на груди, прислонился к ней. — Говори имена всех, кто в этом всём участвует.

И Марина начала перечислять. Глотая слёзы и всхлипывая, один за другим она называло имя человека и номер его барака. Она представляла собой жалкое зрелище, но у меня и мысли не было ей посочувствовать. Когда список закончился, она свесила голову и, слегка подвывая, опять разрыдалась.

Дверь отворилась, и в допросную зашли Узза, Иг и несколько солдат.

— Отличная работа, Марк, — довольно кивнула Узза. — Ты не разочаровал меня. Не думала, что ты так быстро справишься с задачей. Впрочем, девчонка — слабое и жалкое существо, такие быстро ломаются, когда понимают, что их упрямство только провоцирует на причинение боли. Наберите команду и займитесь зачисткой, — приказала солдатам Узза. — Всё должно пройти как можно незаметнее. Любые попытки сопротивления пресекать на корню. А эту, — она с ухмылкой посмотрела на Марину, — оставьте пока здесь. Сравним её показания с показаниями остальных.

— Устраивать допросы прямо сейчас? — уточнил один из солдат.

— Разумеется! — Узза слегка нахмурилась. — Иг, ты хотел задать пару вопросов нашей бунтарке… Я пока провожу Марка.

Иг кивнул и очень странно усмехнулся, посмотрев на меня. Я не придал этому значения. Посмотрел в последний раз на Марину и вышел из допросной вслед за Уззой.

К моему удивлению, мы направились не к выходу, а на последний этаж. Узза молчала, но по её лицу было понятно, что она очень довольна.

Мой живот заурчал от голода, и я вновь вспомнил, что пропустил сегодня обед и ужин. Пока шёл допрос я даже и не думал о еде. Узза слегка замедлила шаг и смерила меня внимательным взглядом.

— Ты голодный?

— Да, — честно ответил я. Врать не имело смысла, да и зачем?

— Хорошо, — кивнула Узза, — сейчас получишь еду.

Мы подошли к её каюте. Я слегка напрягся. Происходящее выходило за рамки привычного, а в голову сразу же полезли совершенно неуместные мысли.

— Располагайся, — Узза жестом указала на диван возле двери.

Открыв потайную дверцу в стене, она достала из ниши упаковку галет, вяленое мясо и несколько пластинок сыра, завёрнутые в прозрачную плёнку.

— Это твой паёк, который я не успела тебе выдать, — произнесла она. — Мне жаль, что тебе пришлось весь день голодать. Можешь пока поесть. Мне необходимо закончить кое-какие дела. Скоро вернусь. Жди.

С этими словами она ушла, оставив меня наедине с десятком вопросов, на которые я не мог найти ответа.

Мне было не хорошо. От еды тошнило, перед глазами стоял образ избитой Марины, а уши закладывал её пронзительный крик. Правая рука невыносимо болела, и сквозь зажмуренные веки я видел алое мигающее сияние. Меня охватила паника, и я надеялся, что Узза вот-вот вернётся и поможет мне.

Через какое-то время я смог раскрыть глаза, и яркий свет от лампы болью отозвался в глазах и затылке. Пытаясь понять причину боли, я начал внимательно рассматривать браслет. Кожа вокруг него покраснела, кисть опухла, а возле пальцев на глазах появлялся синяк. Боль усиливалась. Меня охватил жар, по спине заструился пот. Скрючившись от боли, я сквозь зубы застонал. Браслет сильнее впился в кожу, будто невидимая рука начала его затягивать. Нужно было срочно от него избавиться! Или позвать кого-то из Иных. Мой взгляд упал на стакан, стоящий на тумбочке возле дивана. Я смахнул его на пол, и тот разлетелся на куски. Один из осколков оказался достаточно крупным и с острым краем.