Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Лихой гимназист (СИ)

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Лихой гимназист (СИ) - "Amazerak" - Страница 26


26
Изменить размер шрифта:

— Да, я решил, — меня начинало злить такое обращение, но выученная сдержанность не позволяла говорить на повышенных тонах.

Повисла пауза. Я сидел и ждал, что скажет в ответ отец, а тот даже слова произнести не мог от возмущения.

— Я был слишком мягок, — произнёс он наконец. — Надо было пороть тебя, как сидорову козу. Не зря сказано: кто любит сына, тот пусть чаще наказывает его. Воистину так! Вначале ты воруешь у меня книги, теперь сбежал из общежития. Вот до чего довели поблажки.

— Не сбежал, а переехал. И почему вы так волнуетесь по этому поводу? Деньги? Но это моя забота. А больше вам переживать не о чем.

— И Бог заповедал: почитай отца и мать; и: злословящий отца и мать смертью да умрёт, — с тихим гневом произнёс батя. — А я слышу только злословие и дерзость. Не узнаю тебя, Алексей. Мой ли ты сын? Что стало с тобой?

— Давайте поговорим спокойно и без эмоций. Умерьте свой гнев. Он нам не поможет.

— Не смей так разговаривать с родным отцом! — вскипел он. — И довольно препираться. Завтра же вернёшься в общежитие. Остальное я сам улажу.

— Нет, я останусь жить здесь.

— Значит, ты собираешься ослушаться моего приказа?

— Простите, папенька, — сказал я примирительным тоном, — но я должен объяснить свою позицию. Мне шестнадцать лет, в таком возрасте уже можно на службу поступать, а вы пытаетесь контролировать каждый мой шаг, даже не стараясь понять, что для меня будет лучше. И как нам быть? Меня такое не устраивает. Я могу сам о себе позаботиться. Деньги я нашёл и ещё найду, учёбу забрасывать не собираюсь. Разве не это главное? Так почему бы нам не придти к некому компромиссу? Лично я не вижу серьёзных причин, чтобы не договориться.

— Договориться? — отец выпучил на меня глаза. — Да ты за кого меня принимаешь? За торгаша? Моя воля в том, чтобы ты жил в гимназии. Мало того, что ослушался, так ещё и строишь тут из себя невесть кого?

Кажется, к голосу рассудка взывать было бесполезно.

— Ладно, — сказал я, — понимаю. Вы злитесь. Я нарушил вашу волю. Но давайте вы успокоитесь для начала, обдумаете мои слова на свежую голову, а потом мы ещё раз поговорим. Хорошо?

Батя вдруг с горечью усмехнулся и покачал головой.

— Кто же научил тебя такие речи вести? — спросил он. — Уж не кузен ли мой достопочтенный? Уж не он ли надоумил против воли родительской восстать? А впрочем, неважно. Ты вернёшься в общежитие завтра же.

— Нет, я этого не сделаю, — сказал.

— Хорошо, — отец, как будто успокоился. Он поднялся со стула. — Перед Господом и государем я обязан быть попечителем своему отпрыску, и я не могу скинуть сие бремя. Но в доме моём чтоб ноги твоей больше не было. Хотите жить сами, без родительского благословения — воля ваша. Засим откланиваюсь.

Отец спешно вышел из комнаты. В передней раздался звук надеваемого пальто. Хлопнула входная дверь. Я вышел следом, чтобы запереть замок.

Я ждал неприятного разговора, но почему-то казалось, что отец прислушается к голосу разума и внемлет моим доводам, поймёт, что я — не маленький мальчик и согласится на мои условия, ведь от него, в данном случае, ничего не требовалось, даже денег. Но кто б знал, что из-за непослушания сына у бати сорвёт башню? Результат оказался неожиданным. Мне запретили появляться в родительском особняке.

Что ж, не страшно. Батя приедет домой, остынет, пораскинет мозгами и поймёт свою ошибку. Или не поймёт. Только мне-то какое до него теперь дело? Наоборот, чем меньше опекают всякие родственники, да надзиратели, тем лучше. И пёс с ним, с особняком. Птицей в золотой клетке мне быть не престало.

Я надел своё модное приталенное пальто, купленное в магазине готового платья, и невысокий цилиндр, какие обычно носила молодёжь, натянул перчатки, взял трость.

Зубрёжка и этот дурацкий разговор утомили, надо было прогуляться, подышать свежим воздухом, а потом идти ужинать. Дома я готовить пищу не мог из-за того, что так и не купил плиту, но за углом в этом же здании был трактир. Вот и решил заглянуть туда, разведать обстановку, и если место нормальное — заказать что-нибудь поесть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

На часах было девять, но темнеть даже не собиралось. Солнце садилось поздно, близились белые ночи. Гимназистам в такое время уже запрещалось показываться на улице, но в штатском наряде вряд ли меня кто-то примет за гимназиста. На вид я вполне мог сойти за восемнадцатилетнего, особенно в пальто и цилиндре.

Трактир, который я присмотрел, оказался не той дрянной вонючей дырой, где собираются местные алкаши, а вполне приличным заведением. Народу было много, почти все столики — заняты, но шум стоял умеренный, посетители вели себя спокойно, да и отъявленной пьяни тут не наблюдалось.

Я заказал картошку с курицей и чай. Сел за свободный стол, поставил цилиндр перед собой и приготовился к трапезе. Пища выглядела гораздо аппетитнее того, что подавали в гимназической столовой. По соседству ужинали три мужика, одетые не в длинные сюртуки, а в подобие пиджаков. Они что-то обсуждали меж собой, и я, пока ел, слушал их разговор.

Это были рабочие, а обсуждали они недавний случай на фабрике. Хозяин всем цеху урезал жалование, а когда несколько человек захотели узнать причину, управляющий их избил и прогнал.

— Жалобу надо писать в комитет, — сказал один из рабочих.

— Комитет? Не смеши, а то уморишь, — скептически произнёс второй. — Плевали они на нас, комитеты ихние, да комиссии. Заводчик-то сламу даст, да стол накроет. А те и сделают вид, будто всё рахманно.

— Гнать их надо взашей, заводчиков ентих, — пробурчал третий. — И царей надо гнать. Сколько кровинушки из народа попили.

— Надо, — тихо произнёс второй. — Только кто ж их погонит?

Мужики повздыхали о своей тяжкой доле, встали и ушли. А я доел свою порцию и тоже ушёл. Час был поздний.

Чтобы попасть домой, мне надо было пройти через подворотню и дворы в самый дальний угол, где и прятался мой подъезд или, точнее сказать, чёрная лестница. Когда подходил к арке, издали заметил двоих: девушку и какого-то рослого военного в зелёном кепи серо-зелёной шинели с погонами. Он держал девушку за руку.

— Отпустите, пожалуйста, мне надо домой, — просила девушка, пытаясь высвободить руку.

— Ну куда же вы так скоро? Я проводил вас, а вы себя ведёте столь неблагодарно.

Судя по голосу, офицер был под мухой. Он крепко сжимал плечо девицы, и та никак не могла вырваться из его стальной хватки. Подойдя ближе, я узнал её. Это оказалась та самая незнакомка, которой неделю назад уступил место в бричке.

Я снял перчатки. Наверное, не стоило налево и направо светить магией, но если жизни моей будет угрожать опасность, уже не до условностей.

— Эй, приятель! — окликнул я военного, подходя ближе. — Тебе непонятно сказано? Отпусти её.

Офицер повернул свою красную усатую харю и смерил меня наглым взглядом:

— А ты кто? Ты что ещё за хлыщ? Пшёл прочь!

Драки было не избежать.

Интерлюдия 1. Афанасий Давыдов

Афанасий Иванович развалился в кресле, закинув ногу на ногу, и созерцал полного мужчину, обросшего бакенбардами, что сидел за столом напротив. Николай Георгиевич Морозов, директор третьей гимназии, хоть и находился в своём кабинете, но заметно нервничал в присутствии гостя, однако Афанасия Ивановича это не смущало, он уже привык к тому, что многих приводят в волнение его неожиданные визиты. Появление заместителя главы священной стражи редко сулило что-то хорошее.

— Так значит, у вас учится гимназист с данной приметой? — уточнил Афанасий Иванович.

Директор промокнул лоб платком.

— Учится, ваше превосходительство. В шестом «Б» учится, зовут Евгений Гуссаковский. Вот точно, как вы описали: светлые волосы и отметина не левой щеке и подбородке. Подрался, негодник, в прошлом году. Но был наказан по всей строгости.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Он проживает в общежитии или дома?

— Здесь, в общежитие, ваше превосходительство. Родители его в Петергофе, а сам он — тут, у нас на попечении.

— Пригласите, пожалуйста.