Римская волчица. Часть первая (СИ) - Моро Корделия - Страница 24

Электра в упор посмотрела на него, аккуратно сложив руки ладонями на стол.

— Итак. Зачем ты прилетел.

— Мне кажется, тебе не помешает поддержка, м?

Она посмотрела на человека напротив, живого и теплого, с усилием возвращая себя к реальности. В его смуглое лицо, в глаза цвета крепкого чая. На бокал в его протянутой руке. Она не в том положении, чтобы отталкивать протянутую руку.

— Ты прав. Извини. Давай попробуем еще раз.

— Давай, — Антоний серьезно посмотрел на нее. — Итак. Я Антоний Флавий, старший сын Корнелия, по образованию юрист, а по призванию демагог. Несколько выигранных сенаторских предвыборных кампаний и больше десятка историй помельче. Так что семья в моем лице посылает тебе так сказать лучшее, что у них есть на этот момент. Вояк у тебя, как мне кажется, и так достаточно.

Он отпил из своего бокала, а второй все-таки сунул ей. — Итак, я тебе немедленно дам первый совет. Объяви трехдневный траур. Незамедлительно.

— Я Электра Флавия. Временная хранительница Второго Объединенного флота… Очевидно, так себе родственница. И тугодум: что мне даст трёхдневный траур?

— Передышку. Как ты наверное знаешь, официальная невеста, потерявшая жениха, три дня проводит в тишине и одиночестве. Никаких контактов, понимаешь? Ни с сенатом. Ни с Семьями. Ни, если сочтешь нужным, с капитанами кораблей. Хотя с ними я бы как раз контакты наладил, да побыстрее. За три дня я разработаю какую-нибудь хорошую публичную стратегию, важно только понять, какие у тебя цели.

— С целями я сейчас тебя разочарую. — Она сделала долгий глоток. Коктейли кузен мешал отменно. — Моей целью было вернуть адмирала на «Светоносный», избить его до потери чувств и бросить разгребать заваренную кашу.

— Ну что сказать, два из трех пунктов формально выполнены. Прости, но я должен спросить. У него есть шансы выйти из морозильника?

— Врач считает, что нет. Каша осталась мне. Полный чан каши.

— Пожалуйста, прими мое искреннее сочувствие. Значит траур надо объявлять как можно скорее, пока сенат не опомнился. Скажи им, что после этих трех дней ты намерена выступить с… ладно, это мы позже обсудим с чем, когда ты отдохнешь. С речью. Справишься, сестренка? Хочешь еще коктейль? Что-то покрепче?

— Да и да. Ты кругом прав. Как объявить траур, есть какая-то процедура? Я сделаю это, а потом расскажу тебе, что тут происходит.

— Надо просто связаться с сенатом, причем лично, и кратко выступить. А белую одежду, я смотрю, ты уже надела, — он кивнул на ее мундир. — Все нужные формальности я улажу и текст для тебя подготовлю. Семья тебя поддержит, Электра. Думаю, здесь подойдет вариант с трауром по пропавшему без вести жениху, потому что видят боги — мы и впрямь не знаем, где он сейчас странствует.

— Странствует! У него не фиксируется мозговая деятельность! Они — мы — он сам себя погубил! Почему-то отправить меня на «Светоносный» со своим кольцом он счел достаточным поводом для такого риска.

— Я не имел чести быть с ним знакомым, но уверен, что самый амбициозный адмирал в современной истории Рима не стал бы действовать опрометчиво. Значит, считал, что ты для чего-то нужна именно здесь и ты справишься. Ты. Мы. Но сначала, конечно, я бы хотел подробно послушать, с чем надо справляться. Держи вот вторую порцию, а я пойду и подготовлю все для твоего выступления перед сенатом. И речь тебе набросаю кратенькую. А, черт, рожу намазать все-таки надо! У моего эола щиты хоть и усиленные, почти военная эгида, но Тарквинии, мне кажется, что-то против меня имели. На два заряда больше, чем надо бы.

— Спасибо, Антоний. И прости за холодный прием.

Кузен махнул рукой, вымазанной в заживляющем геле.

— Пустяки. Горячий прием мне без тебя оказать успели. После терм на Ганимеде — ты бывала? Золото, песок черный, бассейны в силовых полях — лучшие в мире бани… Отец меня там вызвонил. Неприятненько было на выходе получить залп интерцепторов в морду! И нелепо себя чувствуешь, сознавая, что вот-вот пойдешь ко дну прямо в трусах с обезьянами.

— Спасибо за эти лишние сведения! — Она слегка развеселилась. — Время теперь такое, держи трусы в строгости. Чтоб без нелепых картинок.

— Увы! Пойду перекрашу. Напишу тебе через полчаса, когда все будет готово к передаче — и скину текст речи. Пробеги его и по возможности не отклоняйся. Пока еще есть шансы сойти за убитую горем девицу. А, вот еще что! У Второго флота же есть на вооружении корабли планетарного подавления связи?

— Да!

Антоний внезапно просиял.

— Вот это ресурс! Такого еще ни у одного римского демагога не было. Будь спокойна, я уж им воспользуюсь на полную катушку!

— Хорошо. А я пока сделаю заявление для флота. Боевые товарищи Люция имеют право услышать первыми.

Антоний чуть поморщился.

Она решительно избавилась от серебристого кокона.

— И не должны видеть меня обессилевшей.

Глава 5

Обращение к флоту можно было запустить и из переговорной, и из адмиральского кабинета. Однако на оставшемся после боя адреналине, помноженном на снадобье Анаклета, Электра заставила себя встать и еще раз — последний на сегодня — подняться на мостик. Соратники заслужили личное обращение. И правду. Или хотя бы искренность.

— Я хочу сказать спасибо всем, кто принял сегодня участие в операции по освобождению адмирала. И всем, кто пытался меня остановить, указывая на риски — тоже. Я счастлива видеть единодушие во флоте. Пусть и дальше так остается. Тем более, что всем нам будет не просто.

Она перевела дух, глянула вниз, за тонкое ограждение мостика. Казалось, что рубка плохо освещена и слова падают куда-то в темноту. Должно быть, это от отчаяния потемнело в глазах.

— Вы все видели трансляцию возвращения Люция Аурелия на «Светоносный». Мне нечем обрадовать вас. Нет никаких гарантий, что медицина сможет вернуть его. Флотских возможностей на это не хватает. Я надеюсь на планетарную медицину.

Это для сената — взвешенные и аптекарски отмеренные слова, которые так точно умеет складывать кузен. Здесь она скажет все как есть.

— Мне нужно добиться его полного оправдания, чтобы можно было отправить его на Землю. На Золотой Марсель. На Палатин. На любую римскую планету. Я не хочу, чтобы его подняли на ноги и сразу отдали под суд. Поэтому. Поэтому я буду биться с сенатом. С Тарквиниями. С кем угодно! Чтобы очистить имя адмирала от любых обвинений, а после — вернуть к жизни.

Она оперлась о рейлинг, вглядываясь в обращенные к ней лица.

— Или отомстить.

Электра выдохнула и сжала руку с кольцом.

— А теперь я своей волей закрываю любую связь флота с внешним миром. На трехдневный срок.

Ночь на военном корабле ничем не отличается от дня. Так же горит искусственный свет в каютах и коридорах, так же несут вахту офицеры и техники, так же, неуловимо, еле слышно, напряженно гудят генераторы эгиды. Только в огромном панорамном иллюминаторе адмиральской каюты вместо сливочного, черничного бока Юпитера плыла голубая, окутанная дрожащей дымкой атмосферы Земля — колыбель человечества. Судя по яркой голубизне под ногами, на этой ее стороне был день.

Электра неподвижно постояла перед стеклом, прижимаясь к нему лбом, глядя поверх бело-голубого горба дальше, в бесконечное черное пространство. Потом повернулась спиной к этой прозрачной стене, чтобы не видеть ни пустоту впереди, ни человечество под ногами, и сползла на пол, босая, в какой-то белой люцевой рубашке, которую выцарапала из шкафа. Бутылка, которую она отыскала в баре, опустела уже наполовину, но никакого действия не оказала.

Несколько часов назад Электра, как и велел Антоний, выступила еще и перед сенатом. Срежиссировано все было прекрасно, кузен оказался настоящим и, как ей теперь казалось, жестоким профессионалом. Электра, бледная и холодная, в снежно-белом, столь удачно траурном мундире стояла, залитая светом летающих софитов, и опиралась на криокамеру, парившую рядом. Никакого закрытого тайного заявления — «Немезида» по ее приказу подключилась к земной сети и передавала все напрямую. У сената не было ни единого шанса засекретить трансляцию.