Ловушка для Инквизитора (СИ) - Фрес Константин - Страница 24

И это изначально было все ее. Не Ричарда. Ричард просто каким-то хитрым способом умудрился ей внушить, что она недостойна всего этого. Что все здесь принадлежит ему.

Мысль эта вспорола ее сознание остро отточенным лезвием, Софи вдруг разрыдалась, зажав руками рот, чтобы никто не услышал и не разобрал ее причитаний, которые ей самой казались ничтожными, жалкими.

- Принцесса Софи! - горько воскликнул маленький паж. - Не плачьте! Пожалуйста, не плачьте! О, как горько! Я тоже сейчас заплачу!

И он отчаянно заревел медовыми пахучими слезами, разинув рот, как маленький ребенок.

Ноги у Софи подкосились, и Тристан подхватил ее на руки.

- Нет-нет-нет, - шептал он ей на ушко, относя в спальню, на кровать под роскошным балдахином. - Не дело это, хозяйке дома рыдать у порога!

- Это постель Ричарда, - слабо воспротивилась Софи, когда Тристан откинул роскошное покрывало и белоснежное, пышное, как у принцессы в сказке, пуховое одеяло и уложил Софи на белоснежные простыни. - А я в грязном платье…

- Да к демонам Ричарда вашего, - ругнулся Тристан, стаскивая с ее озябших ступней стоптанные простые туфельки и закутывая ее ножки в одеяло.  - Она ему уже не понадобится. Никогда. Вы сами где спите?

- Во флигеле, - со стыдом призналась Софи. - Там, в саду…

- И собираетесь Ричарда в семейный склеп положить?! Я б его и зарыл, как собаку, где-нибудь возле сарая со свиньями!

- Тристан, - вдруг выдохнула Софи, ухватив его за руку. - Тристан, мне страшно!

- Чего вы напугались? - ласково произнес он, усаживаясь рядом с ней и поглаживая ее бледную щеку ладонью. - Я выгнал из вашего дома все самое страшное. Теперь можно смелее ходить по коридорам.  Можно всюду заглядывать. Все можно брать. Тут все ваше.

Тристан сдержался от очередной колкости в адрес Ричарда, вертящейся на его языке. Ему ужасно хотелось сказать вместо «самое страшное» - «самых прожорливых демонов», имея в виду и покойного Ричарда, но он сдержался.

- А вдруг нет? - тревожно спросила Софи. - Вдруг нет?! Вдруг этот Зеркальщик подглядывает за нами?! Поймите, Тристан: я так давно беззащитна…  Я так давно чувствую себя беспомощной! Ричард пустил в мой дом демонов, разрешил им тут хозяйничать. Патрик сюда был вхож. Они тут вдвоем хозяйничали долго. Все трогали. Всем владели. Повсюду их следы, мерзкие следы их пальцев! Как я могу быть уверенной, что здесь мне ничего не грозит?

- Я смогу защитить вас, Софи, - произнес Тристан мягко. - Я обязательно вас защищу. И ничего дурного с вами не сделается.

Губы Софи печально изогнулись, глаза снова наполнились слезами.

- Это ваша работа, - сказала она горько. - Вы не можете поступить иначе. А когда вы уедете, я останусь одна… Один на один со своими страхами и с своей новой жизнью…

- Принцесса Софи, - передразнивая фарфорового пажа, произнес Тристан. - Надо взрослеть. Вы мне показались такой бойкой, такой бесстрашной в первую нашу встречу. И вот оказывается, что вы - трусиха?

- Я просто не умею… жить, - тихо призналась Софи. - Для себя. Можете одолжить мне капельку вашей самоуверенности, господин инквизитор? Я помню, в книге…

- Да, да, - Тристан рассмеялся. - Там было написано про то, что я считал, что все кругом принадлежит мне… и мало кто мог доказать мне обратное.

- А вы не принадлежите никому, белый ангел, - шепнула Софи. - Так печально…

Его рука поглаживала ее рассыпавшиеся по подушке волосы, алые глаза смотрели в тревожные, полные слез глаза Софи, и девушка сама не заметила, как ее руки обвили шею инквизитора, притянули его к себе.

Инквизитор припал к ее холодным, дрожащим губам своими, со страстью поцеловал их несколько раз, отогревая, пытаясь вдохнуть в Софи жизнь и тепло. Если б не мысль о том, что сейчас явится Густав с горячим питьем для Софи, Тристан тотчас откинул бы одеяло и нырнул к ней в постель, стащил бы с нее платье и прижался горячей кожей к ее озябшему тельцу.

- Не смотрю, не смотрю! - пропищал паж, закрывая глаза фарфоровыми ладошками.

Но нервная дрожь девушки, ее холодные руки, которые Тристан тщетно пытался отогреть, ее холодные губы не располагали к любви. Что-то было напряженное, испуганное, больное в ее торопливых, испуганных объятьях. Софи тянула его к себе, пытаясь найти не любви, но спасения.

- Софи, - рассмеялся Тристан, касаясь ее лица, дыша одним с ней дыханием. - Вы так напряжены, будто под кроватью у вас сидит страшный монстр. Но я могу вам поклясться - здесь нет ни единого чудовища, кроме меня. А я вас не обижу.

- Но мне кажется, есть, - серьезно ответила Софи. - Я не могу избавиться от ощущения, что за мной подсматривают. Я как будто вижу чье-то отражение, мелькающее в стеклах окон, в зеркалах.

- Тогда, - сказал Тристан спокойно, словно раздумывая, - я обойду весь дом и перебью все подозрительные зеркала. Вероятно, вы правы - кому-то этот демон подчинялся. Почему не Зеркальщику? Тот вполне мог вам подсунуть свое.

**

- Да где этот чертов Густав с чаем?! Софи там обледенеет, пока его дождется!

Тристан заглядывал в зеркало, прежде чем в него ударить рукоятью меча, пытался рассмотреть там те лица, те подсматривающие глаза, о которых говорила Софи. Но ничего такого не замечал, и зеркала сыпались к его ногам безвредными осколками. Единственная опасность - обрезаться можно было.

Так он обошел весь второй этаж и спустился на первый, по пути расколошматив висящее на стене зеркало. Осколки полились блестящей рекой по ступеням, и снизу раздался недовольный девичий голос:

- Ну, чужой дом-то зачем громить? Без этого никак не обойтись?

Тристан навострил уши, опустил меч, и мягко сбежал по ступеням вниз, чтобы посмотреть, кто это смеет оспаривать его решения и поступки.

- Ах, вот где чай для Софи, - пробормотал Тристан, достигнув конца лестницы.

Взору его открылась чудесная картина: Густав, раскрыв рот изумленно и радостно, пялился на разодетую по столичной моде юную барышню, в изумительной красоты шляпке и в розовых кожаных новеньких ботиночках. Она пила чай - видимо, ту самую чашку, что Густав тащил наверх, хозяйке, - изящно оттопырив пальчик и щуря ярко-зеленые глаза.

У девчонки были огненно-рыжие волосы, красивыми тугими локонами-пружинками ниспадающие на плечи. Среди рыжих кудряшек белоснежной рекой выделялась одна прядь, лихо заправленная за ухо.

Платьице ее, розовое, пышное, было похоже на бутон пиона, и чрезвычайно короткое, не закрывало даже колен, обтянутых кокетливыми шелковыми чулками. Длинные красивые ноги девчонки - это, пожалуй, и было причиной такого невероятного восторга Густава, - были беззастенчиво выставены на всеобщее обозрение.

- Разгром дома, - повторила девчонка, пригубив в очередной раз чашку, отнятую у оборотня правдами и неправдами, - это ужасно. А зеркала бить и вовсе нельзя. Семь лет несчастий тебя ждут.

И она подопнула своим красивым ботиночком осколок, лежащий очень близко.

- Ты что, - зловеще прошептал Тристан, зверея на глазах, - не понимаешь, что я не буду бить зеркал просто так!? Не знаешь, как это может быть опасно?!

Его голос грозно загрохотал, облетел все уголки дома, да так, что дрогнули стекла в окнах, и Софи, замерзающая в комнате Ричарда, мигом позабыла о своих горестях и страхах, откинула одеяло и кинулась вниз - посмотреть, на кого это так яростно  кричит инквизитор.

Однако, объект его злости крика не напугалась.

- Ты же видишь, что это зеркало совершенно безопасно, папа, - нахально заявила разряженная в пух и прах девчонка, переступая через особо крупные осколки. - Что мне сделается?!

Софи, торопливо спускающаяся с лестницы, взмахами волшебной палочки возвращала осколки в рамы, и те склеивались, становясь снова целым зеркалами.

- Вот и все, - торопливо произнесла она, очень желая погасить конфликт. - И никаких несчастий. Что тут происходит, господин инквизитор? Зачем вы кричите? Эта юная леди, полагаю, моя новая гостья. А в этом доме не принято подобным образом встречать гостей.